Зеньковский В., прот. Кто фальсифицирует историю русской философии

Разбивка страниц настоящей электронной статьи соответствует оригиналу.

прот. Василий Зеньковский 

КТО ФАЛЬСИФИЦИРУЕТ ИСТОРИЮ РУССКОЙ
ФИЛОСОФИИ?

Моя книга «История Русской Философии» (т. 1-2), равно как и английская книга Н. О. Лосского (History of Russian Philosophy), удостоилась внимания советских философов, которые разразились в двух журналах резкими и даже грубыми статьями против нас обоих (статья Н. Тараканова в «Вопросах Философии» № 3, под заглавием: «Фальсификаторы истории русской философской мысли» и статья трех авторов — Т. Малинина, Н. Тараканова, и (И. Щипанова в журнале «Коммунист» № 10, под заглавием: «Против современных буржуазных фальсификаторов истории русской философии)». Благодаря любезности Мюнхенской станции «Радио-Освобождение» я имел уже возможность высказать через это радио свои ответные замечания на указанные статьи, но думаю, что для читателей «Вестника» будет небезынтересно ознакомиться с этими моими замечаниями, которые я могу развить в журнальной статье более, чем мог это сделать через радио.

Само по себе упоминание о моей книге в советской печати имеет ту приятную сторону, что хоть таким образом до России дойдет весть о моей книге. К сожалению, однако, обе статьи не только не излагают (хотя бы и кратко) содержание моей книги, но даже не дают толкового разбора того, что им не нравится в моей книге. Обе статьи наполнены только резкими выпадами против авторов указанных книг, о чем хорошо свидетельствует уже самое заглавие статей («Фальсификаторы»). Основной тезис о том, что я «фальсифицирую» подлинную историю русской мысли связан у советских критиков только с одним обвинением, что я будто бы неверно и неполно излагаю учения русских материалистов. Но и это обвинение приводится без точных выдер-

30

жек, без объективного анализа фактов. По истине — убогая критика!

Чтобы мои замечания не показались голословными, приведу ряд цитат из указанных статей. По уверениям их авторов, я являюсь «защитником мракобесия»; я «лицемерно» призываю «освобождаться от предубеждений в оценках» и пользуюсь «затасканным флагом надпартийности». Оказывается, что я «действую более тонко, чем Лосский» и стремлюсь «придать своей книге видимость (!) научности». На самом деле «я клевещу на русский народ, построивший новое общество, где нет угнетенных (!), «я скрываю тот факт, что материалистические течения служили прогрессу..., а религиозно-идеалистические — мракобесию и реакции». Особенно мне ставится в вину то, что я «изучил с исключительной тщательностью лишь то, как русская действительность отразилась в сознании теологов и чиновников православной церкви (??), русских князей, реакционных профессоров и писателей, славянофилов и либералов, анархистов и черносотенцев, кадетов и меньшевиков, троцкистов (??) и прочих изменников России».

Слог у г. Тараканова, как видим, чисто философский... Не удивительно, что защищаемая мной объективность является (по мнению г. Тараканова) лишь «тактической уловкой», посредством которой я «пытаюсь замаскировать -свои приемы фальсификации русской философской мысли». Все, что я привожу в своей книге, это только «реакционно-идеалистический хлам». Я, как и другие зарубежные историки, «вытаскиваю на свет давно забытых нашим народом идеалистов и мистиков». А «ленинизм — это высшее достижение русской и мировой культуры (!!) — я пытаюсь оторвать от предшествовавшей истории мысли в России, опошлить и дискредитировать его». «Ничего, кроме давно опровергнутых пошлостей вся эта, фальсификация не содержит».

Я выписал эти перлы, как главные пункты в критике моей книги у советских авторов. По существу они не оспаривают моих философских анализов; только один раз — о моей характеристике Белинского они упрекают меня в том, что я неверно «превратил Белинского в гегелианца». Но если читатель возьмет мою книгу, он найдет, что на самом деле я утверждаю, что Белинский отойдя ог гегелианства, стал на позицию этически обоснованного персонализма (Ист. Русск. Фил. т. 1, стр. 274-6). По-видимому, мои критики просто невнимательно читали мою книгу.

