Мейендорф И., прот. Церковь и Царство Божие

Разбивка страниц настоящей электронной статьи соответствует оригиналу.

Иоанн Мейендорф

ЦЕРКОВЬ И ЦАРСТВО БОЖИЕ *)

Приступая к предложенной нам теме о соотношении Церкви и Царства Божьего, мы должны в первую очередь отметить то обстоятельство, что в Евангелии мы находим всего два упоминания «Церкви», тогда как о Царстве Христос говорит постоянно. «Церковь основана на камне», «врата адовы Ее не одолеют» (Мф. 16, 18), а так же Церкви надо «поведать» о нераскаянии согрешившего брата (Мф. 18, 17), вот те единственные слова, сказанные о Церкви в Евангелии. О Царстве Божием, напротив, Спаситель говорит неоднократно и в притчах, и в прямой речи. Всем нам дороги эти притчи и слова: «Царство Божие близко», «Оно подобно горчичному зерну», умирающему, но порождающему новую жизнь, винограднику, о котором печется Хозяин, вечери и т. д.

Между тем, с самого дня Пятидесятницы, именно Церковь становится ощутимой и близкой реальностью не только для самих христиан, но и для всего греко-римского мира. А содержанием проповеди Христовой было именно Царство. Судившим Его, сам Христос сказал: «Я — Царь»; и когда Он входил в Иерусалим, народ кричал Ему: «Осанна Сыну Давидову!». Но Царь этот не восстановил и не возглавил иудейскую монархию, Его апостолы не возсели на земных престолах по правую и левую сторону от Него, а Он умер на кресте, воскрес и вознеся на небо, ибо Царство Его было не от мира сего:

Быть может, скажут некоторые, Он и не был Царем. Быть может Царство было всего лишь неудавшейся утопией группы евреев,

*) Русский текст доклада, прочитанного по-французски 25-го января 1953 года по случаю «Недели Единства», на собрании католических, протестантских и православных студентов в «Cité Universitaire» (Париж).

13

подавленной с самого начала ее зарождения суровой римской властью?

Нет. Ибо, именно после Голгофского позора, сотни тысяч иудеев, греков, варваров, скифов, во всем тогдашнем мире, согласились принять мученическую смерть в римских аренах только потому, что они отказывались признать за Римским императором звание «Господа», так как у них был один Господь — Христос. Они не отрекались от своих «гражданских обязанностей», не отказывались от послушания богоустановленной власти, но они не могли признать за земным императором абсолютной власти над их душами. Они ждали Второго Пришествия, Того, кто был их единственным и истинным Государем, более того, они верили, что Он пребывает уже с ними в Духе.

Эта община чающих пришествия Царства и есть Церковь. Мы чаем и ждем этого пришествия в силе и мы знаем так-же, что «там где два или три собраны во Имя Мое, там и Я посреди них». Такова тайна нашей веры.

Что же мы делаем, когда собираемся каждое воскресенье вокруг единой трапезы? Апостол Павел пишет: «Мы возвещаем смерть Господню до тех пор, пока Он не приидет» (I Кор. 11, 26). Таков смысл нашей литургии: воспоминание того, что было и ожидание того, что будет. Очень часто, настаивая на реальном присутствии Христа страдающего и воскресающего, мы забываем, что прославленный Христос, Царь будущего века не менее реально присутствует в нашем евхаристическом собрании. Св. Василий Великий, например, пишет, что воскресный день является одновременно первым днем недели — днем Нового Творения мира, получившего свое начало в историческом Воскресении Христа — и днем восьмым, где времени больше нет (Апок. 10, 6) и где Христос «всяческая во всем».

Чтобы убедиться в этом, достаточно войти в одну из древне-христианских базилик в Риме, устроенных и расписанных в полном соответствии с тем, чем было евхаристическое воскресное собрание ,в древней Церкви. Мы там всегда найдем в абсиде изображение Грядущего Спасителя, часто в образе, взятом из Апокалипсиса: — Агнца на престоле. Позднее, с развитием христианской живописи, почти всегда, на том-же месте изображается Христос-Вседержитель, Грядущий Царь, и Судья. А под этими изображениями находится трон епископа — образ Спасителя в евхаристическом собрании.

