Замечание о приказах других епархиальных архиереев и о влиянии учреждения приказов на положение и значение в епархиальном управлении светских архиерейских чиновников 232—236.

Греция, просветив Россию христианством, в тоже время, вместе с христианством, передала ей свои церковная учреждения и законы; она сделалась образцом, который Русь постоянно имела в виду при устройстве своей религиозно-церковной жизни, вследствие чего эта последняя необходимо должна бола слагаться под греческим влиянием ¹). Но если с одной стороны, наша церковная жизнь устроилась по образцу греческому, то, с другой стороны, она не могла не подчиниться и особенностям собственно русской жизни. Последняя была непохожа на жизнь греческую, и потому-то, что было пригодно и уместно в Греции, не могло быть без переделок и применений перенесено на русскую почву. Вследствие этого некоторые церковные учреждения Греции, особенно те, которые выработались под влиянием особенностей чисто греческой жизни, будучи перенесены на Русь, необходимо должны были с некоторых сторон, в силу влияния особенностей русской жизни, потерпеть более или менее существенные изменения и явиться у нас в несколько ином виде, нежели как они были в Греции. Так, например, вместе с христианством Русские примяли от Греков и номоканон, который имел очень большое влияние на всю жизнь русского общества ²). Но мы знаем, что только первая часть номоканона, содержащая в себе правила апостольские, вселенских и поместных соборов и пра-

¹) Иконникова «Опыт «следования о культурному значении Византии в Русской истории».

²) См. статью Калачева «о значении кормчей в системе русского права», Чт. общ. Ист. 1847 г. № 3.

вила св. отцев, была принята у нас вполне безусловно, без всяких изменений, как содержащая в себе законы церковные, обязательные для всех частных церквей. Напротив что касается до второй части номоканона, в которой заключались законы гражданские по делам церковным, то эти законы не были приняты русскими безусловно, но, как показывают уставы Владимира и Ярослава, они подверглись у нас значительным изменениям, которые необходимо требовались особенностями и совершенно иными, нежели в Греции, условиями жизни русского общества ¹). Так было в области церковно-гражданского законодательства, так было и в области церковного управления. Существенные черты церковного управления, определенные уже отчасти в св. писании, но раскрытые главным образом в различных канонических постановлениях православной церкви, каковы постановления о значении соборов, власти митрополита, епископа, их архипастырских отношений к низшему духовенству и пр. во всей силе приняты были русской церковью и всегда считались у нас необходимым условием истинно православной церковной жизни Совсем иное мы видим в устройстве внешнего церковного управления, которым церковь ближе всего соприкасается с жизнью местного гражданского общества, и влияние последнего на эту именно сторону церковного управления всегда бывает поэтому особенно сильно и заметно. Внешние Формы церковного управления, выработанные под влиянием особенностей собственно греческой жизни, не могли быть всецело перенесены к нам, ибо необходимо встретились у нас с особым характером и Формами русской государственной жизни, которые естественно должны были произвести свое воздействие на церковное управление и так или иначе отразиться на нем. Церковь, существуя в государстве, тесно органически соединенная с ним, не могла не уступить его влиянию, особенно в устройстве внешних форм церковного и в частности епархиального архиерейского управления, так что последнее поэтому с течением времени естественно сложилось в том виде, как того требовали особенности русской жизни и следовательно, только с точки зрения этих особенностей оно может быть понято и объяснено.

Церковное епархиальное управление в первые века христианства отличалось простотой и несложностью, только с тече-

¹) Макария «История Русской церкви», т. 1, отд. IV.

нием времени при архиереях начинают появляться различные чины и должности, между которыми разделены были все отрасли архиерейского управления. Для нас конечно в этом отношении важна особенно церковь Константинопольская, от которой мы приняли христианство, которая служила нам образцом в устройстве нашей церковной жизни и потому мы сделаем несколько замечаний о церковных чинах и должностях при константинопольском патриархе, как они сложились уже в позднейшее время в IX, X и XI столетиях, когда Греция передала нам христианство.

При патриархе константинопольском образовался с течением времени целый двор, состоявший из разных духовных сановников, между которыми точно и определенно разделены были различные отрасли церковного патриаршего управления. По одним каталогам эти чины разделялись на шесть, а по другим на девять пятериц ¹). Из них особенное значение во всем патриаршем управлении имели лица, принадлежавшие к первой патерице, так называемые «ἐξωκατάκοιλοι». Сюда относится великий эконом, который управлял всеми недвижимыми имуществами патриаршей епархии, заведывал всеми доходами патриаршими и епархиальными, давал отчет во всем управлении патриарху. Великий Сакелларий, который заведывал, управлением монастырей, или, как выражается Алляций, «заботился о всем, касающемся монастырей, защищал их права, заведывал их отчетами, приходами и расходами, и поверял их, наблюдая в тоже время за образом жизни и нравами монашествующих и дважды в год доносил о всем патриарху» ²). Великий Скевофилакс, который заведывал всею церковною утварью как в великой константинопольской церкви, так и в епархии, доходами собственно храмовыми, а также и доходами, поступавшими в пользу клира, и наблюдал за благочинием в храме. Но особенно важною, почетною и влиятельною должностью при дворе константинопольского патриарха была должность великого хартофилакса, обязанности которого были особенно разнообразны: он давал разрешение на построение церквей

¹) Все сведения о чинах константинопольской церкви мы заимствуем из сочинений Павла: «о должностях и учреждениях по церковному управлению в древней восточной церкви» и Zhishman’а: «Diesynodenunddieepiskopal—AmterindermorgenländischenKirche».

²) Павла... 159.

и монастырей, избирал и представлял к поставлению священнослужителей, наблюдал за верою, благочестием и нравами всех и каждого, за веды вал делами брачными и решал различные недоумения, возникавшие по этим предметам в церкви, судил по делам церковным всех без исключения, а клириков я по делам гражданским, и подвергал виновных наказаниям, каких они заслуживали. Чрез него патриарх делал все свои распоряжения: он записывал решения патриарха, скреплял их своею печатью и надписью, и передавал волю патриарха собору епископов; в отсутствие патриарха он председательствовал на патриаршем соборе в качестве патриаршего наместника и его голос имел здесь очень решительное значение во всех делах. Его власть не ограничивалась известною только частью патриархата, как это было с другими сановниками патриаршими, но простиралась на весь округ патриарха константинопольского, проникала даже в округи других патриархов, если там признавалась кем-либо власть патриарха константинопольского. Не ограничивалась его власть и каким-нибудь одним только родом лиц и дел, но простиралась на лица и дела самые разнородные. От него зависели даже и епископы, потому что он принимал деятельное участие в их избрании и в суде над ними, и потому, что ни один епископ, являвшийся в Константинополь, без его согласия не мог получить доступа к патриарху. Сакеллий наблюдал за приходскими церквами с их хозяйственной стороны и за нравственностью клириков, служивших при церквах. Кроме этого на него возлагались еще следующие обязанности: надзор за патриаршею темницею, в которой содержались клирики, замеченные в каких-нибудь проступках, попечение о малой сакелле денежной (или казнохранилище) и наконец право принимать под свое покровительство прибегающих к церкви. последним членом ἐξωκατάκοιλωνбыл протэкдик, впрочем к первой пятерице он причислен уже только в позднейших списках. На обязанности протэкдика лежало: разбирать тяжбы, особенно уголовные, возникавшие между клириками с одной стороны и мирянами с другой; он заведывал делами лиц, искавших себе освобождения из рабства и вообще защиты от притеснений; ходатайствовал пред судами гражданскими, как по делам самой церкви, так и по делам лиц, обращавшихся к ее покровительству.

Перечисленные нами церковные чины заведывали всеми важнейшими отраслями церковного управления, они были начальниками особых присутственных мест; лица же всех других пятериц были только их помощниками, почти вовсе не имели самостоятельного круга деятельности, но всегда действовали по указаниям и под контролем какого-либо из членов первой пятерицы ¹). Вообще о чинах при константинопольском патриархе нужно сделать следующие замечания: а) все они избирались всегда исключительно только из лиц духовных и имели какую-нибудь иерархическую степень (пресвитера, или, в большинстве случаев, диакона), светские лица вовсе не допускались к занятию церковных должностей, как при патриаршем дворе, так и при дворах других епископов, так как это считалось совершенно не согласным с строго духовным характером церковных должностей, почему на допущение к ним мирян всегда смотрели как на злоупотребление ²). b) Церковные сановники не просто назначались на известную должность, но получали ее с рукоположением. «Они, говорит о должностных лицах при патриархе бл. Симеон Солунский, рукополагаются в судии особенным образом, принимая в руки божественное Евангелие, которое есть лучшее руководство, и суть приближенные архиерея и первые его споспешники... Все они действуют не просто и как случилось, но получая благодать Духа, дабы чрез благодать иметь и благословение иерархическое, посвящение, и дарование, и силу для действования» ³). Особенною торжественностью отличалось рукоположение хартофилакса. «Патриарх, говорит Вальсамон, надевал на руку хартофилакса золотое кольцо и на груди его полагал своего рода слово судное (печать, которая висела на цени и полагалась на грудь), имея в виду слова, сказанные некогда Моисею Господом: и возложиши слово судное на грудь Аарону и кольцо сотвориши златое. Наконец патриарх вручал хартофилаксу ключи царствия небесного, также как и св. первоверховному ап. Петру даны были они от Господа, и как Господь говорил Петру, так и патриарх говорил харто-

¹) Желающих ближе познакомиться со всеми чинами греческой церкви в их историческом развитии отсылаем в упомянутым сочинениям Павла и Zhishman’а.

²) Zhishman. стр. 188 и особенно примеч. 5.

³) Павла... 135. Zhishman... 203.

филаксу: еже резрешиши на земли, разрешено будет на небеса, и еже свяжеши на земли, будет связано на небеси» ¹). с) Они участвовали при патриаршем служении и имели при этом некоторые особенные права и преимущества: общее же отличие всех „ἐξωκατάκοιλων“ при богослужении состояло в том, что они имели кресты на головных покровах, d) От желающих занять какую-либо церковную должность, кроме принадлежности к клиру, требовалась еще строго нравственная жизнь, научное богословское образование и особенно основательное знание церковного и церковно-гражданского законодательства, так как только под этими условиями церковные сановники могли быть истинными советниками и помощниками патриарха по различным отраслям церковного управления. Кроме того некоторые из сановников делались даже в последствии патриархами, чему не раз были примеры ²), а это заставляло, конечно, помимо всего другого, обращать строгое внимание на нравственные и умственные свойства и на научную подготовку лиц, занимающих высшие церковные должности при патриаршем дворе, е) Различные церковные должности в греческой церкви появились не вдруг, а постепенно, по мере того, как обязанности и дела епископского управления все более и более расширялись и усложнялись, когда епископ без явных опущений не мог сам непосредственно ведать всех дел и по необходимости должен был передать их в ведение своих помощников, права, обязанности и круг деятельности которых определялись опять постепенно, в течение долгого периода времени, смотря потому, как требовали того те или другие условия данного времени и положения церкви; некоторые из этих должностей были учреждены даже по образу должностей императорского двора ³).

Так как различные чины и должности при константинопольском патриархе явились под влиянием особенностей и потребностей греческой религиозно-церковной жизни, поэтому они должны были иметь только местное значение, имели смысл и достигали цели только среди известных определенных условий общественной и гражданской жизни; будучи же перенесены на совершенно иную почву, будучи поставлены в иные условия

¹) ibid... 189-170.

²) ibid... 107.

³) ibid... 113 Zhishman. 94.

общественной и государственной жизни, они теряли свое значение и потому не могли существовать в том виде, как они сложились в Греции. Следствием всего этого было то, что Русь, приняв от Греции христианство и подражая ей в устройстве всей своей церковной жизни, не могла однако, но совершенному несходству условий своей общественной и государственной жизни с общественною и государственною жизнью Греции, принять церковное епархиальное управление в том виде, как оно сложилось в константинопольской церкви, но, подобно греческой церкви, должна была выработать свои собственные внешние формы епархиального управления, сообразно требованию особенностей чисто русской жизни.

Понятно, что выработка самобытных внешних форм епархиального управления на Руси совершилась не вдруг, но в течение длинного периода времени, по мере того, как особенности местной русской жизни все более и более оказывали свое влияние на жизнь церковную и подчиняли ее себе. Тем более это должно было совершиться не скоро, что во главе нашей церкви, очень долгое время, стояли иерархи—греки, которые не могли устроить у нас епархиальное управление ни по образу греческой церкви, ни по требованию особенностей русской жизни. Они не могли учредить на Руси того блестящего многочисленного и разнообразного двора церковных чинов, какой мы видим в константинопольской церкви, уже просто потому, что выработанное жизнью Греции и перенесенное к нам представляло бы странную противоположность с первобытною простотой русской жизни, которая еще не успела тогда установить у себя никаких определенных общественных форм и отношений. С другой стороны, иерархи-греки не могли устроить у нас епархиальное управление и сообразно с требованиями различных местных особенностей и обстоятельств. Грек, прибывши на Русь и сделавшись иерархом русской церкви, продолжал оставаться все-таки греком. Он даже не считал для себя нужным выучиться русскому языку. Он не мог отказаться от Греции, не мог не считать ее образцом во всех отношениях, которому Русь должна была подражать,—идеал церковного управления он конечно видел в Греции и лучшего не представлял себе. Очевидно поэтому, что грек мало был способен подчиняться особенностям собственно русской жизни, тем более строить что-нибудь на основании этих особенностей.

Вследствие указанных обстоятельств епархиальное управление в древней Руси, за все время существования у нас митрополитов—греков, не получило какой-либо определенной организации, но имело, так сказать, несколько случайный характер, чем, как нам кажется, между прочим и объясняется то обстоятельство, что об епархиальном управлении на Руси до. XIV века до нас не дошло никаких сведений. Все, что мы знаем относительно этого предмета, заключается в следующем: первоначально, когда христианство только еще распространялось на Руси, когда епархии были невелики, паства в них немногочисленна и когда поэтому дела по епархиальному управлению не отличались особою сложностью и разнообразием, всем в епархии управлял сам архиерей. Но по мере увеличения и усложнения дел, подлежащих ведению архиерея, у него необходимо должны были явиться помощники, и конечно, как это всегда было в Греции, из духовных лиц,—архиерей—грек, верный духу и преданиям греческой церкви, не мог, не изменивши ей, допустить светских лиц к участья в епархиальном управлении. Такими помощниками могли быть клирики кафедрального собора, которым архиерей, как ближайшим к нему, лицам, давал некоторые поручения по епархиальному управлению, не учреждая в тоже время из них каких-либо постоянных должностей с определенными обязанностями и кругом деятельности. Естественно, что клир кафедрального собора с течением времени выдвинулся из ряда обыкновенного приходского духовенства и занял особое привилегированное положение, которое осталось за ним и в последующее время. На такое значение кафедрального клира в архиерейском епархиальном управлении в древнейшее время есть некоторые, хотя и крайне скудные, указания. Так в житии Авраамия Смоленского рассказывается, что епископ Игнатий «призва единого от своего честного клироса первого от старейших протопопа именем Георгия, глагола ему о блаженном Авраамии» и пр. ¹); из слов биографа Авраамия видно, что при епископах находился их клирос, во главе которого стоял, первый от старейших протопоп, его епископ призывает к себе, говорит ему об Авраамии и повелевает ему привести его к себе; таким образом кафедральный протопоп, а не кто-либо другой является исполнителем воли епископа.

¹) Прав. соб. 1858 г. кн. III, стр. 386.

В Новгороде радом с епископом часто упоминаются «Софьяне», под которыми первоначально разумелся клирос св. Софии, а потом это название перенесено было и на светских владычных служилых людей. Софьяне участвовали в выборе и посажении владык, сопровождали их в Псков, куда владыки ездили чрез каждые три года в четвертый для месячного суда. О митрополите Максиме летописец говорит, что он, после разорения Киева татарами переехал во Владимир с своим клиросом ¹). Под клиросом здесь разумеется собственно архиерейский клир, состоящий из разных духовных лиц, которые постоянно находились при архиерее в качестве исполнителей его распоряжений по различным епархиальным делам и которые поэтому не остаются в Киеве, но переезжают вместе с митрополитом в новый город, избранный им для своего местопребывания после оставления Киева. Таким образом члены архиерейского клироса, находясь постоянно при архиерее, как ближайшие к нему лица, были в древнейшее время органами власти архиерея по епархиальному управлению, исполняя те или другие данные им поручения. Кроме собственно членов клира, не занимавших определенных должностей в епархиальном управлении, с течением времени явились при архиереях и постоянные должности, это были наместники и десятильники. Наместники находились как при самых архиереях, так и в других важнейших городах их епархий, впрочем, наместников при каждом архиерее было, кажется, не более двух или трех. Они, как показывает самое их название, были полными представителями архиерейской власти, какими были в последствии наместники московских митрополитов в Киеве ²). Они избирались всегда из духовных лиц, как это видно, между прочим, из послания к Поликарпу епископа Симона, в котором последний говорит, что он, если бы Поликарп был достоин, «своими руками поставил бы (его) сопрестольником себе в обе епископии: в Владимир и Суздаль ³), а также из постановлений Владимирского собора 1274 года, которыми запрещается ставить наместника на мзде ⁴). Наместники, как засту-

¹) Ник. лет. ІII, стр. 96 (под 1299).

²) См ниже «наместники».

³) Патерик Киево-Печерский, Викторовой, стр. 46.

⁴) Рус. дост. ч. 1, стр. 112.

— 10 —

пающие место епископа по епархиальному управлению, были особенно необходимы при иерархах греках, которые не знали ни русского языка, ни особенностей и всех условий русской жизни, и потому по необходимости должны были большую часть непосредственных отношений к подчиненному им епархиальному духовенству предоставить другим уполномоченным от них лицам, какими и были наместники. Для надзора за сельским духовенством, для сбора с него и прихожан пошлин в пользу архиерея с древнейших времен существовали десятильники, которые избирались из духовных лиц, как эго видно опять из постановлений Владимирского собора 1274 года. О существовании каких-либо других органов архиерейской власти в епархиальном управлении, кроме наместников и десятильников, мы не имеем из древнейшего времени никаких сведений, конечно потому, что других органов архиерейской власти, кроме указанных, тогда вовсе не было. Представленный порядок дел в епархиальном управлении продолжался до самого перенесения митрополичьей кафедры из Киева в Москву и до того времени, как на кафедру митрополита стали возводиться русские люди.