Но мои критики претендуют сами быть историками русской философии; «Кафедра истории русской философии» (есть такая, оказывается) на философском факультете Московского Универ-

31

ситета издала большой сборник под заглавием: «Из истории русской философии» (1951 г.). В· книге 765 стр., и в этой книге мы находим такие «открытия», что надо разводить только руками. Ломоносов за то, что он занимался физикой и химией, т. е. материальной действительностью, объявляется материалистом, хотя даже гимназисты знают, что Ломоносов в своих одах прославляет Бога, что он признавал, что христианство согласуемо без трудностей с естествознанием. Радищев, который учился у последователя Лейбница — Платнера, за то, что он высоко ценил сочинения Гельвеция (De l’Esprit), и на том основании, что он в своем этюде о бессмертии «приводит аргументы противников бессмертия (эти аргументы сам же Радищев «в третьей и четвертой части своего этюда опровергает), причисляется к «основоположникам» русского материализма. Герцен, который находился под. влиянием натурфилософии Шеллинга, а позже и Гегеля, который, писал, что «материализм не понимает ничего, кроме вещества и тела, и именно потому не понимает ни вещества, ни тела в их действительном значении», оказывается «сознательным и убежденным материалистом». (Из истории рус. фил.», стр. 204). Правда, авторы статьи о Герцене признают, что «Герцен иногда высказывался против материализма», что сам он называл свою философию «реалистической философией» (ibid. стр. 204-5), но все эти и другие оговорки не мешают утверждать, что Герцен «боролся за материалистическую философию», что он даже был «воинствующим материалистом» (см. Максимов «Очерки по истории борьбы за материализм в русском естествознании» 1947, стр. 112). Кто же фальсифицирует историю русской философии — я или эти господа, которым нужно во что бы то ни стало, чтобы материализм был признан исконным философским направлением в России?

Если вы возьмете «Краткий философский словарь» (у меня 4-е издание 1954 г.), то в этом словаре, где вы найдете статьи о« всех западных философах (включая Канта, Фихте, Шеллинга, конечно, Гегеля, — даже Шопенгауера, даже Бергсона!), нет ни одного слова о Вл. Соловьеве, Чичерине, Лопатине, Введенском, С. Франке, кн. С. и Е. Трубецких, Бердяеве, Булгакове! Кто же фальсифицирует историю русской философии?

О том, как русские ученые и философы критиковали материализм, в указанной книге («Из истории рус. фил.»), нет ни одного слова: ничего нет, напр., о книге Г. И. Челпанова «Мозг и душа», где материализм анализируется во всех своих утверждениях и блистательно опровергается. О замечательной критике материализма у Лопатина (в его книге «Положительные задачи филосо-

32

фии»), конечно, тоже нет ни одного слова у советских философов. Казалось бы, в критическом разборе этих книг как раз кстати было бы и утвердить «правду» материализма! Но наши авторы (все из «Института философии» или из Философского факультета Московского Университета!) просто умалчивают о критике материализма у русских мыслителей. Кто же фальсифицирует историю русской мысли — я или эти господа? Предположить, что они не читали ни Лопатина, ни Челпанова, ни других «забытых русским народом идеалистов», конечно, можно —но вернее то, что эти ученые заранее отбрасывают из русской философии то, что никак не может быть признано за материализм, либо занимаются настоящей и систематической фальсификацией, превращая Ломоносова, Радищева, Герцена в «борцов за материализм» — что есть чистейшая ложь.

О Пирогове, этом замечательном враче и замечательном мыслителе, который в своем «Дневнике врача» объявляет решительную борьбу против материализма и закладывает основы биоцентрического понимания мира, нет, конечно, ни слова ни в «Истории русск. фил.», ни в книге Максимова, ни в Философском Словаре.