В· самом. Апокалипсисе мы читаем, что Иоанн удостаивается -своих видений «в день Господень» (Иоан. 10), т. е. в воскресенье. И что же он видит? Сидящего на престоле, в окружении двадцати четырех пресвитеров (по-русски — «старцев»), перед семью светильниками,

17

при пении близких и знакомых нам песнопений, которые мы слышим за каждой литургией (см. Апок. 4). Тайновидец Апокалипсиса мыслил Второе Пришествие именно в тех образах, которые были ему уже тогда привычны, ибо Пришествие Царя предвосхищалось и чаялось в каждом евхаристическом собрании.

Итак, мы видим, что одним из основных мотивов воскресной литургии является призывание Царства, чаяние Его и вера в предвосхищение Его присутствия. Византийская литургия, употребляемая в настоящее время Православной Церковью, свидетельствует об этом в самый торжественный момент после установительных слов: «Поминающе убо спасительную сию заповедь, и вся яже о насъ бывшая, крестъ, гробъ, тридневное воскресение, на небеса восхождеше, одесную седение, второе славное паки пришествие...». И первые-же слова литургии гласят: «Благословенно Царство, Отца и Сына и Святого Духа»...

Церковь зовет Царство, чает Его и возвещает о Нем.

_________________

Церковь занимает, можно сказать, серединное место между двумя царствами — Царством Божием, уже пришедшим, но и грядущим и царством мира сего, существующим, несмотря на победу Христа над миром и продолжающим иметь известную силу и действенность. Члены Церкви являются гражданами обоих Царств. И именно это двойное гражданство ставит нас в каждую минуту нашего существования в центре борьбы, которую князь мира сего ведет против Бога. «Не мир пришел Я принести на землю, но разделение»...

Каждый из нас в отдельности и мы все вместе должны принадлежать всецело Богу и исповедывать эту принадлежность причащением Тела и Крови Христовых, но должны так-же оставаться гражданами мира, чтобы спасти мир. Мы знаем, что именно нам вручено дело спасения: Церковь получила власть вязать и решить, наступать на змия и на скорпиона, крестить во Имя Отца и Сына и Святого Духа, возвещать всем людям Царство, освобождающее их от власти князя мира сего. Если мы стали членами Христовыми, то мы тем самым взяли на себя Его дело. Он даровал нам Свою власть и поставил сроки своего Второго Пришествия в зависимость от нашей ревности проповеди Его Слова. Христос не приидет, пока Евангелие не будет проповедано во всем мире. И горе нам, если мы от Его и нашего дела отказываемся.

Жизнь Церкви в нашем эоне определяется именно двойным гражданством Ее членов. С одной стороны, Она предвосхищает Царство и это предвосхищение конкретно даровано нам в Таинстве Церкви,

18

т. е. во всей сакраментальной Ее жизни, сосредоточенной главным образом, на чтении Св. Писания и совершении Евхаристии и оно осуществляется нами в нашей жизни, которую мы должны вести соответственно с даром, полученным нами через благодать Св. Духа. А в некоторых исключительных случаях Бог являет прямо свою царственность над миром, нарушая природные законы, это мы и называем «чудесами». Не следует, однако, забывать, что ничто не может заменить того дара, который мы получаем в таинствах Церкви. Православие особенно настаивает на том, что «где два или три собраны во Имя Мое, там и· Я посреди них». «А там, где Христос, там Кафолическая Церковь», —^: пишет Св. Игнатий Антиохийский (Смирн. VIII, 2). Поэтому, за каждой литургией является не часть Тела Христова, а Сам Он — в полноте Его Царства и каждое евхаристическое собрание, возглавляемое епископом или тем, кого он «назначает» — представляет собою не часть Царства, а само Тело с Главой и членами. В этом мы видим совершенный образ Царства.