Если митрополиты—греки, с одной стороны, не могли, по решительному несходству условий русской жизни с греческою, устроить у нас епархиальное управление по образцу константинопольской церкви, с другой стороны, как иностранцы, как продолжавшие и на Руси по прежнему оставаться греками, не могли организовать у нас епархиального управления и сообразно особенностям нашей жизни; то положение дел в этом отношении решительно изменилось после того, как митрополичья кафедра из Киева была перенесена сначала во Владимир, а потом в Москву. Прежние подчиненные отношения русской церкви к Константинополю в Москве сильно и скоро изменились, влияние константинопольской патриархии сделалось довольно слабым и мало заметным, русская церковь стала жить своею собственною, независимою от Константинополя жизнью, а это естественно открывало полный простор ничем теперь не сдерживаемому влиянию на церковную жизнь, чисто местным особенностям, подчиняло церковную жизнь условиям данной русской общественной и государственной жизни, которая так или иначе должна была отразиться на церковном управлении, наложить на него своеобразный русский характер. С другой стороны, после перенесения митрополичьей кафедры в

— 11 —

Москву, митрополиты стали избираться из русских. Это обстоятельство важно в том отношении, что митрополиты из русских, которые воспитались и жили в условиях исключительно русской жизни, легче и скорее поэтому, нежели греки, подчинялись всем особенностям этой жизни и потому самому более нежели греки способны были устроить свое епархиальное управление в том виде, как того требовали от них различные местные особенности и обстоятельства. Это вполне подтверждается примером новгородской епархии, которая вероятно оказала потом влияние и на митрополию, когда там стало организоваться епархиальное управление сообразно особенностям русской жизни. В Новгороде, где владыки со времени Луки Жидяты всегда избирались из русских, где влияниям особенностей местной жизни на церковную с первых времен введения христианства не было поставлено никаких преград, уже давно образовался самобытный порядок архиерейского епархиального управления, именно в том духе и направлении, как он сложился потом и в митрополии. Новгородский владыка рано выделился из ряда других архиереев по своему особому положению в епархии; он был в Новгороде не только духовный правитель, но и гражданский деятель, особенно с половины XII века, когда владыка стал выбираться вечем. Все православные новгородские владыки были не столько великие пастыри и учители церкви, сколько замечательные деятели на гражданском и политическом поприще; такими их всегда изображают новгородские летописцы. Вследствие особого положения архиепископа в среде новгородской общины, вследствие лежавших на нем различных гражданских обязанностей и даже земских повинностей, вся его власть и все его собственно церковное управление рано получили мирской характер; а значительные земельные имущества, которыми с древнейших времен владела новгородская кафедра, дали владыкам возможность иметь у себя на службе светских служилых людей, которые поэтому появляются у них ранее, чем при других епископах. Так уже с первых времен христианства в Новгороде владыки его имели у себя слуг из «простой чади», как это видно из истории Луки Жидяты, оклеветанного пред митрополитом своими рабами ¹) и из рассказа о смерти владыки

¹) П. С. Р. Л. III, стр. 122.

Стефана, задушенного своими холопями ¹). В половине XII века при первом выборном владыке Аркадие упоминается Тиун Тупочел ²). Из начала XIII века в летописях упоминаются две должности «владычный стольник» и «стольник софийский» ³),—в чем состояли эти должности и чем различались между собою, решительно не известно. Но во всяком случае тот факт, что еще с самого начала XIII века и вероятно ранее при новгородских епископах существовали светские служилые люди, остается несомненным. Переход же светских служилых людей епископа из чиновников по управлению домом и имениями к чиновники епархиальные при известных условиях тогдашней русской церковной жизни, которые мы рассмотрим ниже, был очень не труден, особенно в новгородской епархии, где епископ был вместе и гражданским деятелем, где смешение церковного и светского было явлением всегдашним, обычным, и где поэтому легче г скорее всего могла появиться своеобразная церковная администрация, состоящая из светских служилых людей архиерея, которые в одно и тоже время были и придворными архиерейскими слугами и епархиальными чиновниками, заведовавшими различными епархиальными делами, исключая дел строго духовных. Тоже самое явление произошло и в митрополии, как скоро она в Москве стала вне подавляющего влияния и зависимости от Константинополя, как скоро митрополиты стали избираться из русских и вся церковная жизнь вместе с этим стала на русскую почву, в среду исключительно русских условий. Митрополиты в Москве самою силою обстоятельств, о которых скажем ниже, вынуждены были позаботиться об организации своего епархиального управления сообразно данным местным условиям и обстоятельствам, именно: применительно к строю и наличным формам тогдашнего государственного управления.

В первый раз в митрополии светские служилые люди упоминаются при митрополите Алексие. Это объясняется с одной стороны тем, что к этому времени земельные владения митрополичей кафедры сделались очень значительны, так что митрополиты сами непосредственно не могли пользоваться всеми свои-

¹) ibid. стр. 212.

²) Макария Опис. Новг. арх. дома, стр. 96.

³) П. С. Р. Л. III, стр. 44.

13 -

ми землями, Вследствие чего, имея пред глазами пример государства, стали отдавать их на известных условиях (о которых скажем ниже) различным светскими служилым лицам в пожизненное пользование и таким образом усвоили в управлении церковными землями туже поместную систему, какая введена была князьями при управлении государственными землями. С другой стороны, появление светских служилых людей особенно из знатных боярских родов при митрополите Алексие объясняется отчасти самою личностью и особым положением св. Алексия. Он пользовался самым высоким авторитетом не только в делах церковных, но и государственных, он был не только церковный деятель, но и выдающийся государственный человек, соединявший в своем лице власть государственную и церковную, он был первым митрополитом, при котором достоинство митрополита стало на необыкновенную дотоле высоту. При таких обстоятельствах вполне было естественно, что люди знатных и именитых родов охотно шли теперь на службу к митрополиту, так что около него скоро явился довольно многочисленный класс светских служилых людей знатных и не знатных фамилий, подобно тому, как это было при дворах владетельных князей того времени. Из принятых на службу нескольких служилых лиц митрополит стал учреждать различные чины и должности при своем дворе, раздавал им в управление церковные земли и, что очень вероятно, давал им иногда некоторые частные поручения и по делам, относящимся собственно к епархиальному управлению, чем положено было начало тому строю епархиального управления, которое, окончательно сложившись уже в XV веке, во всех своих подробностях явилось довольно точным отображением тогдашнего государственного управления и отличительную черту которого составляет существование светских чиновников подобных княжеским с обширными правами и полномочиями в делах епархиального управления. Этим, впрочем, мы не хотим сказать того, чтобы до св. Алексия при митрополитах вовсе не было светских служилых людей, но что только с него начали поступать на службу к митрополитам знатные боярские роды, которые, по самому своему происхождению и общественному положению, не могли быть только простыми слугами, что он стал учреждать из них при своем дворе и для управления церковными землями те же чины, какие были в то время и у князя, и что

14 -

он первый стал давать своим светским служилым людям некоторые поручения по епархиальному управлению и таким образом был первым митрополитом, от которого светская церковная администрация в митрополии получила начало для своего существования. Последующие митрополиты его преемники только приняли и далее развили то, чему начало положил св. Алексий, что освящено было авторитетом человека, проявившего в своей деятельности высокие государственные способности и кроме того признанного церковью за великого угодника Божия. Что св. Алексий действительно первый из митрополитов стал принимать в себе на службу разных светских служилых людей и придал им то значение, которое они с этого времени имели при дворе митрополита и в его епархиальном управлении, это подтверждается следующими данными. В житии митрополита Петра, составленном митрополитом Киприаном, рассказывается, что некто игумен Геронтий хотел самовольно получить сан митрополита, для чего «приемлет святительскую одежду и утварь, подъемлет и жезл пастырский и сановники церковные и пойде к Константину граду». Когда происки Геронтия не удались и в митрополиты был поставлен св. Петр, то патриарх передал ему отобранные у Геронтия святительские ризы, пастырский жезл и церковные сановники¹). Сопоставляя это известие степенной книги с летописным сказанием об отправлении Митяя в Константинополь для поставления в митрополиты, где говорится, что Митяя сопровождали между другими и митрополичьи бояре²)? мы в праве заключить, что если при митрополите Петре упоминаются только церковные сановники, а при Митяе, при тех же совершенно обстоятельствах, уже митрополичьи бояре, то, следовательно, они появились в первый раз только при митрополите Алексие. Тоже подтверждается и другими данными. В уставной грамоте вел. кн. Василия Димитриевича с митрополитом Киприаном говорится: «а кто будет бояр и слуг не служивал Алексею митрополиту и приказался ново митрополиту» и пр. ³). Очевидно, что во время составления упомянутой уставной грамоты бояре только что начали поступать на службу к митрополитам «ново приказалися митрополиту», и старейшими из них называются

¹) Степен, кн. ч. 1, стр. 414, 416. ²) Ник. лет. IV, стр. 74. ³) А. Э. 1, № 9.

— 15 —

только те, которые служили Алексею митрополиту, не ранее. С другой стороны, до уставной грамоты в. князя с митрополитом Киприаном отношения митрополичьих бояр и слуг к князю, как это видно, еще не были определены, что опять указывает на их очень недавнее появление на службе митрополита, в противном случае князья ранее позаботились бы поставить митрополичьих служилых людей в определенные отношения к себе и тогда уставная грамота с митрополитом Киприаном была бы не нужна вовсе. В родословной книге находится известие, что к митрополиту Алексею поступил на службу его младший брат Феофан, род которого под названием Фоминых остался на службе и у последующих митрополитов ¹). Из представленных свидетельств с несомненностью можно заключить, что бояре и вообще более знатные служилые люди стали поступать на службу к митрополитам только со времени св. Алексея. После него митрополичьи бояре и слуги упоминаются при всех его преемниках: Митяе ²), Киприане ³) Фотие ⁴), а с конца XV века дошедшие до нас свидетельства говорят уже не только о существовании светских архиерейских чиновников, но и об их обязанностях и деятельности.

Таким образом основание существованию и дальнейшему развитию в митрополии светского архиерейского чиновничества положено было только в Москве, когда сюда перенесена была митрополичья кафедра, и когда митрополиты стали избираться из русских. Что же касается времени появления светских чиновников у других епархиальных архиереев, то об этом нет никаких сведений, исключая новгородского владыки, у которого, как мы видели, светские служилые люди явились гораздо ранее, чем в митрополии. Очень вероятно, что и у некоторых других епархиальных архиереев светские чиновники появились тоже ранее, чем в митрополии, так как причины и условия, вызвавшие собою существование светских архиерейских чиновников, о которых мы будем говорить ниже, имели свою силу в XIII уже столетии (их действие в. митрополии задерживалось указанными выше причинами); по-

¹) Времен. кн. X, стр. 98, 100, 178, 260. ²) Ник. лет. IV. 74.

³) А. Э. 1, № 9. А. И. I, № 205. П. С. Р. Л. III, 98. IV, 100. V, 256.

⁴) Ник. лет. V, 82.

— 16 —

этому вполне возможно, что в то время, когда при митрополитах только что начали появляться светские служилые люди, они ранее существовали уже при дворах некоторых других архиереев особенно северных епархий. Очень вероятно, что св. Алексий не поступал как новатор, когда учреждал при своем дворе и для управления церковными землями различные чины и должности из светских служилых лиц и когда допускал последних к участью в епархиальных делах, но только вводил и в митрополии тот именно порядок управления церковными землями и отчасти епархией, который ранее уже возник и фактически существовал в некоторых других епархиях, и каковой порядок он, как государственный человек, находил действительно более удобным, более соответствующим и подходящим ко всему строю и особенностям тогдашней русской государственной жизни. Важность деятельности св. Алексея в этом отношении состоит в том, что он принял именно этот порядок, узаконил и упрочил своим авторитетом его дальнейшее существование и развитие, так что после него светские чиновники из служилых людей архиереев появились уже во всех епархиях северо-восточной Руси и законность их существования никто не думал оспаривать до самого собора 1667 года.

Светское архиерейское чиновничество как оно сложилось в Москве, придало епархиальному управлению древней Руси своеобразный чисто русский характер Если в Греции епархиальный архиерей был окружен постоянно духовными лицами, с помощью и при посредстве которых он управлял всеми делами своей епархии, светские же лица совершенно не допускались к участью в епархиальных делах, так что одного взгляда на обстановку и окружающих греческого архиерея лиц достаточно, чтобы признать в нем духовного иерарха-архипастыря церкви, то далеко не то впечатление выносится, если мы посмотрим на всю обстановку и лиц окружающих архиерея древней Руси, после того как у них появились светские служилые люди. Обстановка жизни наших иерархов носила во многом светский мирской характер. У них были обширные земельные владения и множество крестьян, всевозможные хозяйственные и промышленные заведения и учреждения, они занимались, чрез посредство своих слуг ¹) торговлею, они

¹) Так с подорожной своему слуге митрополит Филипп говорит,

— 17 -

содержали свой собственный военный полк, который являлся на войну вместе с княжескими войсками, у митрополита был особый митрополичий воевода; полк новгородского владыки составлял нечто самостоятельное в ряду новгородских войск и, кажется, не всегда подчинялся общему главнокомандующему. Двор русского архиерея, особенно митрополита и потом патриарха, был наполнен толпою светских служилых людей, подобно двору владетельного князя; мы видим архиерея окруженным его собственными боярами, детьми боярскими, дворянами, которые сопровождают его при всех выходах и входах в качестве его постоянной свиты ¹); патриарху на его торжественных обедах прислуживают стольники, кравчие, чашники, дьяки, подобно тому, как это было на обедах царя. Среди этой многочисленной толпы светских служилых людей, окружавших древнерусского архиерея мы редко и мало видим собственно духовных лиц, конечно потому, что они не занимали при дворе архиерея никаких определенных должностей, подобно светским чиновникам, и потому последние почти совершенно заслоняли их собою. Невольно, глядя на указанную обстановку жизни наших иерархов, является мысль, что они при устройстве своего двора и разных придворных чинов подражали князьям, вследствие чего по внешней обстановке своей жизни они во многом напоминали их. Впечатление в этом отношении еще более усилится, если мы посмотрим на самое епархиальное управление архиерея. Вот что говорит о нем священник Георгий Скрипица в лицо всем архиереям, присутствовавшим на соборе 1503 года: «Господа священноначальницы! Благословно ни сами, ни священники избранными, не дозираете священником, а во грады и села не посылаете опытывати, како кто пасет церковь Божию, назираете священ-

обрящаясь к различным духовным и светским властям: «послал есмь» сынове, сего своего слугу с добром пречистыя Богородицы торговать ци бы што прибыло церкви Божией в подможение». Ранее митр. Иона посылал своего слугу в Казань «с своею рухлядью». (А. И. 1, № 67, 79).

¹) Например, о посещении патр. Иосифом царя говорится: «а патриарш боярин шли пред патриархом до передней, а дети боярские патриарши шли до переграды» (Др. вивл. VI, стр. 302 и 312).

²) Употребляя общее выражение «древне русский архиерей» мы имеем в виду главным образом митрополитов и потом патриархов, так как о служилых лицах других епархиальных архиереев, исключая новгородского, не сохранилось почти никаких сведений.

— 18 —

ников по царьскому чину земного царя боляры и дворецкими, недельщики, тиуны и доводчики, своих деля прибытков, а не по достоянию святительскому. Апостол пишет: служащий олтарю, с олтарем соделяются. И вам достоит пасти церковь священниками богобоязнеными, а не мирским воинством» ¹). Нет никаких данных не верить приведенным словам священника Скрипицы об епархиальном архиерейском управлении тогдашнего времени, или чем-либо ослаблять их силу. Напротив, все исторические данные говорят, что у архиереев несомненно было много светских чиновников: бояр, дьяков, десятильников, тиунов, приставов, дворецких волостелей и пр. и что они действительно «назирали церковь по царскому сану земного царя». Если бы упомянутые чиновники существовали только в качестве слуг архиерея, только как его придворный штат не более, то дело бы объяснялось просто тем, что так как в то время пышность двора, множество и разнообразие служилых лиц, считалось необходимою принадлежностью всякого богатого высокопоставленного лица, то и архиереи, как лица богатые и занимавшие самое высокое общественное положение, устроили свой двор по образцу княжеского двора, учредили у себя придворные должности бояр, детей боярских, дворецких и пр. Но дело получает совершенно иной вид, _t когда мы узнаем, что вышеупомянутые чиновники не были только простыми слугами архиерея, штатом содержимым для блеска архиерейского двора, но были вместе и чиновниками епархиальными; чрез них архиереи заведывали различными отраслями епархиального управления,—так что суд, надзор за жизнью и деятельностью духовенства и финансы епархии находились в их руках; только в дела чисто духовные они не имели права вмешиваться, они судили затем всех светских лиц по делам, которые определенно и точно были перечислены стоглавым собором и наконец всех крестьян, живших на архиерейских землях.

Епархиальное управление со времени св. Алексея митрополита явилось в следующем виде: во главе всего управления стоял епархиальный архиерей, заведывавший главным образом чисто духовными делами епархии, вероятно при посредстве протопопов и архимандритов, которые, не занимая никаких определенных должностей по епархиальному управлению, испол-

¹) Чт. общ. ист. 1818 г. № 6, смесь, стр. 48.

— 19 —

няли по указанию архиерея те или другие частные его поручения по епархиальным собственно строго—духовным делам. Все гражданские и финансовые дела архиереи поручали ведению своих светских чиновников, под своим высшим надзором. Непосредственно за архиереем следовали так называемые архиерейские бояре, которые постоянно находились при архиерее и составляли из себя нечто в роде нынешней консистории; они творили суд и расправу над всем духовенством по делам гражданским и уголовным, под непременным впрочем условием доклада самому архиерею; только после его рассмотрения они произносили решительный приговор. Они же рассматривали и все иски светских лиц, подаваемые на имя архиерея. Очень вероятно, что бояре предварительно рассматривали и обвинения против духовных лиц в каких-либо чисто духовных проступках; по крайней мере стоглавый собор, запрещая боярам даже присутствовать на суде строго духовном, в тоже время говорит, чтобы недельщики духовных лиц, обвиняемых в духовных преступлениях, представляли наперед пред архиерейских бояр, а те ставили пред святителями для суда. Обязанность бояр в этих делах состояла в том, чтобы не решая дела, уяснить различные его обстоятельства и тем способствовать скорейшему и правильному его решению. При боярах всегда были дьяка в качестве секретарей. За боярами следовали наместники, о которых сохранились очень отрывочные и недостаточные сведения, и десятильники, жившие по городам в особых десятильничьих домах и заведывавшие отдельными округами—десятинами, на которые обыкновенно делились все епархии. Десятильники заведывали административным, судебным и финансовым управлением своего округа; они каждый год два раза объезжали свои десятины, творили в них суд и расправу, собирали свои и архиерейские пошлины,—только в делах строго духовных они не могли судить духовенства, а обязаны были немедленно представлять виновных на суд самого святителя. Десятильникам приданы были, находившиеся в их распоряжении тиуны, приставы, праведчики, доводчики., исполнявшие различные, по большей части полицейские обязанности по суду, расправе, сбору пошлин и пр. Для исполнения различных непосредственных распоряжений архиерея по делам епархии у него были свои собственные тиуны, недельщики и вообще, так называемые, приказные люди. Всеми собственно

— 20 —

домовыми делами архиерея: служащими у него лицами, домовым хозяйством, управлением церковных земель, судом и расправою над жившими на этих землях лицами, наведывал архиерейский дворецкий. Для управления отдельными волостями, принадлежавшими кафедре, как имения, за тем селами и деревнями существовали особые чиновники под именем волостелей и прикащиков, со своими тиунами, недельщиками, доводчиками. Так называемою домовою архиерейскою пашнею заведывали посельские, которые избирались по большей части из монашествующей братии, иногда, впрочем, и они назначались из светских служилых людей архиерея. Только должность одного казначея при архиереях всегда предоставлялась монахам и никогда светским лицам. Таким образом управление епархией и имениями архиереи производили почти исключительно при посредстве своих светских чиновников, исключая управления по делам чисто духовным. Дела последнего рода ведались или непосредственно самим архиереем, или по его поручению архимандритами и протопопами, при чем ни откуда не видно, чтобы духовные лица занимали какие-нибудь определенные и постоянные должности по епархиальному управлению, подобно светским архиерейским чиновникам. Впрочем, были и исключения в этом отношении, именно в управлении псковской церкви. В церковно-административном отношении Псковская область делилась с древнейших времен на соборы или купы. Всех соборов или куп в Пскове было в половине XVI в. семь ¹), они образовались постепенно по мере увеличения так называемого невкупного духовенства ²). К городским соборам приписывалось и все сельское духовенство, только с 1544 года оно отделилось от городского духовенства, получило себе особого поповского старосту и составило самостоятельную купу ³). Во главе Псковских соборов или куп стоял поповский староста, который избирался из среды местного духовенства. Он наблюдал за правильным исполнением обязанностей священниками его собора, за церковным благочинием в своем округе, за правильною раскладкой и сбором архиерейских пошлин с духовенства и проч. Светские лица, в качестве архиерейских чиновников, не

¹) П. С. Р. Л. V, стр. 306.