Еще два слова о ленинизме, который объявляется «высшим достижением русской и мировой культуры». Ленинизм, в отличие от классического марксизма, покоится на признании возможности «революционных скачков» в историческом развитии. Правда, Маркс сам склонялся к революционизму в своем «Коммунистическом манифесте», но его основная идея заключалась в признании, что «бытие» (т. е. историческое бытие) определяет «сознание», а не наоборот. У Ленина же все его историософское учение покоится как раз на преувеличенной оценке революционного сознания, которому будто бы под силу круто повернуть историческое бытие. Эти черты чистейшего утопизма имеют, конечно, некоторые параллели в истории русской мысли (см. об этом мою статью «Черты утопизма в истории русской мысли» в «Новом Журнале» за 1955 г.), но корни ленинизма лежат в раннем марксизме, а вовсе не в русской мысли. Не могу кстати не вспомнить о том, как Ленин определял материю: «единственное свойство материи, писал он, есть свойство быть объективной реальностью и существовать вне нашего сознания». Это бессодержательное определение приложимо, однако, к любой «объективной реальности»; в самом деле, разве духовные реальности не объективны и не существуют вне нашего сознания?

Восхваления Ленина, как мыслителя, неизбежны в Советской России, хотя философское наследство, оставленное Лениным, весьма убого. Я уже писал в «Вестнике» о большой книге Wetter’a

33

о диалектическом материализме — эта книга убедительно раскрывает всю философскую мизерность бессмысленной идеи «диалектического материализма». Покойный Б. П. Вышеславцев в своей книге «Философская нищета марксизма» (изданной под псевдонимом Б. Петрова) превосходно показал философское убожество диалектического материализма.

Но вернемся еще к русской философии.

Утверждать, что основное течение в русской философий было и есть развитие и обоснование материализма, есть не только чистая ложь и намеренная фальсификация подлинной истории русской мысли, но и свидетельство тех условий, в которых работает «Философский факультет» Московского Университета. Куда, в самом деле, девать тот факт, что среди 120; русских мыслителей, о которых я пишу в своей книге, только 8 (и то некоторые с натяжкой) могут быть названы материалистами? Куда девать тот факт, что зарубежная русская мысль, работающая в свободных условиях, не дала ни одного произведения, защищающего материализм? Вне России русская мысль свободна и, однако здесь именно никто не стоит за материализм, — а в России материализм не просто обязателен, но и труслив, убо не смеет даже упомянуть о Хомякове и Киреевском, Вл. Соловьеве, Чичерине, Лопатине, братьях Трубецких, Бердяеве, о. С. Булгакове, о. П. Флоренском, Лосском, Франке. Впрочем, виноват — о Бердяеве есть упоминание в кратком Философском Словаре, где в статье о персонализме упоминается (стр. 455) о «русском эмигранте, махровом мракобесе, Н. Бердяеве». Это Бердяев-то мракобес! До какого приниженного состояния дошла русская жизнь, если такие вещи проповедуются официально!

Я посвятил особую работу лживым утверждениям о материализме русской науки и философии и надеюсь, что рано или поздно этот мой этюд появится в печати. Я показываю и доказываю в своем этюде, что причисление к материалистам Ломоносова, Радищева, Герцена, Сеченова есть прямое извращение фактов.

Для чего это нужно советским идеологам, спросит читатель. Да для того, чтобы показать, что будто бы материализм Ленина «договаривает до конца» исконные («стихийные», как любят почему-то выражаться эти господа) искания русских мыслителей в духе материализма. В свете этих утверждений, философская бессмыслица, преподносимая под именем «диалектический материализм» «оказывается» самой что ни есть национальной русской философией!

От всего этого веет не только убожеством, но и прямой боязнью сказать подлинную правду о русской мысли, которая на-

34

сыщена религиозными исканиями. Как раз расцвет русской мысли у Вл. Соловьева и целой плеяды выдающихся русских мыслителей после Вл. Соловьева настолько красноречив, что советские идеологи, не находя очевидно возможности «одолеть» противников материализма, не видят другого способа бороться с ними кроме как замолчать их. Какая жалкая судьба несчастных деятелей «(Философского факультета Московского Университета» — того самого Университета, где ранее преподавали Вл. Соловьев, Чичерин, Лопатин, бр. Трубецкие, Новгородцев, о. С. Булгаков, Вышеславцев!

Заканчивая свой ответ моим критикам, могу только повторить свой вопрос: кто же фальсифицирует историю русской мысли — я и Лосский или господа из Философского факультета Московского Университета?

35