Одновременно Церковь обращена к миру и существует в мире. Она имеет каноническую структуру, которая также является выражением воли Божией. И поскольку это царство не будет существовать вечно, то и каноническая структура Церкви есть только наилучший способ, предложенный Соборами и Отцами, для охранения самого главного, т. е. «начатков» Царства. Поэтому, каноническая структура Вселенской Церкви, не является образом Царства, ибо вселенскость не относительна и существующий в ней порядок весьма, увы·, несовершенен, но она необходима для предохранения самих христиан от· их собственной греховности. Структура Церкви таким образом не предвосхищает Царства, присутствующего всецело в каждом местном евхаристическом собрании.

Итак, в жизни Церкви мы усмотрели две стороны: одну — предвосхищающую грядущее Царство, другую — определяющуюся борьбой с князем мира сего. Но во все времена христиане стояли перед соблазном приуменьшить значение одной или другой стороны.

В-средние века сама двойственность часто теряла свое значение. Христианская Вселенная, во главе которой на Западе стоял Римский Первосвященник, а на Востоке двуначалие Царя и Патриарха, мыслилась сама по себе, как предвосхищение Царства Божия. Глава Христианской Вселенной рассматривался как «святой» и «богопомазанный» и защищалась Вселенная «христолюбивым воинством». Но на Западе, как и на Востоке эта Христианская Вселенная рухнула под ударами грандиозных политических, социальных и культурных переворотов.

Увы, очень мало нашлось христиан, готовых встретить эти ка-

19

тастрофы и если не предотвратить их, то во всяком случае, понести вытекающие из них последствия. Некоторые и по сей день пытаются «воплотить» христианство в ту или иную политическую или социальную систему, которые несомненно приведут Церковь к новым катастрофам, ибо по существу своему они весьма далеки от бесспорной и величавой культурной целостности средневековых систем. Другие бегут от окружающею их враждебного мира, пассивно созерцая реальности «иного мира».

Именно, этих двух соблазнов надо христианам избегать. Оба они направлены к тому, чтобы приуменьшить факт нашего двойного гражданства, а если мы откажемся от одного из них, то не будем иметь и другого. Жизнь эта в постоянной «духовной брани» есть величайшее страдание. Но не есть-ли страдание это — Крест Христов? Будучи Сыном Божиим не о грехах-ли мира молился Христос в Гефсиманском саду? И не умер ли Он на кресте, оставаясь совершенным Богом и совершенным человеком? Это страдание придет к концу только с завершением Его победы над миром, с пришествием Его Царства. Этого Царства Церковь и чает.

До пришествия Царства произойдет то событие; которое должно оценить земной путь каждого из нас. Мы должны будем ответить за наше недостойное несение небесного звания и неисполнения врученного нам дела на земле. В частности, мы должны будем ответить и за тот, можно сказать, позорный факт, что исповедующие Имя Христово не объединены в одну Церковь. Те из нас, кто ошибались, должны будут ответить за то, что они не желали услышать истинное Слово Божие и присоединиться к истинной Церкви, которая существует, ибо Христос обещал быть с Нею. Те, кто пребывали в Истине, будут судимы, вероятно, с еще большей строгостью за то, что они не дали врученной им Истине стать явной для всех, за то, что слишком часто они исповедывали Имя Христово перед людьми, а сами позорили Его своей жизнью. А тем, кто остался безразличным к своей собственной вере, как и к вере своих братьев, кто пренебрег самим вопросом единства, тем будет наиболее трудно оправдаться.

Над всем этим нам надо подумать, чтобы стать, по слову апостола Павла, «сообщниками Бога» «в созидании Его Царства. Бог до того возлюбил мир, что «отдал Сына Своего». От нас зависит — пребудем ли мы в Его Истине или подчинимся снова законам мира сего, от которых Христос и пришел нас избавить.

20