²) П. С. Р. Л. IV, стр. 191, V, 211, 215, 221, 243. А. И. 1, № 283.

³) П. С. Р. Л. V, стр. 306.

21 —

принимали никакого участия в церковных делах и управлении псковской церкви до самого падения независимости Пскова. Разделение духовенства на купы или соборы, с выборными поповскими старостами во главе, имело место только во Пскове и отчасти в Новгороде ¹), хотя в последнем, как и во всех других епархиях древней Руси, главную роль в епархиальном управлении играли светские архиерейские чиновники. Указанное устройство псковского духовенства стоглавый собор взял как образец для организации управления низшего духовенства во всех епархиях без исключения. Он поделил все епархии на округи, для каждой группы приходов, образовавшей из себя нечто в роде псковской купы, велел духовенству выбрать из среды себя поповского, старосту, который бы наблюдал в своем округе за церковным благочинием и сбирал с подведомственного ему духовенства пошлины, которые шли в пользу местного архиерея. Таким образом поповские старосты, по мысли стоглавого собора, должны были отчасти ограничить власть и значение в епархиальном управлении светских чиновников, а в некоторых отношениях и совсем заменить их. .Но это постановление стоглавого собора не изменило однако прежнего положения дел: а) вместе с поповскими старостами собор признал существование и известные права светских чиновников в епархиальном управлении; б) роль поповских старость была слишком ничтожна даже сравнительно с десятильниками; в судных гражданских и даже некоторых уголовных делах они находились в прежней зависимости от тех самых десятильников, которых в известном отношении должны были заменить собою; в) но что особенно важно,—постановления стоглавого собора о светских архиерейских чиновниках и о поповских старостах не имели почти никакого практического приложения в последующей жизни, так что и после стоглава до собора 1675 года архиереи церковное епархиальное управление, за исключением дел строго духовных, по прежнему производили чрез своих светских чиновников, и мы по прежнему не видим, чтобы духовные лица принимали какое-либо участие в епархиальном управлении.

¹) В Новгороде при его падении было семь священнических соборов. Чт. общ. Ист. 1847. № 4, стр. 55 и 61.

— 22 —

Существование светских архиерейских чиновников составляет резко выдающуюся особенность нашей древней церковной жизни;—греческая церковь не знала светского епархиального архиерейского чиновничества и на допущение его к участью в епархиальных делах всегда смотрела как на злоупотребление, как на явление антицерковное. Нельзя сказать и того, чтобы и Русская церковь признавала подобное положение дел вполне законным и согласным с духом истинно—христианского правильного церковного устройства, ибо не раз соборы восставали если и не против самого существования светских архиерейских чиновников, то против слишком широкого их участия во всех отраслях епархиального управления, как это сделал, например, стоглавый собор. Соборы же 1667 и 1675 г. окончательно утвердили, чтобы духовные лица управлялись и судились исключительно духовными же, власть светских архиерейских чиновников над духовенством была уничтожена как незаконная и противоречащая канонам церкви и потому они устранены были от всякого участия в епархиальных делах. Точно также никаким образом нельзя сказать и того, чтобы те самые епископы, которые управляли епархиями чрез своих чиновников, предоставляли им суд и расправу над духовенством, признали бы правильным такое положение дел, при котором духовные могли быть управляемы светскими лицами вообще, например, выборными от общества или чиновниками царскими; из всех дошедших до нас посланий наших иерархов, особенно обращенных к новгородцам и псковитянам ¹), которые не раз вмешивались в дела церковные, мы несомненно убеждаемся, что наши иерархи всегда признавали и проповедывали, что духовенство не подсудно светским судьям, что светские лица никаким образом не могут, под опасением кары свыше, вмешиваться в какие бы то ни было дела церковные, тем более в епархиальное управление,—и при всем том они управляли своими епархиями чрез своих светских чиновников. Наконец, нельзя сказать и того, чтобы существование светской церковной администрации оправдывалось в глазах архиереев и всего духовенства несомненными достоинствами и превосходством такой

¹) См. напр., посл. митр. Киприана псковичам 1395 г. (А. И. 1, № 9) и новгородцам (№ 7).

— 23 —

администрации пред администрацией, состоящею из духовных лиц, ее благотворным влиянием на весь механизм архиерейского управления, ее благотворным влиянием на духовенство, несомненными достоинствами и высокою честностью занимавших ее лиц, ничего подобного в действительности не было. Напротив, светская церковная администрация страдала самыми вопиющими недостатками, которые более или менее ясно сознавали как сами архиереи, так и особенно подведомственное им духовенство. Церковная администрация, как и государственная того времени, построена была на системе кормления, и архиерейские чиновники в большинстве случаев смотрели на свою должность только как на средство нажиться на счет духовенства, нравственная сторона всякой должности обыкновенно мало сознавалась ими. Духовенство, особенно низшее, было почти совсем беззащитно пред светскими архиерейскими чиновниками, которые, пользуясь своею обширною и почти бесконтрольною властью над ним, страшно притесняли его,— искать на них управы и суда у архиерея было для бедняка слишком хлопотно и дорого, да и цель-то при этом очень часто не достигалась, и потому нередко случалось, что из страха пред грозным, всеобирающим и притесняющим, например, десятильником священники разбегались и церкви по нескольку лет стояли пустыми. Что архиереи не могли не знать, и действительно знали о злоупотреблениях своих светских чиновников, об угнетении ими духовенства, недовольство и ропот последнего на подобное положение дел, в этом не может быть никакого сомнения. Помимо резкого заявления, сделанного священником Георгием Скрипицею собору 1503 года, стоглавый собор не только говорит о злоупотреблениях светских архиерейских чиновников, не раз жалуется, что они причиняют духовенству убытки и волокиты многие, но предпринимает и меры против их злоупотреблений. Собор 1667 года решительно настаивает на освобождении духовных от всякой зависимости от светских чиновников, собор же 1675 года уничтожает совсем десятильников за злоупотребления ими своею властью и дозволяет посылать их только «на непослушников и непокорников»; следовательно, управление чрез десятильников епархиальным духовенством было, по сознанию собора, злом, тяжелым бедствием для духовенства. Что те или другие архиереи в частности вполне ясно сознавали злоупотребления своих светских чиновников, часто

— 24 —

решительно невыносимое положение духовенства, постоянно терпевшего от этих злоупотреблений, это также не подлежит ни малейшему сомнению, лучшим и убедительнейшим доказательством чему служат довольно многочисленные жалованные грамоты, данные архиереями различным монастырям и приходским церквам по тем или другим случаям. В этих грамотах архиерей, в виде особой чрезвычайной милости, освобождает тот или другой монастырь, или какую-либо приходскую церковь из-под ведения своих светских чиновников и подчиняет их своему непосредственному ведению. Понятно, что архиерей хорошо знал мотивы, побуждавшие духовенство искать у него, как милости, освобождения от ведения, поборов и суда его светских чиновников, тем более, что эти мотивы нередко излагались в самых грамотах; это были: крайняя бедность и невозможность дальнейшего существования монастыря или церкви при грабительстве и злоупотреблениях его чиновников, и архиереи, конечно, вполне хорошо понимали смысл своей милости, смысл освобождения монастыря или церкви от зависимости своих чиновников.

Таким образом существование светской церковной администрации с теми правами и полномочиями, какие даны были ее членам в древней Руси, не оправдывалось практикою и примером Греции; сама русская церковь и ее епископы никогда не признавали за светскою властью права управлять и судить духовенство, признавали несостоятельность и злоупотребления своих светских чиновников, тяжелое, бедственное положенье духовенства, угнетаемого ими, слышали поднимавшиеся протесты со стороны духовенства против такого ненормального положения дел, хорошо понимали справедливость этих жалоб и протестов и, не смотря на все это, светские архиерейские чиновники продолжали существовать целые столетия, продолжали судить и рядить духовенство и вместе с этим всячески притеснять его. Замечательно при этом, что архиереи, за небольшими исключениями, не только не выражали желания уничтожить своих светских чиновников и тем облегчить бедственное положение подведомственного им духовенства, но напротив, твердо настаивали на восстановлении своих светских чиновников там, где они по какому-либо случаю были заменяемы чиновниками из духовных лиц. Даже соборные постановлении, стремившиеся ограничить, а потом и совсем уничтожить власть светских архиерейских чиновников, всегда обходились архиереями,

— 25 —

что случилось именно с постановлениями стоглавого собора о поповских старостах, долженствовавших во многом заменить собою в епархиальном управлении десятильников. Власть светских архиерейских чиновников над духовенством была уничтожена собором 1667 года, на котором присутствовали греческие патриархи. Но замечательно также, что и постановление собора 1667 года о неподсудности духовенства светским лицам не вдруг приведено было в исполнение, а потребовались относительно этого предмета новые, более энергичные и решительные постановления собора 1675 г., хотя и после их у сибирского, например, митрополита мы встречаем еще светских десятильников: так трудно и тяжело было архиереям расстаться с своими светскими чиновниками.

Если не смотря на все указанные столь неблагоприятные, по-видимому, обстоятельства к существованию в церковной администрации светских чиновников, они все-таки существовали целые столетия, если сами архиереи, не смотря на частые заявления жалоб на злоупотребления чиновников, все-таки крепко держались их и неохотно допускали реформы в своем епархиальном управлении, клонившиеся к ограничению или к уничтожению их светских чиновников; то значит, что появление и дальнейшее существование светских архиерейских чиновников не было чем-либо случайным, внешним относительно всей тогдашней церковно-гражданской жизни, но было естественным и необходимым ее последствием, в ней находило свои постоянные и твердые основания, которые, не смотря на частные и коллективные протесты против такого положения дел, были настолько однако сильны, что дали возможность просуществовать светским архиерейским чиновникам несколько столетий с самыми обширными нравами и властью, которые заставляли архиереев постоянно крепко держаться за свою светскую администрацию и предпочитать ее администрации из духовных лиц.

Чтобы объяснить причины, вызвавшие и поддержавшие собою существование светских архиерейских чиновников в нашей древней церковной администрации, мы для этого ответим на три следующих вопроса: а) каким образом при дворах архиереев древней Руси могли появиться светские служилые люди свободного, а иногда и знатного происхождения, которые по этому не могли быть только простыми слугами архиерея? b) Вследствие каких причин светские служилые люди архиереев сделались с течением времени епархиальными чиновниками,

— 26 —

получили в свои руки все епархиальное управление, исключая только дел строго духовных? с) Какие причины заставляли архиереев твердо держаться за управление епархией чрез своих светских чиновников, предпочитать их лицам духовным, не смотря на жалобы, отовсюду раздававшиеся на крайние злоупотребления светских чиновников, не смотря на ясно выраженные желания соборов—передать епархиальное управление в руки духовных лиц?

Известно, что греческая церковь владела значительною земельною собственностью и что государство всегда признавало за нею право на эти владения. Русской церкви также усвоено было право владеть земельною собственностью еще первыми русскими христианскими князьями св. Владимиром и Ярославом и это право признавалось за нею всеми последующими князьями, а потом царями. Вследствие этого русские архиереи еще очень рано начали приобретать себе населенные и ненаселенные земли, так что ко времени нашествия монголов на Русь их земельные владения были вероятно уже довольно значительны ¹) Особенно сильно и заметно владения архиереев стали увеличиваться в так называемый монгольский период. В ханском ярлыке, например, митрополиту Петру говорится, чтобы ханские чиновники не вступались «ни в городы их (митрополитов), ни в волости их, ни в села их, ни во всякие ловли их, ни в улусы их» и проч. ²). Митрополит Петр купил город Олексин «с волостми и селы, и с водами, с реки и с озера, и с бобровными ловлями, и с бортными ухожаи и со всеми угодьи, что ни потягло изстари к городу Олексину» ³). В последующее время земельные владения архиереев продолжали быстро увеличиваться, благодаря пожертвованиям князей и различных частных лиц, вследствие купли, заклада и других способов приобретения тогдашнего времени, так что во второй половине XV века государство начало уже стремиться положить пределы дальнейшему расширению церковных владений. Но запрещение прави-

¹) См. сочинения: Горчакова «о земельных владениях всероссийских митрополитов, патриархов и св. Синода»; Милютина «о недвижимых имуществах духовенства».

²) Собр. госуд. грам. и договор. II, № 7; тоже говорится и в ханских ярлыках последующим митрополитам—№ 9. 11, 18.

³) А. И. 1, № 215.

— 27 —

тельства увеличивать церковные владения решительно не соблюдалось на практике, они продолжали увеличиваться до времени Петра Великого, так что при Алексие Михайловиче, по словам Котошихина, за патриархом числилось более 7.000 дворов, за архиереями до 28.000 и за монастырями до 83.000, всего 118.000 дворов ¹).

Таким образом русские архиереи еще довольно рано сделались богатыми землевладельцами. Первоначально. земли архиереев подлежали ведению и юрисдикции государства, обязаны были известными податями и военною повинностью, так что архиереи в своих землях были не более, как и обыкновенные землевладельцы. Но из этого общего положения государство еще очень рано начало делать исключения; князья по тем или другим побуждениям выделяли некоторые участки архиерейских владений из-под ведения и суда своих чиновников и предоставляли их в этом отношении в полное распоряжение архиереев. Точно также они в виде частной особой льготы уступали архиереям те подати с какого-либо их имения, которые собирались с него в пользу князя. Так, еще уставы Владимира и Ярослава подчиняют исключительно архиерейскому суду всех лиц, каким-либо образом причисляющихся к церкви,—княжеским чиновникам упомянутые уставы запрещают вмешиваться в церковный суд; в делах же между княжескими и архиерейскими лицами устанавливается суд смесный. Ханы в своих ярлыках всех духовных и на церковных землях живущих лиц освобождают от всех податей и подчиняют их, даже во всех уголовных делах, архиерейской юрисдикции. Так, в ханском ярлыке митрополиту Петру сказано: «а знает Петр митрополит в правду и право судит и управляет люди своя в правду, в чем-нибудь, и в разбое и в поличном и в татьбе и всяких делах ведает сам Петр митрополит един или кому прикажет»; тут же говорится, что «вся его люди и вся стяжания его» освобождаются от всяких податей ²). В уставной грамоте Василия Димитриевича с митрополитом Киприаном за последним признается исключительное право суда, управления и сбора пошлин со всех лиц, живших на известных землях митрополита, княжеские

¹) Гл. XI, ст. 6. ²) Собр. госуд. грам. в догов. II, № 7.

— 28 —

данщики и все чиновники не имеют права вступаться в митрополичьи земли и митрополичьих людей ¹). Точно также и во всех последующих грамотах, которые князья давали митрополитам и епископам, они освобождали их земли от ведения, суда и поборов своих чиновников, усвояя всю административную и судебную власть самим архиереям или их приказным людям, так что архиерей становился полным господином своих земель не только как обыкновенный землевладелец, но и в качестве самостоятельного, независимого от различных княжеских чинов и учреждений, правителя и судьи. Исключение делалось только в двух случаях: в делах собственно губных, как убийство, татьба с поличным, суд и расправа всегда предоставлялись княжеским чиновникам, но самый позыв на суд обвиняемых и в этих делах предоставлялся приставам как княжеским, так и архиерейским вместе ²). Другой случай: в делах между архиерейскими и посторонними лицами суд был смесный и судебные пошлины делились поровну между судьями обеих тяжущихся сторон; в случае несогласия и спора между судьями дело решалось самим князем или его дворецким, или боярином введенным. Указанное выделение архиерейских земель из под ведения и суда княжеских чиновников во всех делах, кроме некоторых уголовных, освобождение их от сбора княжеских пошлин и большей части государственных повинностей, совершавшееся постепенно и для различных частей архиерейских владений различно, во второй половине XVI века сделалось общим для всех земель, по крайней мере—митрополита, так что архиерейские земли почти во всех отношениях составили из себя нечто самостоятельное, выделенное из круга непосредственного ведения государственной власти, всем заведывали и пользовались в них архиереи и их приказные люди. Таким образом русские архиереи были не только богатыми землевладельцами, но им принадлежала в их землях вся власть административная, судебная, финансовая; царские чиновники не только не вмешивались в их управление, но не имели даже права и въезжать в ар-

¹) А. Э. I, № 9.

²) Впрочем в некоторых грамотах даже татьба и разбой предоставляется духовному суду. А. Э. I, № 7. 41, 122, 131, 135 и 136. А, И. I, № 606. Собр. госуд. грам. и догов. II, № 7.

— 29 —

хиерейские имения. Следствия такого положения дел были очень важны.

Как скоро архиереи сделались богатыми землевладельцами, то они стали устроять свой двор точно также, как и все богатые люди того времени и, конечно, прежде всего взяли за образец при этом двор княжеский, который, впрочем, не отличался особенно в своем устройстве от дворов всех богатых людей того времени, так как многочисленные и разнообразные должности и чины, существовавшие в последствии при московском дворе, явились сравнительно в позднейшее время. Устраивая свой двор по образцу княжеского, архиереи естественно стали учреждать у себя те же придворные чины и должности, какие были у князя,—подобно всем богатым, знатным людям того времени они стали окружать себя многочисленным штатом разнообразной прислуги, что в то время считалось необходимою принадлежностью всякого богатого знатного человека. К архиереям, как богатым землевладельцам, как лицам занимающим самое высокое общественное положение охотно шли на службу люди свободного происхождения, лица, принадлежавшие нередко к знатным фамилиям; они точно также нанимались служить архиерею, как служили и князьям, удерживая всегда за собою право переходить на службу к другим лицам. Архиереи с своей стороны охотно принимали к себе на службу свободных людей, так как они были решительно для них необходимы, особенно для управления их землями и отбывания с них военной повинности. Архиерейские земли со всеми жившими на них лицами были, как мы сказали, независимы от государственных чинов и различных правительственных учреждений и вместе с тем были свободны почти от всех государственных податей и повинностей, исключая военной,—их единственным и бесконтрольным правителем был архиерей. Понятно, что архиереи, как самостоятельные владельцы обширных земель, в которых им предоставлено было государством право управления, суда и сбора податей, должны были организовать у себя самостоятельное управление своими землями и правильную их эксплуатацию. Вследствие этого у архиереев должен был явиться многочисленный класс чиновников, выведывавших административным, судебным и финансовым управлением архиерейских земель; у них должны были явиться свои управители имений, судьи, сборщики податей и проч. При устройстве всех

— 30 —

этих чинов и должностей архиереи конечно опять брали за образец князя, вследствие чего у них явились те же чины и должности, что и у князя и конечно с тем же духом и характером, так что весь архиерейский двор и управление землями представляло из себя довольно верную копию княжеского двора и управления. По-видимому управление архиерейских имений, всей их хозяйственной части, можно бы было поручить, минуя светских лиц, монахам посельским, как это случилось потом относительно тех архиерейских земель, где была, так называемая, домовая запашка. Но так поступить не дозволяли следующие обстоятельства: а) архиерейских земель было слишком много для того, чтобы все их можно было обратить в домовую запашку, необходимо было эксплуатировать их другим способом, каким между прочим и является раздача лишних земель в пожизненное или временное пользование разным служащим лицам, вместо другой платы за их службу; государство так поступало с своими землями, архиереи брали с него в этом случае пример, и не имели, конечно, никаких причин поступать иначе. b) На архиереях лежала обязанность отбывать с своих земель военную повинность, от которой они никогда не освобождались,—эта повинность была самою главною и князья всегда требовали самого точного ее выполнения,—а для этого очевидно архиереям нужно было иметь всегда под рукою способных к этому людей, которые бы по первому призыву могли явиться на войну ¹); такими лицами и были их наемные светские служилые люди, которые в военное время отбывали воинскую повинность с архиерейских земель, в мирное время служили при дворе архиерея, исполняли разные его поручения и получали от него за службу земли в пожизненное владение. Очевидно для архиереев выгодно было принимать к себе на службу светских служилых людей, а последним выгодно было служить у архиереев, от которых они получали земли во владение и имели особые доходы, если назначались на какую-нибудь придворную должность.

Таким образом вследствие того, что архиереи приобрели себе земельные владения, они скоро явились настоящими богатыми землевладельцами того времени: у них был двор,

I) А. Э. I, № 9, 205, стр. 184, 186 и 187. IV, № 71, 84 и др. А. И. I. № 42, II, № 98 и др. А. Ю. № 320.

— 31

устроенный по образцу княжеского, были, как и у князя, свои придворные чины и должности, множество служилых людей из свободного сословия, в их землях введено было управление административное, судебное и финансовое точно такое же, как это было в то время и в государственном управлении. Следовательно, факт возникновения и существования при архиереях светских служилых людей, в качестве придворных слуг и управителей их землями, при указанных обстоятельствах является вполне естественным и понятным, —этого требовали особенности положения русского архиерея среди государства и общества.

Если для нас становится понятным факт появления при дворе архиерея светских служилых людей, то из сказанного однако еще вовсе не видно, каким же образом эти придворные служилые люди архиерея сделались потом епархиальными чиновниками, каким образом они вошли в состав церковной епархиальной администрации, вытеснили оттуда духовных лиц и присвоили себе над духовенством власть административную, судебную, финансовую. Чтобы объяснить это явление, мы должны указать на некоторые особенные стороны тогдашнего государственного управления, которое влияло собою и на характер управления епархиального, а также на особые отношения тогдашнего духовенства к своему архиерею, которые облегчали переход архиерейских придворных слуг в епархиальные чиновники.

Главная и существенная особенность всего древнейшего государственного управления до Иоанна ІІІ-го и даже далее состояла в том, что оно во всем носило на себе характер частно владельческий, так как в то время еще не было строгого разделения между частным владением князя и княжеством. Князь смотрел на свои владения как на свою частную собственность, не различая своего личного от государственного. Вследствие этого князья управляли княжеством как частные собственники, как управлял тогда своим имением всякий богатый человек. Управляя княжеством как частный собственник, князь сам творил повсюду суд и расправу, действовали везде сам, где только это было возможно; в противном же случае он посылал вместо себя своих придворных служилых людей, которые занимали различные должности при его дворе и несли при нем личную службу. Придворные служилые люди князя, исполняя различные его поручения по управ-

— 32 —

лению княжеством, становились таким образом государственными чиновниками, не переставая в тоже время быть и частными слугами князя,—различия между чиновником государства и личным слугою князя не было, так что одно и тоже лицо было вместе и государственным чиновником и княжескою прислугою. Понятно, что так происшедшие государственные чины и должности имели первоначально случайный и, так сказать, неустойчивый характер; они во всем зависели от произвола князя, который, как и всякий частный владелец, считал себя в праве распоряжаться своею собственностью, как ему хотелось в данную минуту, как этого требовали его частные выгоды и интересы, почему он мог свободно уничтожать одни должности и учреждать другие, восстановлять прежде уничтоженные и т. и. Естественно также, что при таком характере управления с известною должностью, особенно в начале, не было соединено строго определенных, устойчивых обязанностей, дробного деления должностей, какое было в последствии, первоначально не существовало;—в одном лице соединялись тогда самые разнообразные и многочисленные должности и обязанности, вообще,—личное усмотрение, произвол князя и случайные обстоятельства определяли в то время должности, круг обязанностей и характер их выполнения служилыми людьми князя. Только с течением времени, мало по малу, стали устанавливаться при князьях известные должности, как постоянные, только постепенно к известным должностям стали приурочивать известный круг обязанностей более или менее разграниченных с кругом обязанностей других должностных лиц, хотя спутанность и сбивчивость обязанностей при частно владельческом, основанном только на личном усмотрены князя управлении, еще долго не прекращалась.

Указанный характер древнейшего государственного управления Руси по тесной связи церковной жизни с государственною не мог остаться без влияния на церковное управление; естественно было, что при всеобщем господстве в государственном управлении частно владельческого начала, архиереи, сделавшись землевладельцами, устроивши свой двор и управление своими землями по образцу княжескому, призвавши к себе на службу вольных служилых, светских людей, с течением времени, мало по малу внесли и в епархиальное управление владельческий характер, стали плохо различать свое частное от

— 33 —

епархиального, стали управлять своими епархиями в том же духе и чрез тех же лиц, в каком духе и чрез каких лиц они управляли своим двором и имениями. Пример князя, управлявшего княжеством, как своею частною собственностью, у которого архиереи заимствовали уже устройство своего двора и управления своими имениями, был у них постоянно пред глазами, вся государственная жизнь представляла полное смешение начал частно-владельческого и государственного, и потому ничего не было удивительного, если архиереи подчинились с течением времени влиянию всей окружающей их жизни, внесли в епархиальное управление характер частновладельческий, особенно если принять во внимание некоторые благоприятствовавшие этому обстоятельства.

Принимая во внимание то обстоятельство, что церковными канонами точно и ясно определены отношения епископа к духовенству его епархии и что эти отношения должны быть совершенно чужды владельческого характера, архиерей должен быть для духовенства духовным главою, отцем и наставником, ревнителем их доброй жизни и руководителем при исполнении ими своих пастырских обязанностей, по-видимому, нельзя было бы ожидать, чтобы на Руси, где каноны церкви всегда и всюду имели всю свою силу, сложились какие-либо иные отношения между архиереями и подведомственным им духовенством, нежели какие определены в церковных канонах, а между тем на деле было иначе: архиерейское епархиальное управление на Руси, исключая управления по делам строго духовным, носило чисто владельческий характер. Конечно, в виду определенных канонов церкви, одного внешнего влияния, каким было влияние всего строя тогдашнего государственного управления, было еще недостаточно, чтобы архиереи частное управление своими землями и двором смешали с епархиальным управлением, чтобы своих придворных служилых людей они сделали вместе и епархиальными чиновниками; очевидно для этого должны были существовать, помимо влияния государственной жизни, еще другие специальные причины, которые давали архиереям полную возможность несознательно и незаметно для себя устроить свое епархиальное управление на частновладельческих началах. Такими специальными причинами, побуждавшими архиереев управлять своими епархиями на началах частно-владельческих, были особые отношения духовенства древней Руси к епархиальным архиереям. Эти особые

34 —

отношения состояли в том, что духовенство, будучи освобождено от всех государственных податей и повинностей, в то же время обязано было платить архиерею со дня своего посвящения до конца жизни подати поземельные, личные, натурою, деньгами, почему в некоторых грамотах оно и называется иногда тяглым сословием.

Чтобы лучше и отчетливее уяснить себе те отношения, какие в древней Руси существовали между епархиальными архиереями и подведомственным ему духовенством, мы коротко укажем на те пошлины, которые духовенство платило своим архиереям: а) ставленые пошлины, которые «скаредного ради прибытка» еще очень рано были до того увеличены, что вызвали против себя соборные определения, имевшие в виду или ограничить их, как это сделал Владимирский собор 1274 года ¹), или вовсе уничтожить их, как это думал сделать собор 1503 года ²), но определение которого не имело практической силы, так что ставленые пошлины существовали еще в XVIII веке, хотя и были уменьшены ³). Благословенная куница, существовавшая до XVII века и состоявшая в том, что новопоставленный пред отправлением в назначенное ему место служения, приходил за благословением к архиерею, который при этом брал с него гривну; это благословение повторялось потом каждый год ⁴). с) Пошлины, платимые с разного рода грамот: всякий новый епископ свидетельствовал в своей епархии, при своем вступлении на епископскую кафедру, все ставленые и настольные грамоты духовенства и скреплял их своею надписью, за что брал пошлин с настольных грамот по 6 алтын 4 деньги, с ставленых 3 алтына 2 деньги. Если оказывалось, что грамоты не были засвидетельствованы его предшественником, то пошлины брались вдвое, если не свидетельствованы двумя предшественниками, то бралось втрое; эта пошлина называлась явленною куницею с грамотою⁵). При переходе из одного прихода в другой десятильники, а потом

¹) Русск. дост. ч. I, стр. 106.²) А. Э. 1, № 382.

³) Как значительны были ставленые пошлины в XVII веке, это можно видеть из докладной выписки казенного приказа патр. Иоакиму, где подробно перечислены все пошлины, какие приходилось платить ставленнику. (А. И. IV, № 259).

⁴) А. Э. I, № 319. ⁵) А. И. IV, № 259.

— 35 —

поповские старосты, выдавали попам и дьяконам перехожую память и брали с них перехожие или повинные гривны,¹). В древней Руси вдовые священники и дьяконы не имели права священнодействовать, а должны были или постригаться в монахи, или исполнять при церквах только дьяческия должности. Но тем из них, которые отличались хорошею жизнью, с особого разрешения, дозволялось оставаться при прежних приходах и отправлять здесь некоторые пастырские обязанности, для чего они получали, так называемые, епитрахильные и орарные грамоты. Каждый год они платили за эти грамоты десять алтын, да при получении грамоты они платили подъячему за письмо гривну; получивший же грамоту без дозволения «литургисать» платил за нее каждый год по пяти алтын ²). d) Святительская дань, что означало подать, собираемую с недвижимого имущества духовенства: с земли, дворов и разных угодий. В грамоте патр. Иоасафа псковскому архиепископу Арсению 1667 г. об обложении данью приходских церквей, по примеру патриаршей области, сказано, что посланные для описи приходов данью складывали: с попова двора по 4 деньги, с дьяконова по 2 деньги, с дьячкова и Пономарева и с просвирницына и с бобыльских по деньге с двора, с церковные земли, с пашни с четверти по три деньги, с сенных но две деньги с копны, да сверх того окладу десятильничьих и заезда по три алтына по две деньги с церкви, да казенных платежных пошлин но три алтына по три деньги с церкви ³). Иногда же поземельная подать обращалась в личную; так в псковской епархии вносилось в архиерейскую казну «по двадцати алтын с скуфьи на год» ⁴). е) Подъезд, иначе заезд, въезд, езд, — подать, платимая духовенством епископу при обозрении им своей епархии, при чем духовенство должно было совершать его на свой счет. Когда епископ по обстоятельствам не мог обозревать сам своей епархии, а это с течением времени стало постоянным явлением,—подати за въезд собирал особый чиновник, посылаемый епископом. Как дорого подъезд архиерея обходился местному духовенству, это видно из жалоб новго-

¹) А. И. IV. № 259. ²) Ibid. ³) Ibid. IV, № 195. ⁴) Ibid. IV, №. 172.

— 36 —

родцев на приезды к ним митрополита и из жалоб псковичей на новгородских епископов, приезжавших к ним через три года в четвертый, а также из грамоты Грозного об архиерейских доходах во Пскове ¹).

Кроме указанных нами пошлин, духовенство платило архиереям и другие более или менее мелкие, с течением времени видоизменявшиеся и в XVII в. переложенные на деньги. Из XVI в. до нас дошли две грамоты, в которых подробно перечисляются подати, платимые духовенством. В жалованной грамоте пермского и вологодского епископа Алексия Кириллову монастырю 1539 г. сказано: «и не надобеть им моя дань Рожественская, ни данские пошлины, ни десятинничьи, ни доводчичьи, ни людское, ни благословенная куница, ни соборная, ни явленная куница с грамотою, ни с оброком куница, ни полюдная пшеница, ни полоть, ни казенные алтыны» ¹).

Из представленного перечня податей, платимых духовенством в пользу архиерея, очевидно, что духовенство в древней Руси было относительно архиерея податным сословием,

¹) В этой грамоте между прочим сказано: «коли приедет богомолец наш архиепископ на свой подъезд во Псков в четвертый год на один месяц и ему имати было у них за свой и за людской и за конской корм и за всякой мелкой расход на тот месяц по двести рублей Московскою... А прежде наши богомольцы архиепископы ездили на подъезд во Псков на четвертый год, а живут во Пскове месяц, а имати у тех шести сиборских старост и игуменов и у попов, и у дьяков, и у посадских и у пригородских и у сельских подъезду со всякого игумена и с попа и с дьякона и с городских и с сельских местных и не с местных по архиепископлей по Геннадиев грамоте с плеши по полтине, да по пятнадцати денег в московское число, да корму на всякий день по полтора ста калачей, да по пятидесяти хлебов денежных, да по сороку гривен за мясную велогу, да за рыбу за всякую по сороку денег, да по две бочки меду русского, а не любо мед ино за две бочки полтина, да рублевая гривенка перцу, да рублева ж гривенка пшена сорочинскаго, да по безмену меду русского; а коли у архиепископа пир, ино по две гривенки перцу, да по две гривенки пшена сорочинскаго, да по два безмена меду, пуд соли. масло коровье я конопляное, яица, сыры, просы, крупы житные, уксус, лук, крошиво поварам; а солоду на квас сколько надобе: да за свечи восчатые полтретьятцать денег, да по две свечи больших литых, да по сту свечь сальных, да по пятнадцати зобней овса, да по пятнадцати возов сена, да по пятнадцати возов дров, да по возу лучины, а соломы под коней сколько надобе». (Куницына. Прилож. III).

²) Дополн. к А. И. I, № 220. Те же подати, которые платило духовенство, перечисляются и в грамоте ростовского архиепископа Ионы 1576 г. (А. Э. I, № 293).

37 —

обязанным ему взносом известных податей, вследствие чего оно и приравнивалось в этом отношении к тяглому сословию, так что выражение «тяглые попы» сделалось официальным,— «а опричь того с тяглыми попы не тянуть ничего, писалось в некоторых грамотах ¹). Государство, с своей стороны, смотрело на духовенство, владевшее землею, также, как на. податное, относительно архиерея, сословие и признавало право последнего налагать на духовенство подати по своему произволу, ведать и судить его по своему личному усмотрению. В царской жалованной грамоте новгородскому митрополиту Макарию 1622 года между прочим говорится, что попы и дьяконы вновь построенных церквей, не вошедших еще в опись данных книг, обязаны платить подати по тому окладу, «чем их обложет богомолец наш Макарий митрополит» ²). В царской жалованной грамоте патр. Филарету сказано: «вольно ему отцу нашему великому государю святейшему патриарху Филарету Никитичу в своем патриаршестве ружных и приходских церквей тех городов и уездов и на попов и на дьяконов и на церковные пустотные земли свою святительскую дань и оброк положить, чем он, великий государь, которых ружных и приходских попов и дьяконов и пустую церковную землю данью своею и оброком изоброчит» ³). В приведенной царской грамоте патриарх представляется и признается безусловным, единовластным владельцем духовенства своей епархии; его права над духовенством приравниваются к правам помещика над крестьянами. В поместных грамотах царей и архиереев, которые они давали своим служилым людям, отношения помещиков к крестьянам обыкновенно определяются таким образом, что помещик ведает и судит крестьян, а те платят ему подати, какими он их изоброчит,—в указанной грамоте царя патриарху отношении последнего к духовенству определяются точно таким же образом и даже в тех же словах и выражениях.

Указанное нами особое отношение, существовавшее в древней Руси между духовенством и архиереями, естественно открывало широкий путь введению владельческого характера во все епархиальное управление архиерея, незаметно и постепенно

¹) А. И. I, № 241. ²) А. Э. III, № 123, стр. 173. ³) Ibid. III, № 164.

— 38 —

утверждало в епархиальном управлении принцип частно владельческий и на нем построенную администрацию. Если духовенство было относительно архиерея податным тяглым сословием, обязанным вносить исправно в архиерейскую казну известные подати, то его отношения к архиерею определялись в этом случае не церковными уже канонами, но личною волею и усмотрением святителя, которым руководили опять уже не архипастырские соображения, но просто финансовые. Архиерей смотрел в этом случае на всякое духовное лицо, как на податную единицу, как на такого человека, который обязан был ему взносом известного количества податей, от исправного или неисправного платежа которых наполнялась или терпела ущерб, его архиерейская казна. Вследствие этого вполне было естественно, что архиереи старались так устроить свое епархиальное управление, чтобы все подати духовенством вносились вполне исправно, чтобы архиерейская казна не только не терпела ущерба, но и увеличивалась в своем объеме на счет духовенства и его прихожан. Что архиереи в своем епархиальном управлении значительно руководились денежными соображениями, горячо преследовали и отстаивали везде интересы своей казны, это ясно видно, например, из распрей новгородцев с митрополитами из-за месячного суда и из ссор новгородских владык с псковским духовенством из-за того же, а также из свидетельств многих дошедших до нас грамот. В грамоте, например, новгородского архиепископа псковичам 1477 г. сказано: «оставляю вам, сынове, в свое место, на свой святительский суд, и на свой подъезд и на все свои пошлины, наместника своего... и вы к нему на суд приходите и на всякую расправу, и честь над ним держите по нашему благословению; а вы священницы, которые не заплатили подъезда моего, и вы ему платите подъезд наш, в доме святей Софеи и мне, чисто, по старине, безо всякого забвения, и корм давайте по старине; а которые не заплатят подъезда моего, и аз тем литургисати не велю» ¹). В наказной памяти новгородского митрополита Иоакима поповскому старосте 1673 года повелевается «все подати собрати без недобору, а на ослушниках правити без всякия пощады»; сбирать повелевается «с большим поспешением днем и ночью», за медленность «поповскому старосте

1) А. И. I, № 284.

— 39 —

быть, в жестовом наказанье и смирении и от божественные службы в запрещении» ¹). В инструкции патриарха Адриана поповским старостам сказано подобное же ²). Если архиереи так тщательно и ревниво наблюдали в епархии интересы своей казны, то самым первым и лучшим средством охранить ее от всякого ущерба было: поручить епархиальное финансовое управление своим светским. служилым лицам. Так смотрели на это дело архиереи, так они и поступали. Когда у колмогорских, важских и каргопольских десятильников отнято было право сбора податей и суда над духовенством, то новгородский митрополит в 1622 году жаловался царю, что «тех городов в уездах, по монастырям архимандриты и игумены и по мирским храмам попы и дьяконы, и церковные причетники и земские люди, его богомольца нашего и его приказных людей и десятильников ни в чем не слушают, и во всяких духовных делах под суд не даются и ставятся сильны, и духовных дел судными и всякими пошлинами те архимандриты и игумены и попы владеют и корыстыются сами меж себя, а в софейскую казну архимандриты и игумены и по мирским храмам попы и дьяконы, и церковные причетники и земские люди, богомольца нашего всяких пошлин не платят» ³). Благодаря этим жалобам митрополита, права десятильников в упомянутых городах были восстановлены в прежнем объеме. Когда в 1649 году духовенству Лопских погостов дозволено было самим, помимо десятильников, сбирать и доставлять различные пошлины в Олонец царским воеводам, которые и отсылали уже их митрополиту, то последний жаловался царю, что «в Лопских погостах попы и иные церковные причетники венечную пошлину многую таят и новичных и перехожих гривен и почеревных и похоронных денег в софейскую казну не платят» ⁴); десятильники и здесь были восстановлены. Из приведенных свидетельств видно, что архиереи только тогда считали свои финансовые интересы в епархии обеспеченными, когда власть над епархиальным духовенством находилась в руках их светских чиновников, но не выборных из среды самого ду-

¹) А. И. IV. № 240. ²) Древн. вивл. ч. XV, ст. 51. ³) А. Э. III, № 123. ⁴) А. Э IV, № 42.

— 40 —

ховенства. И это вполне понятно: чиновники из самого духовенства, как члены той же корпорации, с которою каждый из них был связан своими личными и сословными интересами, единством прав и положения, не могли быть в глазах архиерея вполне надежными представителями и блюстителями в епархии его денежных интересов, так как они были диаметрально противоположны их личных и сословным интересам. На сколько сильно было в каждом архиерее стремление получить с духовенства подати «все сполна без недобору», на столько же сильно было стремление в каждом духовном лице не платить податей архиерею и его чиновникам, лишь бы представился только к сему удобный случай. Выборные духовные лица, как члены того же тяглого сословия, как сами платившие тяжелые подати архиерею, естественно, вместе со всем духовенством, старались выйти из тяжелого для них положения, и бывали случаи, что выборные из духовенства поповские старосты не только сами не платили следующих с них податей, но и других побуждали к тому же, открыто возбуждая духовенство против поборов архиереев и их чиновников Таким образом все указанные обстоятельства побуждали архиереев к тому, чтобы все финансовое епархиальное управление вверить своим светским служилым людям, как таким лицам, которые не принадлежали к духовенству, не были связаны с ним никакими личными и сословными интересами и которые в архиерейских выгодах видели и находили свою личную выгоду. Следовательно, благодаря тому обстоятельству, что духовенство в древней Руси было обязано архиерею взносом известных податей, вследствие чего архиерей был как бы частным владельцем его, все финансовое епархиальное управление получило поэтому частно-владельческий характер,—господствовала только личная воля и благоусмотрение святителя и, как результат этого, поставленные им на епархиальные должности его светские служилые люди.

Епархиальное духовенство находилось в безусловной зависимости от епархиального архиерея, как владельца, не только в финансовом отношении, но в административном, полицейском и судебном, так как архиерей не только облагал духовенство податями по своему личному усмотрению, но он еще

¹) А. Ю. № 49.

— 41 —

ведал и судил его во всех делах, как духовных, так гражданских и уголовных, за исключением татьбы с поличным, разбоя и убийства. Следовательно, в административном и судебном отношении, также как и в финансовом духовенство опять зависело от архиерея. Поэтому, вполне было естественно, что административное и судебное управление, епархией получило тот же самый владельческий характер, как и финансовое, и те же лица, которые, как частные служилые люди архиерея, заведывали административным и судебным управлением принадлежавших его кафедре владений, сделались потом и епархиальными чиновниками, получили власть над духовенством административную, полицейскую, судебную. Этот переход частных служилых людей при архиерейском дворе в епархиальных чиновников, как естественный результат владельческого управления архиереем своею епархией, кроме того облегчался еще некоторыми побочными, но очень важными, в этом случае, обстоятельствами.

Назначение на различные должности по епархиальному управлению духовных лиц могло иметь в глазах архиереев следующие неудобства, которые заставляли их предпочитать в епархиальном управлении светских служилых людей выборным из духовенства. Во-первых, духовные лица всегда имели свои собственные обязанности по сану, и потому естественно не могли обращать исключительного внимания на порученные им епархиальные дела, не могли отрываться всегда от своих пастырских обязанностей, чтобы точно выполнить обязанности чиновников. Во-вторых, чиновники из духовенства, как лица сами заинтересованные, могли представлять архиерею дела епархиальные в ином свете, нежели какими они были в действительности, или о многом, где примешивался личный интерес, и вовсе не доносить архиерею, от чего в церковную жизнь вкрались бы многие беспорядки и злоупотребления, чему мы, действительно, встречаем примеры. К этому еще нужно прибавить и то, что уровень понимания тогдашним духовенством его пастырских обязанностей был особенно не высок; духовенство по своему умственному и нравственному развитию мало чем отличалось от своих прихожан иногда только уменьем читать и писать, да и это преимущество не всегда принадлежало ему, а потому не удивительно, что оно часто не могло быть не только строгим, но и просто ревнителем правильного течения епархиальных дел,

— 42 —

так что и в этом отношении не имело преимуществ пред светскими чиновниками. Никон свою просьбу царю о восстановлении в Лопских погостах упраздненных—было десятильников мотивировал между прочим тем, что «крестьяне меж собою женятся в роду и в племени, и в кумовстве, и в сватовстве, и в крестном братстве, а попы на них не извещают» ¹). В царской жалованной грамоте патриарху Филарету на Ржевскую десятину между прочим говорится: «велел-дед наш протопопу с братьею игуменов и попов и дьяконов городских и сельских и весь причет церковный судити и дань с них имати... и протопоп и игуменов и попов и дьяконов и весь причет церковный судит во всем и в духовных делех кроме божественных правил, а поныде городские и сельские живут не по церковному чину, а воздержати их от того безчинства некому, о всем же приходят к протопопу с братьею, а благословения Макария митрополита не требуют» ²). Указанные неудобства, сопряженные с назначением на должности административных епархиальных чиновников духовных лиц в значительной степени устранялись, когда эти должности замещались светскими служилыми людьми архиерея. Они не были связаны ни какими другими обязанностями, кроме обязанностей занимаемой ими должности, они постоянно находились при архиерее и доставляли ему точные необходимые сведения о положении епархиальных дел, так как назначались на должности на короткие сроки, по большей части на один год, и по возвращении давали архиерею точный отчет о своем управлении и течении всех епархиальных дел; они не связаны были с духовенством никакими общими интересами, не имели нужды потакать его недостаткам и проступкам. Напротив, в открытии и преследовании беспорядков и преступлений в жизни и деятельности духовенства был замешан их личный, денежный интерес. За позыв к суду обвиняемого, за самый суд и проч. они получали каждый раз известную плату,—это было их жалованье, награда за службу, кормление,—потому собственный личный интерес побуждал их зорко следить за всеми беспорядками епархиальной жизни и немедленно преследовать их, как скоро они замечались, так что архиерей, вверивши им

¹) А. Э. IV, № 42. ²) А. Э. III, № 109, стр. 150.

— 43 —

административное епархиальное управление, был вполне уверен, что ему хорошо будет известно каждое криминальное событие в его епархии, что его чиновники не оставят без преследования ни одного проступка духовного лица, что над духовенством таким образом существовал постоянный и строгий надзор. Кроме того, архиерей мог распоряжаться своими светскими чиновниками с гораздо большею свободою и произволом, нежели чиновниками из духовенства, так как в последних он видел не только чиновников, но и пастырей церкви, имеющих свои постоянные определенные обязанности, исполнение которых, конечно, было важнее и выше исполнения обязанностей чиновника, почему архиерей духовным лицом не всегда мог так свободно распорядиться, как светским, что, конечно, стесняло архиереев и побуждало их предпочитать, при назначении на разные епархиальные должности, своих светских служилых людей духовным лицам. Что же касается полицейских, собственно, обязанностей по епархиальному управлению, которые были и многочисленны и сложны, а между, тем, в силу полной самостоятельности архиерейского епархиального управления, должны были быть выполняемы архиерейскими чиновниками, то возложить их на светских служилых людей архиерея было, очевидно, самое лучшее. Духовное лицо не могло отрываться от своих пастырских обязанностей, чтобы призывать на суд обвиняемых и свидетелей, снимать допросы и делать предварительные расследования на месте, держать обвиняемых во время следствия и суда при себе в оковах, производить расправу над виновными и пр. Священник в таком случае решительно должен бы был совсем оставить свой приход и свои пастырские обязанности; при том полицейские обязанности и просто были не приличны духовному лицу.

Если архиереи, вследствие указанных причин, имели достаточные для них основания поручить финансовое, административное и полицейское епархиальное управление своим придворным светским служилым людям, то этого, по-видимому, совершенно нельзя сказать о судебном епархиальном управлении в виду тех церковных правил, которые требуют, чтобы духовные лица судились духовными же, а не мирскими лицами, так что обойти эти правила, по-видимому, не было никакой возможности. Чтобы объяснить себе, каким образом архиереи могли предоставить своим светским чиновникам суд над

— 44 —

духовенством вопреки церковным правилам и всей церковной практике, необходимо обратить внимание на область и предметы церковного суда в древней России вообще.

Область церковного или епископского суда в древней Руси была очень обширна. Епископскому суду подлежали: а) все лица белого и черного духовенства б делах духовных, гражданских, и уголовных, исключая татьбы с поличным, убийства и разбоя; впрочем, в ханских ярлыках и некоторых грамотах и эти преступления отнесены к области церковного суда. b) Суду церковному подлежали жены и дети духовенства, последние впрочем только в том случае, когда они жили нераздельно с отцом ¹). с) Все лица, которые в каком-либо отношении причислялись к церковным людям, каковы, например, паломники, врач, люди с физическими недостатками— слепец, хромец и проч. d) Все служилые и дворовые люди архиереев, а также все лица, жившие на землях, принадлежавших архиерейским кафедрам. е) Наконец, суду епископскому подлежали все мирские люди по преступлениям против веры, каковы: богохульство, ересь, раскол, волшебство и пр.; по преступлениям против нравственности, именно: различные виды плотской нечистоты; по делам брачным: незаконные в каком-либо отношении браки, нарушение чистоты брачных отношений и т. п.; отношения родителей к детям: преступления детей против родителей, насильственные действия последних над детьми, насильственное их пострижение, насильственный брак и пр.; дела по наследству: о духовных завещаниях, о разделе имущества после умерших и проч. При всем множестве и разнообразии дел, принадлежавших к области архиерейской юрисдикции в древней Руси, они однако удобно допускали разделение их на две обширные, но совершенно отличные одна от другой категории: к первой принадлежали дела собственно духовные, преступления духовных лиц против их сана и соединенных с ним обязанностей, преступления против веры: нарушения различных церковных правил и постановлений; ко второй принадлежали все дела гражданские и уголовные, которые только относились к области архиерейской юрисдикции. Согласно такому разделению судебных дел, архиереи, как скоро у них появились свет-

¹) А. Э. I, № 9.

— 45 —

ские чиновники, оставили за собою непосредственный суд только по делам чисто духовным, суд же по делам гражданским и уголовным над всеми лицами, подлежащими их юрисдикции, они предоставили своим светским чиновникам, впрочем так, что последние не имели права сами собою решить ни одного сколько-нибудь важного дела без доклада архиереирею. Окончательный приговор по всем судным делам, в существе дела, всегда принадлежал архиерею, который не иначе утверждал судебный приговор своих чиновников, как спросивши предварительно тяжущихся, таков ли им был суд в действительности, как записан в судных списках, или нет. Правда, было в этом случае одно очень важное препятствие, которое, по-видимому, должно бы было удержать архиереев от передачи судных дел второй категории в руки своих светских чиновников, именно: указанные судные дела для того и уступлены были ведению церкви, чтобы они разбирались и решались именно духовными лицами, иначе в уступке этих дел ведению церкви не было бы никакого смысла, так как княжеские чиновники разбирали бы и решали их конечно ничем не хуже точно-таких же архиерейских чиновников. Но дело в том, что светские архиерейские чиновники появились сравнительно в позднейшее время, когда первоначальный смысл передачи указанных дел в ведение церкви отчасти потерял свое значение, отчасти не сознавался более как передавшим, так и принявшим, вследствие чего архиереи в этом случае поступали так, как находили для себя более удобным, принимая во внимание только современное им положение дел. В том обстоятельстве, что они дела гражданские — мирские отдали в ведение своих светских чиновников, архиереи не видели ничего противо церковного; напротив, они находили, что светским лицам было приличнее заниматься делами светскими, мирскими, тем более, что окончательное решение и этих дел всегда зависело от самого архиерея, который по своему усмотрению отменял или утверждал приговоры своих светских чиновников; почему архиереи и оставили в своем непосредственном ведении только дела строго-духовные, в которые светские чиновники уже не имели права вмешиваться. Епископы, говорит Герберштейн, больше занимаются предметами веры, а попечение о доме и других делах поручают под своим надзо-

— 46 —

ром чиновникам ¹). Конечно с церковной точки зрения лучше было бы поручить все эти дела ведению духовных лиц, выбранных из среды епархиального духовенства, но этому препятствовали финансовые выгоды архиерея, так как он не платил жалованья своим светским служилым людям, а вместо этого отдавал им в кормление различные епархиальные должности. Как бы то ни было, но только благодаря указанному разделению области архиерейского суда все духовенство, как белое, так и черное, подчинено было во всех гражданских и уголовных делах суду светских архиерейских чиновников, которые под высшим надзором святителей и судили «опричь духовных дел» все епархиальное духовенство; о делах же последнего рода они только обязаны были «всегда, безурочно» доносить архиерею и немедленно представлять виновных на его самоличный святительский суд, — самим же вмешиваться в духовные дела им строго запрещалось. Правда, что на практике последнее условие не всегда строго соблюдалось отчасти и самими архиереями, которые, будучи заняты множеством дел, могли сами поручать иногда ближайшим доверенным своим светским служилым лицам расследование и судебное разбирательство и дел собственно духовных, конечно оставляя за собою произнесение окончательного приговора, но в большинстве случаев оно не соблюдалось самими чиновниками, которые самовольно вторгались в не принадлежащую им область собственно церковного суда. Стоглавый собор с особою силою настаивает на том, чтобы духовные лица во всех духовных делах судились духовными же, и чтобы светские чиновники на этом суде и не присутствовали, разве в качестве только писарей, и тем самым показывает, что до собора порядок дел в указанном отношении был несколько иной. Но если светские архиерейские чиновники и судили иногда духовных лиц не только в делах гражданских и уголовных, но и в духовных, то это были в большинстве случаев исключения, или же чаще злоупотребления со стороны самых светских чиновников, так как архиереи, по крайней мере, теоретически всегда строго различали дела собственно духовные и гражданские и предоставляли ведению светских чиновников только последние, оставляя первые за собою.

¹) Чт. общ. ист. 1865 г. кн. I, стр. 45, примеч. 86.

— 47 —

Таким образом хотя русская церковь приняла из Греции вместе с христианством вполне выработанное и строго определенное законодательство, церковные учреждения и управление; однако это нисколько не помешало или, по крайней мере, не воспрепятствовало образованию у нас самобытной, на началах и особенностях русской жизни основанной, светской церковной администрации, не помешало внешним формам епархиального церковного управления сложиться у нас самобытно, как того требовали особенности русской церковной и государственной жизни, особенности русских юридических воззрений.

В виду церковных канонов и практики греческой церкви порядок епархиального управления, как он сложился в древней Руси, по-видимому, должен бы навести на наших иерархов сомнение в его законности, с строго церковной точки зрения; но на деле этого не было, да и не могло быть, ибо что такое были светские епархиальные чиновники в глазах архиерея? Не более, как его слуги. Они назначались на свои должности, по крайней мере до второй половины XVI в., исключительно архиереями, находились от них в безусловной всегдашней зависимости, круг их деятельности, их обязанности, тот или другой характер выполнения этих обязанностей, образ и способ ведения дел—словом, во всем и всегда они безусловно зависели от архиерея. Как князь в своей области был полный, ничем не ограниченный, господин, назначавший и сменявший своих чиновников по своему личному усмотрена и произволу, но своему усмотрению определявший круг и образ их деятельности, гак действовал и архиерей относительно своих светских чиновников: он мог распоряжаться ими решительно по своему произволу, мог по своему личному усмотрению назначать и увольнять их от должности, ныне мог так определить круг деятельности известного чиновника, завтра—иначе, словом, архиерей был владелец —господин, светские его чиновники — простые, относительно его, слуги, не отличавшиеся, но крайней мере до стоглавого собора, от обыкновенных вольно-наемных слуг. Понятно, что при таком отношении светских чиновников к своему архиерею, последний вовсе не думал, что, управляя епархией чрез своих светских чиновников, он нарушает тем истинный характер церковного управления ¹); все происходит от него, только

¹) На заявление свящ. Георгия Скрипицы о незаконности управления епар-

— 48 —

от него его светские чиновники получают свои права, власть и силу в епархиальном управлении, только по его санкции они делают то или другое, и сами по себе решительно не имеют никакого самостоятельного значения. Следовательно, в существе дела всем в епархий управляет он архиерей, а не кто-либо другой,—принцип независимости духовенства от посторонней власти кроме архиерейской нисколько не нарушался таким образом в глазах архиерея существованием светских епархиальных чиновников; архиерей, как самостоятельный и независимый правитель, мог назначать на различные епархиальные должности кого хотел, будут ли то духовные или светские лица. Дело получило бы совершенно иное значение, если бы светские архиерейские чиновники, как это было в XVII в., назначались от государства, или были выборными от общества, в этом случае русские архиереи всегда являлись ревностными поборниками полной независимости церковного. управления от вмешательства светской мирской власти. Притом, архиереи если не всегда на практике, то всегда в принципе строго держались того взгляда, что духовные во всех духовных делах должны зависеть от духовных лиц; следовательно, существование светских епархиальных чиновников не нарушало и не уничтожало коренной отличительной черты духовенства в ряду других сословий — зависеть во всех духовных делах только от архиереев и поставленных ими духовных лиц. Дела же гражданские, уголовные и финансовые духовенства, как не имеющие прямого отношения к их пастырскому служению и обязанностям, могли быть поэтому поручены и ведению светских лиц, почему архиерей, ннчтоже сумняся, мог спокойно поручить все епархиальное административное, судебное и финансовое управление своим светским придворным служилым людям, в полной уверенности, что от этого епархиальное управление не только не проигрывает, но еще вы-

хиальными делами чрез светских чиновников отцы собора 15?3 года не обратили никакого внимания конечно потому, что смотрели на это дело иначе, нежели Скрипица. Точно также и стоглавый собор не восстает против участия светских чиновников в епархиальных делах, и толь ко старается точнее определить степень этого участия и ограничить их злоупотребления. В частных заявлениях духовенства против поборов и притеснений светских чиновников архиереи не видели протеста на всю систему их управления, а только заявления о частных злоупотреблениях, как это и было в действительности.

— 49 —

игрывает. Но если бы у него и после всего этого оставались какие-либо сомнения в законности подобного порядка дел, то все эти сомнения скоро улетучивались в виду одного, очень убедительного для архиереев, аргумента, который всегда крепко поддерживал их в той мысли, что епархиальное управление должно совершаться именно чрез их светских служилых людей, что лучшего управления епархией и не может быть.

Вся древняя государственная администрация была построена на так называемой системе кормления, сущность которой состояла в том, что князья не платили жалованья своим служилым и должностным лицам, а вместо этого последние пользовались доходами от самого прохождения должности, что называлось кормлением. Дворянин, например, просясь на воеводство в какой-либо город, обыкновенно писал: «прошу отпустить покормиться». В государственном разряде хранились особые записи, в которых было высчитано среднее количество суммы, какую в каком городе наживал воевода. Сначала отпускали не более, как на три года, но потом стали назначать на неопределенные срони, вследствие чего явились такие злоупотребления, что о них, говорит Татищев, упоминать жалко и стыдно ¹). Светская епархиальная церковная администрация, так же как и государственная, была построена на системе кормления, каждый епархиальный чиновник не получал из архиерейской казны жалованья, но кормился от прохождения своей должности: судья брал известный процент с цены иска, дьяки — с подписи различного рода бумаг, пристав или недельщик получал известную плату за позыв и доставку к суду ответчика и свидетелей, десятильник собирал в свою пользу известные пошлины с своей десятины и пр. Вследствие этого, вполне было естественно, что архиереи старались все епархиальные должности занять своими придворными служилыми людьми. Каждая должность отдавалась в кормление только на известный срок, по истечении которого кормленщик сменялся и его заменял другой, так что все служилые люди архиерея, чередуясь в занятии тех или других должностей, успевали от них ««покормиться», не требуя от архиерея никакой другой награды за свою службу у него. Архиерейская казна в этом случае не тратила ни одной своей копейки, а между тем у архиерея постоянно был многочислен-

¹) Суд. пар. 24 примеч.

— 50 —

ный штат служилых людей, которые всем ему были обязаны, во всем безусловно от него зависели, и которыми он всегда мог распоряжаться по своему личному усмотрению и произволу. Если бы всех светских чиновников удалить от епархиальных должностей, то не духовенству, а архиереям пришлось бы содержать их на свой счет, чего, конечно, им очень не хотелось, а потому не удивительно, что архиереи все епархиальные должности отдали своим светским служилым людям, не удивительно, что они твердо держались за такой порядок дел и были убеждены, что с поставлением духовных лиц, вместо их служилых людей, на различные епархиальные должности, нарушится правильное течение епархиальных дел, духовенство окончательно выйдет из под власти своего архиерея и последний будет вполне бессилен в борьбе с различными церковными беспорядками, так как ему не на кого будет опереться. Таким образом несомненные удобства, денежные выгоды и, по воззрениям, архиереев, самый интерес правильного течения всех епархиальных дел побуждали их управлять епархией чрез своих светских чиновников, предпочитать их выборным духовным лицам, вследствие чего светские архиерейские чиновники и продолжали существовать до самого конца XVII в., пока изменившиеся условия государственной и церковной жизни не вызвали наконец в церковном епархиальном управлении коренной реформы, после которой светские архиерейские чиновники были удалены от всякого участия в епархиальных делах и заменены духовными лицами.

Светское архиерейское чиновничеств очень не скоро явилось как определенный, вполне организованный институт, не скоро заняло определенное место и положение в епархиальном управлении. Слияние частновладельческого архиерейского управления с епархиальным, конечно, произошло не вдруг, а постепенно, совершалось мало по малу, незаметно и в течении значительного периода времени. Поэтому и смешение обязанностей светских архиерейских чиновников, как частных придворных служилых людей архиерея, как заведующих управлением его частными делами, с обязанностями епархиальных чиновников, как заведующих не только частными делами архиерея, но и епархиальным управлением, совершилось тоже не вдруг, а постепенно, незаметно для самих архиереев, пока, наконец, привычка и давность, уже утвердившийся и сложившийся обычай, не получил легального характера, как совер-

— 51 —

шившийся и призванный практикою жизни факт. Первоначально участие придворных служилых людей архиерея в епархиальном управлении, как необходимо предполагать, носило на себе характер совершенно случайный и временный. Архиерей, занятый многочисленными разнообразными делами и исполнением трудных своих пастырских обязанностей, посылал иногда к случаю своего служилого человека расследовать какое-нибудь особенно спутанное, необходимо требующее присутствия на месте, дело в каком-нибудь отдаленном углу его епархии, поручал иногда ему, за неимением досуга и времени, разобрать какое-нибудь судебное дело, конечно, под условием донесения, о всем ему, архиерею; при случае поручал ему присмотреть за жизнью и поведением духовенства в том или другом месте его епархии, за исполнением со стороны духовенства тех или других его предписаний, которыми он особенно дорожил, посылал его позвать виновных на суд, собрать с духовенства пошлины, которые оно не совсем исправно доставляло и пр., словом, архиерей давал сначала своим служилым людям только частные и случайные поручения по епархиальному управлению, при чем ничего твердого и определенного в их обязанностях в этом отношении еще не было. Только с течением времени первоначально случайный и временный характер участия светских чиновников в епархиальном управлении получил некоторую устойчивость и определенность, именно: когда один архиерей стал принимать такой порядок дел от своего предшественника как нечто утвержденное обычаем и жизнью, как завещанное стариною. С другой стороны, самый владельческий характер архиерейского епархиального управления и произвол, особенно относительно их служилых людей, естественно был в высшей степени неблагоприятен установлению постоянных строго определенных чинов и должностей, с постоянно одинаковым и устойчивым кругом обязанностей, так что о правильном и определенном распределении должностей и обязанностей между известными чинами и разными должностными лицами в древнейшее время не могло быть и речи; кому что в данную минуту архиерей поручал, тот то и исполнял, ныне с известною должностью соединены были такие обязанности, завтра—другие; не должностью или чином определялся характер, круг обязанностей и деятельности известного лица, но личным взглядом архиерея и требованием обстоятельств, так что опять требовалось

— 52 —

время, привычка и давность, чтобы из неопределенного и случайного вначале выработалось потом определенное и постоянное. Если, сравнительно, в позднейшее время, в XVI и даже XVII вв. смешение обязанностей светских архиерейских чиновников, как частных слуг архиерея и как епархиальных чиновников еще существовало так-что дьяк, например, исполняя в приказе секретарские обязанности, в тоже время, за обедом архиерея, являлся в роли какого-нибудь кравчего, то в первое время возникновения светского архиерейского чиновничества, это смешение различных обязанностей, конечно, было явлением самым обычным и постоянным. При этом нельзя опускать из вида и того обстоятельства, что в древнейшее время светские архиерейские чиновники и служилые люди не были так многочисленны и разнообразны, как в позднейшее время, и потому тогда на долю одного лица выпадало исполнение довольно разнообразных обязанностей, которые потом были разделены между несколькими лицами, вследствие чего в их обязанностях не могло быть строгой определенности, раздельности и устойчивости. На эту неопределенность и неустойчивость обязанностей архиерейских служилых людей древнейшего времени указывают и дошедшие до нас из древнейшего периода грамоты, в которых обыкновенно употребляется выражение: «ведает и судит епископ сам или кому прикажет», «сужу аз (митрополит, епископ) или мои приказные люди»; между тем, в позднейших грамотах эти неопределенные выражения заменяются определенным указанием на то или другое должностное лицо: сужу аз или мои бояре, или десятильники и проч. Из сказанного о характере образования и деятельности светского архиерейского чиновничества в древнейшее время само собою становится очевидным, что точных и определенных сведений о чиновниках первого времени их существования мы не можем иметь, ради крайней неопределенности и необходимой спутанности их обязанностей и отношений. Следовательно, проследить историю развития светского епархиального чиновничества с первых времен его возникновения до позднейшего времени, с отчетливым указанием тех перемен, какие происходили в нем в то или другое время, по недостатку сведений, особенно за первое время, нет почти никакой возможности, так что необходимо приходится прибегать иногда к предположениям, догадкам или к аналогии с государственным чиновничеством. Более точные и

— 53 —

определенные сведения о самых светских архиерейских чиновниках относятся уже к XV и XVI векам, и это вполне понятно. Так как архиереи в устройстве своего двора, при учреждении различных чинов и должностей, брали за образец княжеский двор, то вполне было естественно, что светское архиерейское чиновничество развивалось параллельно княжескому чиновничеству. А так как княжеский двор, со множеством своих чинов и должностей, явился не вдруг, а постепенно, и придворное чиновничество вполне развилось и сложилось в Москве, когда она стала обединять и, действительно, объединила всю северовосточную Русь; то и светское архиерейское чиновничество вполне развилось и сложилось при московских митрополитах второй половины XV и в начале XVI века. 1 как полное развитие форм древнего государственного управления относится ко второй половине XVI и к первой половине XVII столетий, так к этому же времени относится полное развитие светского архиерейского чиновничества, и далее, как в Сфере. государственного управления с конца XVII столетия начались реформы и преобразования, так тоже произошло и в сфере церковного епархиального управления.

Таким образом до XV века, и даже до второй его половины, мы мало можем сказать что-либо определенное и положительное о светском архиерейском чиновничестве, особенно, если будем говорить не вообще о чиновничестве, но о том или другом чиновнике в отдельности; по необходимости приходится начинать дело по большей части с XV века, к концу которого уже несомненно все епархиальное управление находилось в руках светских архиерейских чиновников, и когда светские чиновники заняли в епархиальной администрации более или менее определенное место и положение. Особенно важное значение в истории светского архиерейского чиновничества имеют постановления собора 1551 г. «о святительском суде» ¹).

До стоглавого собора светские архиерейские чиновники хотя и заправляли всеми епархиальными делами, однако их существование не было еще признано доселе таким церковно-законодательным актом, который бы имел обязательную для всех силу каковы соборные постановления, чиновники доселе существовали только фактически, в силу, утвердившегося обычая. Поэтому, самые их права, обязанности, степень власти, точно

¹) А. И. I, № 135.

— 54 —

также не были определены законодательством; здесь опять действовал установившийся обычай, традиция и затем личная воля и усмотрение святителей. Каждый святитель мог по-своему понимать и определять права и обязанности своих светских чиновников, руководствуясь личным усмотрением, требованием обстоятельств и обычаем, так как ни церковное, ни светское законодательство этого не касалось. Правда, существовали кой-какие грамоты, в которых архиереи, по какому-нибудь частному случаю, определяли обязанности и права своих светских чиновников, но эти грамоты, как частные и случайные, не имели, конечно, никакого обязательногозначения. Мало этого, самая личность светского архиерейского чиновника, до стоглавого собора, была ничем не гарантирована от произвола архиерея: он мог во всякое время, по своему лишь собственному усмотрению, сменить любого своего чиновника и даже вовсе уволить его от службы у себя,—мог набирать к себе на службу новые лица и раздавать им придворные и епархиальные должности, никто не препятствовал его произволу, государство еще не вмешивалось в его отношения к служилым людям, почему архиерей всегда мог распорядиться ими, как и обыкновенною вольнонаемною прислугою. Со времени стоглавого собора положение светских архиерейских чиновников—и их отношения к архиерею значительно изменились. Собор, прежде всего, признал факт существования светских архиерейских чиновников, допустил их к участью в епархиальном управлении, согласно установившемуся и общему всем епархиям обычаю; но он при этом постарался точнее определить степень их власти и участия в епархиальных делах, их права и обязанности, старался ограничить их злоупотребления и притеснения, которые они делали духовенству, строго запретил вмешиваться особенно в духовный суд и в собственно духовные епархиальные дела, предоставив их ведению исключительно дела гражданские. Кроме этого, так как светские чиновники захватили в свои руки решительно все епархиальные должности, совсем вытеснив отсюда духовных лиц, то собор признал такое положение дел незаконным и ввел в епархиальное управление духовные лица, так называемых, поповских старост, которые избирались духовенством из своей среды, должны были заменить собою во многом светских чиновников и, даже более,—контролировать всю служебную деятельность последних, с правом делать

— 55

им предостережения и доносить об их злоупотреблениях святителю и самому царю. Определив права, обязанности и степень власти светских архиерейских чиновников, призвав к участию в епархиальном управлении духовные лица, стоглавый собор отнял у архиереев право бесконтрольного распоряжения их светскими чиновниками. Прежде всего, собор поставил светских архиерейских чиновников в прямую параллель с царскими чиновниками, в отправлении ими некоторых обязанностей, так что пошлины, например, с различных судебных дел они должны были получать в размере, определенном судебником для соответствующих им царских чиновников. Но главное постановление стоглавого собора в этом отношении состояло в том, что он запретил архиереям, по крайней мере важнейших архиерейских чиновников, каковы: бояре, дьяки, дворецкие, назначать на их должности без согласия царя; теперь только испросивши предварительно согласие царя, он мог назначать известное лицо в бояре, дворецкие или дьяки и при этом в бояре, например, мог производить лиц только известных, определенных родов, а не тех, кого бы он захотел. Если же у архиерея таких лиц или родов не было, то он обязан был донести об этом царю, и тот назначал ему бояр из своих служилых людей. Таким образом, стоглавый собор произвел очень важные изменения в отношениях светских архиерейских чиновников к епархиальным делам, точнее определив их права и круг деятельности, и в их отношениях к архиерею, отняв у последнего право бесконтрольного распоряжения своими высшими чиновниками и подчинив их отчасти ведению царской власти. После стоглавого собора, в архиерейском епархиальном управлении, а вместе с этим и в судьбе светского архиерейского чиновничества не произошло никакого заметного изменения до патриарха Филарета. Последний, по примеру царя учредил у себя приказы, сделавшиеся высшими, после власти самого патриарха, церковными правительственными учреждениями, в которых заседали до последнего времени патриаршие бояре и дьяки; низшее епархиальное управление осталось без перемен и в это время. Наконец, большой московский собор 1667 года, на котором присутствовали и греческие патриархи, и затем собор 1675 года окончательно постановил, чтобы светские архиерейские чиновники были вовсе устранены от всякого участия в епархиальных делах, что и было по-

— 56 —

том приведено в исполнение,—все должности по епархиальному управлению были замещены теперь исключительно духовными лицами, и светские архиерейские чиновники, в качестве епархиальных чиновников, превратили свое существование; вообще же они отобраны были у архиереев уже в XVIII веке.

Мы не раз выше говорили, что архиереи управление епархиями чрез своих светских чиновников считали за самое удобное и выгодное для себя и противились по этому всякой реформе, которая имела в виду уничтожить этот порядок дел. Между тем, светские архиерейские—чиновники устраняются от всякого участия в епархиальных делах по инициативе самих же иерархов, собравшихся на собор 1667 года. Правда, на этом соборе присутствовали греческие патриархи, которым бы, по-видимому, можно приписать инициативу соборного решения о светских архиерейских чиновниках, но греческие иерархи сами собою, обыкновенно, не вмешивались во внутреннюю церковную жизнь русских и едва ли бы решились сделать такой шаг, который был неприятен всем русским иерархам,—это было не в их духе. Следовательно, упомянутое соборное решение должно принадлежать исключительно русским архиереям, которые вынуждены были к подобному решению очевидно какими-нибудь причинами. По-видимому, эти причины вполне очевидны: с одной стороны—сознание, что управление епархиальными делами и всем духовенством чрез светских мирских лиц не соответствует истинному характеру церковного управления, с другой стороны—злоупотребления светских архиерейских чиновников, их постоянные притеснения духовенству, жалобы последнего на подобное положение дел. На последнее обстоятельство указывает и самый собор 1675 года, как на побуждение к отстранению светских архиерейских чиновников от всякого участия в епархиальных делах: «мирстии судии духовного чина ни в чем да не судят и ни в чем не управляют.... от них (светских чиновников) объявилося всякое безчиние ко священному чину налоги и обругательство и убытки» ¹). Но дело в том, что эти причины к отстранению светских чиновников от епархиального управления существовали всегда, а между тем архиереи до последнего времени не только не старались заменить их духовными лицами, но еще выражали, как мы уже видели, свое крайнее

1) А. Э. IV, № 204, стр. 261.

— 57 —

недовольство, если где это случалось. Следовательно, кроме указанных причин, должны были существовать и другие причины, которые в XVII веке изменили взгляд архиереев на значение их светских чиновников и заставили их избрать органами своей епархиальной власти исключительно духовные лица. Такие причины действительно существовали. Это было, прежде всего, сознание различия между частным архиерейским и епархиальным, вследствие чего дальнейшее управление епархией на началах частно владельческих делалось уже невозможным, а следовательно, невозможно было и существование в епархиальном управлении такой администрации, которая вся была построена на началах частновладельческого управление, почему светские архиерейские чиновники должны были теперь сделаться тем, чем бы они и всегда должны быть, т. е. простыми архиерейскими слугами, заведывающими только частными делами архиерея и не имеющими никакого отношения к епархиальному управлению. Другою специальною причиною к устранению светских архиерейских чиновников от всякого участия в епархиальных делах были особые отношения этих чиновников к высшей светской правительственной власти и стремление последней подчинить своему влиянию церковную жизнь. Еще на стоглавом соборе было постановлено, чтобы архиереи самолично, без ведома царя, не назначали и не увольняли своих бояр, дворецких и дьяков. После, во время патриаршества, бояре к патриархам назначались уже царем из его придворных чиновников, которые, будучи на службе у патриарха в качестве его бояр, в то же время, в существе дела, оставались царскими чиновниками, а между тем они были председателями в патриарших приказах и чрез их руки проходили все епархиальные дела. Понятно, что архиереям не могло нравиться подобное положение дел; они не могли по своей воле распорядиться служащими у них чиновниками, принуждены были терпеть их около себя, давать им власть и значение в епархиальном управлении даже в том случае, если бы назначенные к ним чиновники почему-либо и не нравились им, ибо уволить их от должности они не могли без согласия царя. Естественно, что архиереи чувствовали себя крайне стесненными таким положением дел, сознавали, что ради своих светских чиновников они не могут вполне самостоятельно действовать даже в сфере епархиального управления, что высшая правительственная светская власть, ради их

— 58 —

светских чиновников, отнимает у них возможность самостоятельно действовать и распоряжаться там, где они всегда считались и должны быть единовластными владыками, куда постороннее вмешательство недолжно допускаться. Все это естественно приводило архиереев в мысли совершенно устранить светских чиновников от участия в епархиальных делах и заменить их духовными лицами, по отношению к которым архиерей всегда мог действовать с большею самостоятельностью, нежели по отношению к чиновникам, назначаемым и зависящим от царя. К этому же приводило архиереев и еще одно обстоятельство: в 1649 году был учрежден, так называемый, «монастырский приказ», ведению которого подчинено было все духовенство ¹), а между тем состав служащих в нем лиц был исключительно из светских лиц, назначаемых царем; патриарх не имел к этому приказу никакого отношения, и он был собственно приказом царским. Это учреждение вызвало собою всеобщее недовольство духовенства. Никон видел в нем посягательство светской власти на самостоятельность церкви и резво восставал против монастырского приказа, так что вопрос о нем был поставлен на соборе 1667 года, который признал существование монастырского приказа незаконным и вместе с тем, для ограждения церкви от посягательства светской власти, он сделал общее постановление, что духовные лица должны быть судимы только духовными же. Монастырский приказ, в силу соборного постановления о неподсудности духовных лиц мирским судьям, был закрыт, хотя после он снова открывался несколько раз. После подобного отношения собора к монастырскому приказу, естественно, становилось невозможным и существование светских архиерейских епархиальных чиновников, иначе являлось прямое противоречие: в одном случае говорят, что духовенство неподсудно мирским судьям, в другом случае,—что духовенство может управляться и судиться светскими лицами. Очевидно, что простая логическая последовательность, необходимость избежать прямого противоречия, заставляла архиереев в этом случае устранить своих светских чиновников от всякого участия в епархиальных делах, так что с несомненностью можно признать, что борьба

¹) Уложен. гл. VIII.

— 59 —

из-за монастырского приказа имела довольно решительное влияние на уничтожение светского архиерейского чиновничества.

После соборов 1667 и 1675 года, устранивших светских архиерейских чиновников от всякого участия в епархиальных делах, они еще продолжали некоторое время существовать в качестве придворных служилых людей архиерея. Окончательно они прекратили свое существование уже в XVIII веке,—они отобраны были по большей части еще Петром Великим и разосланы были им или на различные службы, или приписаны в каким-нибудь сословиям, большинство же их взято было в военную службу.

Таким образом, светские архиерейские чиновники с теми правами и полномочиями, какие даны были им в древней Руси, составляют особенность только русской церковной жизни, которая не может быть объяснена никакими посторонними, внешними влияниями. Именно только в условиях тогдашней русской государственной и церковной жизни мы находим такие стороны, которые объясняют нам причины, вызвавшие собою появление светского архиерейского чиновничества, те условия, которые дали этому институту известный склад и физиономию, которые обусловливали то или другое его развитие, поддерживали в течении нескольких столетий его существование и потом вызвали упадок и наконец самую смерть этого института, так что все, относящееся до светского архиерейского чиновничества, — его рождение, развитие и смерть, — совершилось исключительно на русской почве, в круге и под влиянием особенностей чисто русской жизни, почему искать начало и корень его происхождения вне русской жизни было бы совершенно бесцельно и бесполезно.

II.

Светские архиерейские чиновники в древней Руси были трех родов: одни из них заведывали различными отраслями епархиального управления, другие—управлением архиерейского двора, земель и крестьян, живших на них, третьи занимали известные только придворные должности. К чиновникам первого рода принадлежали: а) бояре, b) дьяки. с) наместники, d) десятильники, е) тиуны, f) доводчики и праветчики, g) недельщики или приставы. К чиновникам второго рода принадлежали: а) дворецкий, b) волостели, с) прикащики, d) стряпчие. К чиновникам третьего рода: а) стольники, b) крайние или кравчие, с) конюшие, d) чашники.

Чиновники, заведывавшие различными отраслями епархиального управления:

А) Бояре. Боярами в древней Руси первоначально назывались лица, принадлежавшие к семействам родоначальников, составлявшие коренное, старшее население городов, их аристократию, сильную богатствами и обширностью своих владений; они постоянно жили в городах, сосредоточивали в своих руках всю власть и управление городом, это, так называемые, городовые или до-княжеские бояре ¹). Со времени появления на Руси княжеской власти явился и новый род бояр—дружинников. Знаменитейшие княжеские дружинники еще при Игоре стали называться боярами. В дружине боярство было не столько наследственным, сколько личным, ибо княжеские дружины постоянно пополнялись не только туземцами, но и пришлецами из разных стран, которые поступали в ряды княжеских бояр или бла-

¹) Беляева: «города на Руси до монголов», журн. минист. народ. просвещ. 1848 г. Генварь. Пассека: «Новгород сам в себе» и «княжеская и до княжеская Русь». Чт. общ. ист. 1869 г. кн. 4; 1870 г. кн. 3. Затыркевича: «о влиянии борьбы между народами и сословиями на образование Русского государства в домонгольское время». Чт. общ. ист. 1873 г. кн. 1, стр. 38—41.

— 61 —

годаря своему знатному происхождению, или же просто благодаря только своим личным каким-либо качествам, какие особенно ценились в дружиннике ¹). Таким образом боярами назывались в древнейшее время все лица или принадлежавшие к знатнейшим и богатым фамилиям, или же просто важнейшие княжеские дружинники, причем боярство давалось не за принадлежность только к знатной фамилии, но и за личные качества дружинника, так что до боярства мог дослужиться всякий свободный человек, поступивший в княжескую дружину. Этот первоначально широкий смысл слова «боярин» с течением времени стал суживаться и прилагаться все к меньшему числу лиц. Еще с XII века мы встречаем разделение бояр на больших и малых ²) при чем большими назывались первенствующие сановники государства, малыми — все вообще, принадлежавшие к старым боярским родам, но не имевшим первенствующего положения в государстве. С XV века собственно боярами стали называться только думные люди, самые знатные и близкие к князю; все же лица, называвшиеся прежде вообще боярами и потом боярами малыми, теперь получили название детей боярских, так что собственно бояр в то время было очень немного ³). Со времени Грозного до времен Петра Великого название боярин означало высший чин и первое достоинство при московском дворе, и боярское достоинство, в силу господствовавшего местничества, обыкновенно жаловалось членам очень не многих знатных фамилий ⁴). Впрочем, слово боярин употреблялось в широком смысле, т. е_;в смысле свободного служилого человека, принадлежавшего к знатной фамилии после того, как московское правительство приурочило название боярин только к высшим сановникам государства. Так, Иоанн III пишет: «се аз великий князь

¹) Беляева: «о служилых людях московского государства и боярах в частности». Времен. кн. III. Солов. т. I, стр. 243, 245—847.

²) В обширной редакции Ярославова устава упоминаются бояре большие,— за бесчестье их митрополиту полагается пять гривен злата, меньшие— за их бесчестье одна гривна злата. Ист. рус. церк. Макария т. II, стр. 354, прим. 455. (Прав. соб. 1861 г. кн. 3 стр. 465). Митр. Киприан в своем духовном завещании преподает благословение и прощение «боярам же великим и малым» (А. Э. Ю. Б. I, № 83). «О различии бояр больших и малых» (Солов. IV, стр. 199).

³) Иоанн III и получил, от отца только трех бояр.

⁴) См. списки бояр при московском дворе. Древн. Вивл. кн. XX.

— 62 —

Иван Васильевич пожаловал есмь Василья Остафьевича Ознобишу санничим в путь, и вы бояре и слуги и все люди того пути чтите его и слушайте». Упоминается о существовании таких мелких бояр и в западнорусских областях ¹). Это показывает, что на ряду с боярами сановниками существовал другой род бояр малых, бояр в широком смысле итого слова. Даже и в XVII в. слово боярин употреблялось в двояком значении: в смысле высших государственных сановников и в смысле господ относительно холопей ²).

Если таким образом название боярин в различное время понималось различно и означало или вообще человека, принадлежавшего к богатой знатной фамилии, или старшего дружинника при князе, или высшего сановника при московском дворе, или, наконец, просто всякого свободного человека в противоположность несвободным холопам; то что же такое были так называемые архиерейские бояре, какой именно смысл имело усвоенное им название; были ли они равны государственным боярам, или же носили это название по противоположности к холопам и вообще людям несвободным?

Название архиерейские бояре в различное время имело не одинаковый смысл и изменялось сообразно изменению этого слова в государственном употреблении. Как на государственном языке первоначально боярами назывались все высшие служилые люди при князьях и вообще лица знатных, богатых фамилий, так и у архиереев боярами первоначально назывались все служилые люди, занимавшие сколько-нибудь важную в каком-либо отношении должность при дворе архиерея и принадлежавшие к более или менее знатным фамилиям. Древнейшее деление всех служилых людей при архиереях было на бояр и слуг ³); бояре всегда были благородного, знатного происхождения, имели свои родовые вотчины, занимали различные придворные и епархиальные должности и отбывали военную

¹) Солов. V, стр. 224.

²) Улож. гл. XX, ст. 10 и 12.

3) С Митяем в Константинополь отправились: «люди дворныя митрополичи лутчия, и слуги пошлыя, сиречь лучшия митрополичи и казна митрополича и бояре» (Ник. лет. IV, стр. 73 и 74). В уставной грамоте Василия Димитриевича с митрополитом Киприяном служилые люди митрополита разделяются на слуг и бояр (А. Э. I, № 9). М. Киприан в своей духовной грамоте поручает своих служилых людей бояр и слуг великому князю (А. до Ю. б. I. № 83).

— 63 —

повинность с архиерейских земель. Слуги разделялись на три разряда: к первому принадлежали лица свободные, которые отличались от бояр только своим происхождением. Они занимали различные должности при архиерейском дворе, вместе с боярами должны были по призыву князя являться на войну; как лица свободного происхождения, они имели право свободного отъезда, т. е. могли во всякое время оставить службу при дворе архиерея и перейти на службу к другому лицу. Ко второму разряду принадлежали так называемые в грамотах слуги «под дворским», так как они находились под ведением дворского; к ним принадлежали разного рода промышленники и ремесленники. Наконец, у архиереев были и слуги не свободного происхождения, которые обыкновенно носили название холопей ¹). С XV века, когда слово боярин на языке государственном стало означать высшего сановника государства, а все именовавшиеся прежде боярами получили название детей боярских, а потом дворян, тогда и архиерейские служилые люди строго разграничены, были на бояр и на детей боярских. Название бояр удержалось только за высшими ближайшими к архиерею чиновниками, которые постоянно находились при нем, были ближайшими, непосредственными исполнителями его распоряжений, давали суд и расправу по всем делам, которые, помимо низших инстанций, —окружных чиновников, шли на непосредственное усмотрение архиерея. Все же прочие лица, как принадлежавшие к прежним боярским фамилиям, так и относившиеся к слугам первого разряда, получили теперь название детей боярских, так что служилые люди при архиереях с XV века стали разделяться: на бояр, занимавших высшие должности при дворе архиерея, на детей боярских, которые назначались на низшие придворные и епархиальные должности: судебные, финансовые, полицейские, и на слуг в тесном смысле, которые составляли обыкновенную домашнюю прислугу архиерея. После стоглавого собора, архиерейскими боярами назывались царские чиновники, которые назначались царем на службу к архиереям и которые, не переставая быть царскими чиновниками, носили звание бояр во все время своей службы у архиерея, хотя бы в лестнице государственных чинов они занимали и не особенно высокое положение. Служба бояр у ар-

¹) Это деление слуг и самые их названия (люди вольные, люди двойные) заимствовано архиереями у князей (Солов. IV, стр. 201 202).

хиереев за это время состояла главным образом в том, что они производили суд по всем гражданским и уголовным делам, какие поступали на рассмотрение архиерея. Со времени учреждения архиерейских приказов бояре были в них председателями.

Архиерейские бояре в древнейшее время ничем не разнились от бояр княжеских как по своему происхождению, так и общественному положению.К архиереям, как богатым землевладельцам, ради различных выгод службы у них, охотно поступали на службу многие знатные роды, подобно тому, как они поступали на службу к разным князьям. Курбский в своих сказаниях говорить, что к митрополитам поступали на службу «мужие благородные светлых родов», которые получали от митрополитов в пользование земли, за что обязаны были нести службу при дворе архиерея и отбывать военную повинность с его земель ¹). В уставной грамоте великого князя Василия Димитриевича с митрополитом Киприаном говорится: «а про войну, воли аз сам князь великий сяду на конь, тогды и митрополичим бояром и слугам, а под митриполичим воеводою, а под стягом моим великаго князя; а кто будет бояр или слуг не служивал Алексею митрополиту, и приказался ново митрополиту, а те пойдут под моим воеводою великаго князя, где который живет, ин под тем воеводою и есть» ²). Очевидно, что архиерейские бояре были одинакового происхождения с боярами княжескими и что они поступали на службу к архиереям точно также и на тех же условиях, как и к князьям, т. е. с обязательством отбывать военную повинность и нести службу при дворе архиерея, за что получали от него в пользование земли. Как с переходом от одного князя на службу к другому боярин не терял чрез это своего боярского достоинства, так он удерживал его во время службы при дворе архиерея; так что бояре княжеские и архиерейские были одно и тоже, не различались

¹) По убиения же митрополита (Филиппа Иоанном Грозным) не токмо многих клириков, но и нехиротонисанных мужей благородных сколько помучено различными муками и погублено: бо там есть в той земле обычай: на церковной земле мнози мужие благородные светлых родов имения мают, во время мирное архиепископам служат, а егда брань належит от супостатов окрестных, тогда и в войску христианском бывают, которые не хиротонисаны (т. 1, стр. 160).

²) А. Э. I, № 9.

— 65 —

ничем между собою: архиерейский боярин мог быть боярином князя, и на оборот. Это подтверждает между прочим следующее свидетельство: пред своею, смертью митрополит Филипп 1-й завещевал великому князю об окончании начатой им постройки церкви: «по сем начат о том же деле церковном приказывати своему боярину Владимиру Григорьевичу и сыну его Ивану Голове» ¹). Упоминаемый здесь митрополичий боярин Владимир Григорьевич был боярином у великого князя Ивана Васильевича, а его сын, Иван Голова, тоже княжеский боярин, был родоначальником, по свидетельству по крайней мере родословной книги, фамилии Головиных ²).

Таким образом, архиерейские бояре в древнейшее время ни чем на разнились от бояр княжеских по своему происхождению и общественному положению,—это были те самые свободные служилые люди, которые переходили от одного князя к другому; служили там, где это более находили для себя выгодным и удобным, и которые во всякой службе удерживали за собою свое родовое боярское достоинство. Понятно, что, поступая к архиереям на службу, бояре связаны были с ним только личным договором, удерживали всегда за собою свое существенное право свободно и беспрепятственно переходить на службу к другим лицам, если находили свою службу у архиереев в чем-либо невыгодною. Отношения их к архиереям были те же, что и к князьям в удельный период, когда боярин недовольный чем-либо службою у одного князя, свободно оставлял ее и переходил к другому. Конечно, и архиереи, с своей стороны, имели право точно так же свобода но относиться к служащим у них боярам, т. е. могли отсылать от себя одних бояр и принимать к себе новых, так или иначе определять их служебные обязанности,—все их взаимные отношения вообще основывались на личном договоре обеих заинтересованных сторон, государство совершенно не вмешивалось пока в эти отношения и с своей стороны требовало только одного, чтобы бояре, находящиеся на службе у архиерея, исправно отбывали военную повинность. При таких отношениях между архиереями и их боярами, конечно, совершенно невозможно было, чтобы при архиереях с самого начала появления на их службе светских людей, были посто-

¹) Чт. общ. ист. 1847 г. № 4, стр. 35.

²) См. родословн. Головиных. Времен. кн. X, стр. 39.

— 66 —

янно одни и те же служилые боярские роды; напротив, мы видим, что, как при князьях удельного периода их служилые люди постоянно сменяются, так было и при архиереях. Это, между прочим, видно из следующего обстоятельства: при Митяе встречаются митрополичьи бояре: «Федор Шолохов, Иван Ортемьев Коровин, да Андрей и брат его Невер Борбин, Стефан Ильин Кловыня» ¹); ни одного из этих лиц мы уже не встречаем на службе митрополита Киприана, хотя и знаем имена многих его бояр ²). Очевидно, что митрополичьи бояре в то время менялись очень часто и что те, которые служили одному митрополиту, не оставались обыкновенно, за небольшими исключениями, на службе у его преемника.

Указанные нами отношения между архиереями и их боярами возможны были только в удельно-вечевой период, когда ничем не стеснено было право перехода свободных служилых людей от одного лица к другому, когда боярин, оставив одного князя и поступив на службу к другому, ничего не терял чрез это, так как они были равны по своему достоинству,—боярин всегда оставался боярином—был ли он на службе у того князя или у другого, или у архиерея, или у какой-нибудь княгини. Положение дел в этом отношении совершенно изменилось, когда Москва приобрела решительный перевес над всеми другими княжествами и когда она, наконец, совершенно уничтожила их отдельное, независимое существование. Как скоро великие князья московские сделались почти единодержавными государями всей Руси, то они, в силу своего единодержавия и в интересах своей власти, постарались всеми, зависящими от них, мерами уничтожить право служилых людей переходить от одного князя к другому, постарались уничтожить самую самостоятельность прежних княжеских дворов, так что скоро бояре, недовольные службою у московского князя, уже не имели возможности перейти на службу к другому князю, но стали в-таких обстоятельствах убегать за границу в Литву или Польшу. Понятно, что при-таких обстоятельствах и право архиереев принимать к себе на службу

¹) Ник. лет. IV, стр. 74.

²) Нам известны следующие бояре м. Киприана: чернец Андрей Ослебятев, Дмитрий Афинеевичь, Степан Феофанович, Демьян Райкович, Михаил Биреев, Михаил Рай, Юрий Протопопин, Иван повар (А. И. I, № 215. А. Э, I, № II).

— 67 —

бояр по своему личному усмотрению, как основывавшееся на прежнем, отжившем строе государства и как несогласное с новым, строго-монархическим его строем, должно было фактически уничтожиться, вследствие чего с XV века к архиереям уже не могли поступать на службу, как это было прежде, новые боярские роды. С другой стороны, если в удельно вечевой период боярин оставался вполне боярином, независимо от того, находился ли он на службе у какого-либо князя, или у архиерея, то этого уже не могло быть с утверждением московского единодержавия. Теперь все, что желало иметь силу, власть и значение, должно было и могло получать ее только от единодержавного московского князя, теперь боярами в строгом смысле стали называться только знатнейшие, близкие к московскому князю лица и боярство давалось за заслуги, как чин, при московском княжеском дворе, — вне службы при дворе московского князя боярство собственно уже не существовало. Следствия такого положения дел относительно архиерейского двора были такие: если прежде к архиереям охотно шли на службу лица знатных боярских фамилий; то теперь этого уже не могло быть, так как всякий знатный человек чрез это мог только потерять, а не выиграть; теперь всякий, кто желал поддержать и возвысить свое родовое значение, должен был служить у князя, на его службе добиваться почета и значения, служба же у архиерея была частною; правда, архиерей мог давать служащему у него титул боярина, но этот титул имел смысл только при дворе архиерея и нисколько не возвышал государственного и общественного значения получавшего его. Таким образом прежнее равенство бояр княжеских и архиерейских совершенно уничтожилось, так что лицам более или менее знатных фамилий не было уже никакого интереса служить у архиереев, а это вело к тому, что они оставляли архиереев и переходили на службу к великому князю, отчего с половины XV века, даже при дворе митрополита, мы не встречаем более в числе бояр и вообще служилых людей лиц из сколько-нибудь знатных и известных фамилий, — старые служившие у них фамилии перешли на службу к князю, новых бояр они—с одной стороны—уже не могли принимать к себе, с другой стороны, те и сами бы не пожелали служить у них. Следствием всего этого было то, что с половины XV века число архиерейских бояр, сравнительно с предшествующим вре-

— 68 —

менем, было очень ограниченно; даже при дворе самого митрополита, вместо прежнего множества бояр, принадлежавших в разным фамилиям, мы встречаем только один боярский род Фоминых, в котором боярское звание сделалось наследственным, так что бояре всегда избирались только из рода Фоминых до самого конца XVI века, когда этот род прекратился и когда бояре к архиереям стали назначаться самим царем. Наследственность боярского достоинства при дворе митрополита только в роде Фоминых подтверждается несомненными данными. Когда св. Алексий сделался митрополитом, то к нему на службу поступил его родной брат Феофан, который и был при нем боярином. Сын Феофана, Степан, племянник митрополита Алексия, был боярином при митрополите Киприане ¹),—дети Степана—Юрий и Данила и внуки его, Василий и Федор Юрьевичи, Фома и Никита Даниловичи были боярами при последующих митрополитах ²),—последним боярином из этого рода был Иван Семенович Фомин (1550—1582 г.) ³), с ним прекратился род Фоминых, по крайней мере, мы уже не встречаем этой фамилии в списках патриарших служилых людей ⁴). При этом не лишне заметить, что боярское достоинство было принадлежностью только рода, а не всех его членов,—только одни избранные носили боярское достоинство. Так, если мы встречаем Фоминых в звании митрополичьих бояр в течении двух столетий, то встречаем также членов этой фамилии и без боярского достоинства, исправляющими при дворе митрополита различные, сравнительно низшие должности. Так один сын Василия Юрьевича Фомина (внук Феофана) Некрас был митрополичьим тиуном ⁵), другой—Федор Тирон—митрополичьим Владимирским наместником ⁶), Семен Васильев, сын Василия Юрьевича — дворецким ⁷), Тимофей Кузьмин Фомин упоминается просто

¹) А. И. I, № 215.

²) Снес: «родословная книга» род Плещеевых (Времен. кн. X, стр. 98. 100, 179, 260) и подписи служилых митрополичьих людей на различных грамотах (А. И. I, № 215. А.до Ю. б. I, № 69-I, II, ІII. № 147. IX, № 156-V и др.).

³) А. И. 1, стр. 267. ⁴) Горчакова в прилож. стр. 100—110.

⁵) А. до Ю. б. II, № 147—II.⁶) А. до Ю. б. И, № 147-Х.⁷) Ibid. № 103-I.

— 69 —

как митрополичий сын боярский ¹) и пр. Очевидно, что как при княжеском московском дворе звание бояр было по большей части наследственным в том смысле, что в бояре жаловались лица только известных, знатных по своему происхождению фамилий, и человеку не знатному, не родовитому, это звание было недоступно, так и у архиереев звание бояр обусловливалось не только тою или другою должностью при дворе, но и принадлежностью еще к известному роду, члены которого по своему знатному происхождению имели право на боярство. Менее знатные фамилии, поступавшие на службу к митрополитам, как например, Сурмины, Рагозины, Мануйловы, Соболевы, Чертовы, Елдегины и пр. ²), не пользовались этим преимуществом,—членов этих фамилий мы никогда не встречаем в звании митрополичьих бояр, хотя они занимали иногда очень важные и видные должности при дворе митрополита, какова, например, должность дворецкого, и хотя они находились на службе у митрополитов в течении двух столетий, каковы, например, фамилии Рагозиных и Сурминых. Наследственность боярского достоинства при митрополичьем дворе в известных родах, между прочим, доказывается и следующими обстоятельствами: митрополит Киприан в уставной грамоте Константиновскому монастырю называет своего повара Ивана боярином ³), митр. Иона называет боярином своего десятильника Юрия ⁴), напротив, митрополичий дворецкий, Юрий Григорьевич Мануйлов называется сыном боярским ⁵). Очевидно, если бы звание боярина при митрополичьем дворе определялось только какою-либо должностью или службою, а не принадлежностью к известному боярскому роду, то гораздо естественнее было бы тогда назвать дворецкого, как занимающего одну из высших должностей при дворе архиерея, боярином; наведывающего же стряпнею или десятильным сбором—детьми боярскими, так как эти должности, сравнительно с должностью дворецкого, очень неважны и незначительны. В последствии стоглавый собор возвел в обязательный для всех архиереев закон то правило, чтобы архиерейские бояре избирались

¹) А. до Ю. б. II, № 147—XV.

²) А. до Ю. б. 1, № 147-I, II, V-IХ в др. ³) А. Э. I, № II.

⁴) А. И. I, № 50. ⁵) А. доЮ. б. II, № 178—II.

всегда только из определенных родов, которые по своему происхождению пользовались этим правом; если же таких родов у архиереев не оказывалось, то они должны были обращаться к царю, и тот давал им бояр от себя. Таким образом, ко времени стоглавого собора, боярские фамилии уже не поступали более на службу к архиереям, от чего звание бояр было наследственным только в известных определенных родах, которые издавна служили архиереям и по своему происхождению имели право на боярство; но таких боярских родов у архиерея было очень немного, так что сам митрополит принужден был избирать себе бояр только из одного, оставшегося у него на службе боярского рода—Фоминых. По необходимости число бояр при архиереях сделалось очень ограниченным, вследствие чего им предоставлены были при дворе только самые высшие, почетные должности, хотя в тоже время служба их была совершенно частною, не имевшею никакого государственного значения; государство приравнивало их, кажется, только к дворянам, по крайней мере Василий Григорьевич Фомин, значащийся в 1574 г. боярином новгородского владыки ¹), ранее, в 1566 г., причисляется к государственным дворянам первой статьи ²). Но во всяком случае, до стоглавого собора архиереи еще удерживали de jure за собою свое старинное право: самим выбирать себе бояр из своих служилых людей, руководствуясь в этом случае только собственным усмотрением, а также право увольнять их от занимаемой должности и от службы у себя, — государство доселе не вмешивалось в отношения архиерея к его боярам и вообще служилым людям, архиерей был полный, бесконтрольный их господин и распорядитель, действовал по отношению к ним вполне самостоятельно, никем отвне не стесняемый.

Со времени стоглавого собора положение дел совершенно изменилось: у архиереев решительно отнято было их старинное право единоличного назначения их бояр, последние избирались уже не архиереем и не из его служилых людей, но царем и из царских чиновников. Очень важное в этом отношении постановление стоглавого собора было выражено в следующей форме: «да митрополиту жь, архиепископом и епископом

¹) А. И. I, стр. 353. ²) Собр. госуд. грам. и дог. I, № 192, стр. 550.

— 71 —

без царева ведома бояр от себя и дворецких не отсылати и в тех место иных не поставляти, кроме преже реченных вин; а которого святителя изведутца бояре и дворецкие, и им избирати от техе же родов, а не будет от тех родов, и им от иных родов избирати, коемуждо их, да обсылатися со царем; а повелит которым царь быти в боярех и в дворецких, и святителем тех у себя и держати, а без царева ведома, однолично, бояр и дворецких не держати. А у которых святителей изведутся бояре и дворецкие, а от тех родов или от иных родов,-таких у них не будет, которым пригоже в тех место быти в боярех и в дворецких и им о том бити челом царю, чтобы государь пожаловал, избрал у себя и дал им, которым будет пригоже в том чину быти; а без царева ведома, однолично, бояр и дворецких не поставляти» ¹). Приведенное постановление стоглавого собора об архиерейских боярах и дворецких показывает, а) что до стоглавого собора государство совершенно не вмешивалось в отношения архиерея к его служилым людям, архиерей сам избирал бояр из своих служилых людей, точно также по своему только личному усмотрению отсылал их от себя, если находил это почему-нибудь нужным, вследствие чего служба бояр при архиерее была частною, не имевшею никакого государственного значения; b) так как бояре избирались, то звание боярина при архиерейском дворе указывало на чин или должность,—каждый получал боярство, как чин, вместе с известною должностью,—боярство, поэтому, служило обозначением чина и соединенной с ним должности, а не сословия; с) у архиереев были целые роды служилых людей, но бояре избирались только из некоторых, которые, но своему происхождению, имели на это право, так что боярское достоинство было наследственным только в известных родах. Впрочем, из того обстоятельства, что стоглавый собор предлагает архиереям, в случае недостачи-таких родов, из которых бы можно было избирать бояр, обращаться с просьбою о боярах к царю, уже достаточно, видно, что этих родов на службе у архиереев в то время почти вовсе не было, не исключая и самого митрополита; в противном случае, если бы-таких служилых родов у архиереев было действительно иного, то и самое постановление собора просить у царя бояр,

¹) А. И. I, № 155 стр. 279 и 280.

— 72 —

если они изведутся у какого святителя, не имело бы никакого смысла, между тем как в действительности, в виду того, что на службе у архиереев боярских родов в это время не было, приведенное постановление стоглава имело очень важное, практическое значение, что мы и увидим в последствии.

Определения стоглавого собора об архиерейских боярах совершенно изменили их прежние отношения к архиереям, и самые бояре сделались далеко не тем, чем они были прежде. Теперь архиереи потеряли прежнее свое право только по своему личному усмотрению распоряжаться своими боярами,—в силу приведенного постановления стоглавого собора, они как при выборе своих бояр, так и при их увольнении должны «были предварительно снестись с царем, который, конечно, всегда удерживал за собою право одобрить или не одобрить их распоряжения и право назначать в архиереям бояр по своему усмотрению, совершенно устраняя указанных архиереями лиц. Мало этого, архиереи законом обязывались теперь выбирать себе бояр только из известных родов, которые имели на это право, а так как у архиереев таких родов в действительности не было, или если и были, но царь с своей стороны мог находить неудобным назначать из них бояр, то в конце концов это постановление стоглавого собора необходимо вело к тому, что бояре к архиереям назначались исключительно царем, прежние, собственно архиерейские, бояре перестали существовать, а их место заняли назначаемые царем чиновники, которые только считались архиерейскими боярами, а на самом деле оставались царскими чиновниками и во всем зависели от царя. В этом случае очень интересно свидетельство Флетчера, который говорит, что «владычные бояре» назначались на свои должности не епископами, а самим государем или его думой, и отчет в своем управлении они обязаны были давать не епископу, а светской власти. Если епископ получал позволение иметь чиновников по своему собственному выбору, то это считалось знаком особой царской милости ¹). Действительно, после стоглавого собора архиерейские бояре назначались на свою должность не самими епископами, а царем. Правда, подобные случаи были и ранее стоглавого собора, по крайней мере мы знаем, что когда Макарий,

¹) Рущинского: «Религиозный быт Русских у иностранцев XVI и XVII века». Чт. общ: ист. 1871 г. кн. III, стр. 148, 149.

— 73 —

в последствии митрополит московский, был послан в Новгород на архиепископскую кафедру, то великий князь дал ему своих бояр ¹). Но во всяком случае эти назначения бояр к архиереям от князя до стоглавого собора были явлением исключительным и объяснялись какими-нибудь чрезвычайными обстоятельствами; как в данном, например, случае это объясняется особым враждебным отношением тогдашнего Новгорода к Москве, что заставляло московское княжеское правительство все, сколько-нибудь важные, должности в Новгороде замещать москвичами и вообще лицами, несомненно преданными интересам правительства. Напротив, после стоглавого собора назначение бояр к архиереям царем из. его собственных чиновников стало общим, всегдашним законом до уничтожения самого существования светских архиерейских чиновников, так что с этого времени название архиерейский боярин указывало только на службу известного лица у архиерея, но вовсе не определяло его государственного положения,—архиерейский боярин, в существе дела, был простым царским чиновником. Что архиерейские бояре со времени стоглавого собора назначались царем из его служилых людей, на это имеются неоспоримые данные. В 1574 году новгородский архиепископ Леонид дал своему боярину, Василию Григорьевичу Фомину, поместную грамоту на право пользоваться известным имением. В конце этой грамоты сделана следующая приписка: «а дано то поместье Василию Григорьевичу на время, до тех мест как его государь царь и великий князь пожалует, здесь в Великом Новгороде велит ему дать поместье и грамота жалованная взяти» ²). Из этой приписки ясно видно, что боярин новгородского архиепископа был назначен к нему царем из московских дворян; тоже самое видно из двух других грамот, в которых встречается имя. Василия Григорьевича Фомина и где он помещается в числе дворян первой статьи ³) О времени первых патриархов в «записке о царском дворце, церковном чиноначалии, церковных чинах» и проч. (1610—1613 г.) говорится очень ясно и определенно: «а в справедливости, в духовных делех, судит его (патриарший) боярин да дворецкой, да с ним два дьяка и доносят дела

¹) П. С, Р. Л. IV, стр. 296. ²) А. И. I, № 190. ³) Собр. гос. граи, и догов. 1, № 179, 192.

74 -

перед него (патриарха), а казначей сбирает и заведует казну патриаршу; а дается боярин, дворецкой и дьяки от государя» ¹). Отвергнуть или заподозрить силу этого ясного, прямого свидетельства решительно нет никаких серьезных оснований,—тем более, что оно подтверждается другими, устраняющими всякие сомнения данными: патриарший дворецкий, заседавший в патриаршем дворцовом приказе, Иван Васильевич Биркин ²), встречается сначала в чине ясельничого ³), а потом в чине думного дворянина ⁴). Боярин Василий Федорович Янов, заседавший в патриаршем судном приказе ⁵), был сначала ясельничим, а потом думным дворянином ⁶). В описании церемониала шествия патриарха на осляти, в вербное воскресенье, сказано: «а у осляти стояли патриарш боярин думной дворянин Михайло Иванович Глебов» ⁷); после Глебов значится в числе окольничих ⁸). Патриарший боярин Тимофей Петрович Савелов встречается сначала в чине думного дворянина ⁹), а затем в чине окольничего ¹⁰). Если мы находим таким образом патриарших бояр в списках государственных чиновников, можем показать относительно некоторых из них, как они повышались по лестнице государственных чинов и именно в качестве чисто государственных чиновников, хотя они и считались патриаршими боярами, то наоборот, в списке патриарших служилых людей ¹¹) мы вовсе не встречаем фамилий: Янова, Глебова, Савелова, Нелединского и пр.,—ясный знак, что они вовсе, не причислялись к патриаршим служилым людям, но занимая должность бояр при патриархах, в тоже время оставались но прежнему царскими чиновниками. Тоже самое подтверждается и следующими двумя обстоятельствами. В уложении мы находим указания на все классы чинов, не исключая

¹) А. И. II, № 355. ²) А. Э. III, №-176. ³) Древн. вивл.—ч. ХХ, стр. 95.

⁴) Ibid,—стр. 99. ⁵) А. Э. IV, № 323 и 324. ⁶) Древн. вивл. ч. XX, стр. 109.

⁷) Опис. госуд. разряд. арх. стр. 319. ⁸) Др. вивл. ч. XX, стр. 425.

⁹) А. до Ю. б. I, № 45. ¹⁰) Др. вивл. ч. XX, стр. 425.

¹¹) Сн. список патриарших служилых людей: Горчакова в приложении.

— 75 —

архиерейских служилых людей, патриаршеские дети боярские упоминаются даже с указанием трех степеней, на которые они делились, между тем об архиерейских боярах в уложении вовсе не упоминается. Это, по-видимому, странное игнорирование государственным законодательством архиерейских бояр, невозможное, если бы они составляли особый, самостоятельный класс чинов, просто объясняется тем, что архиерейские бояре во время Уложения были боярами только для архиерея, для государства же они были простыми обыкновенными его чиновниками, и потому оно не считало нужным выделять их в своем законодательстве, как особый класс чинов и упоминать о них отдельно от тех государственных чинов, к которым они причислялись. Если, например, наносилось бесчестие патриаршему боярину, то плата за его бесчестье сообразовалась не с его боярством у патриарха, но с его государственным чином, смотря потому, был ли он думный дворянин или окольничий. Точно также, встречая различные распоряжения Петра, которыми отбирались у архиереев их служилые люди, мы вовсе не находим между ними ни одного законодательного акта относительно уничтожения архиерейских бояр, конечно, опять потому, что архиерейские бояре не составляли в то время особого самостоятельного класса чиновников, отдельного от государственных чинов; царь прекратил назначение бояр к архиереям, и архиерейские бояре перестали существовать.

Таким образом со времени стоглавого собора бояре к архиереям назначались царем из его собственных чиновников, и их служба у архиереев ставилась наравне, с государственною. Обыкновенно патриаршие бояре избирались из думных дворян и нередко после службы у патриарха они получали следующий высший чин, именно производились в окольничие, как это было, например, относительно патриарших бояр Глебова и Савелова. Древняя вивлиофика говорит: «патриаршие бояре состояли одною степенью государевых ниже, с окольничими в равном почтении, чего ради есть и примеры, что один человек мог отправлять боярскую должность у патриарха и окольническую у государя в одно время» ¹). Это мнение древней вивлиофики, что патриаршие бояре равнялись царским окольничим, трудно признать справедливым, потому что мы всегда встречаем патриарших бояр не иначе, как

¹) Др. вивл. 1. XX, стр. 133.

— 76 —

только в чине думных дворян, и ни разу—в чине окольничих. Кажется, что мнение древней вивлиофики явилось вследствие того, что при патриархе Никоне боярином был Никита Алексеевич Зюзин ¹), что окольничий и потом боярин Хилков был председателем в патриаршем приказе. Но заключать отсюда, что патриаршие бояре были только одною степенью ниже царских было бы в высшей мере ошибочно, ибо в нервом указанном случае царь только хотел почтить уважаемого и любимого им патриарха назначением в нему в бояре своего окольничего, хотел этим выразить ему свое особое уважение и почтение. Что же касается Хилкова и других, заведывавших в патриарших приказах, царских бояр, то они играли в этом случае туже роль, что и нынешний обер-прокурор при Святейшем Синоде,—это были царские представители при церковном управлении, и они вовсе не считались патриаршими боярами. Гораздо справедливее, кажется, будет думать так, что патриаршие бояре были всегда не выше думных дворян и что более знатные из них, после службы у патриарха в боярах, жаловались иногда и в царские окольничие, в чем нет ничего невероятного, по крайней мере совершенно аналогичное этому явление мы видим относительно патриарших стольников. В книге «о старинных степенях чинов в России» читаем: «патриархи так же наизнатнейших родов людей в стольники жаловали, так как в 138-м году, июня 24 числа, пожалован был в стольники к Филарету Никитичу князь Никита Иванович Лобанов. Из стольников же патриарших не одинаково производились: одни жаловались прямо в стольники к государю, как сие видно по пожалованию из патриарших стольников в стольники государевы в 138-м году, Декабря 25 числа, князя Нефеда Ивановича Щербатова; другие же были жалованы в стряпчие государевы, яко в 142 году, из патриарших стольников пожалован был в стряпчие князь Михайло Васильевич Вяземский». Таким образом, как из патриарших стольников производились или в царские стольники, или в стряпчие, смотря по фамильной знатности производимого лица, по тому общественному положению, какое занимает его фамилия, так и из патриарших бояр могли производить иногда в царские окольничие, если только патриарший боярин, по своему происхожде-

¹) Повседн. дворц. зап. ч. 2, стр. 168.

нию и общественному положению своей фамилии, имел право на этот чин, при чем сделавшись царским окольничим, он уже оставлял службу у патриарха, по крайней мере, мы не знаем ни одного случая, когда патриарший боярин заседавший в каком-нибудь приказе, в то же время значился бы царским окольничим, обыкновенно они называются думными дворянами во всех дошедших до нас грамотах. Понятно само собою, что если к патриархам бояре назначались из думных дворян, то к простым архиереям они вероятно назначались просто из дворян того города, где жил архиерей, — конечно эти бояре архиереев никогда не дослуживались и чина думных дворян, так что в лестнице государственных чинов они занимали очень невысокое положение и принадлежали конечно к людям не особенно знатным и родовитым. К сожалению, об архиерейских боярах, кроме патриарших, за это время, мы не имеем решительно никаких сведений и можем составить о них некоторое представление, за отсутствием всяких положительных данных, единственно только на основании аналогии с патриаршими боярами.

Мы знаем, что устройство княжеского двора в древнее время было сравнительно просто и не сложно, что те многочисленные должности и чины, которые существовали при московских «великих князьях и потом царях, явились уже в позднейшее время, что еще при вступлении на престол Иоанна III при великокняжеском дворе было только три боярина, два дворецких и один окольничий, так что все управление княжеством производилось при посредстве этих не многих лиц, почему точного и дробного разграничения должностей и обязанностей при дворе в то время не могло быть. Понятно, что у архиереев, которые при устройстве своего двора и придворных должностей брали за образец княжеский двор, не было еще в то время служилых лиц с определенными и постоянными должностями, не было того многочисленного и разнообразного придворного штата, который явился у них в последствии. Только с течением времени, мало по малу, из первоначально необходимо широкого и в тоже время неопределенного и запутанного круга деятельности, по мере выработки более устойчивых отношений и обязанностей, по мере формирования при архиерейских дворах постоянных, определенных должностей, за архиерейскими боярами были приурочены определенные, более или менее постоянно одинаковые должности и обязанности,

— 78 —

которые за небольшими изменениями остались за ними до последнего времени их существования. Обращаясь к древнейшим сведениям, какие сохранились об архиерейских боярах и которые бы разъяснили нам их службу у архиереев в первое время их существования, мы должны заметить, что эти сведения кроме того, что очень скудны и относятся уже к позднейшему времени (к концу второй половины XIV и к XV веку), но случайно упоминая о боярах, они почти совсем ничего не говорят, в чем именно состояла служба бояр при архиереях до конца XV и начала XVI века. Чтобы сколько-нибудь уяснить себе служебное значение архиерейских бояр до конца XV века, мы приведем все те данные, которые только говорят о них за это время. Летописец, говоря о Митяе, что он до посвящения занял уже митрополичий дом, замечает «и бояре митрополичи служахуть ему» ¹), не объясняя этого общего неопределенного выражения «служахуть ему» конечно, между прочим, и потому, что точнее определить службу митрополичьих бояр того времени было и нельзя. Митрополит Киприан посылал своего боярина звать новгородского архиепископа в Москву, в другой раз присылал в Новгород своего боярина Дмитрова просить у новгородцев серебра ²); митрополит Фотий по смерти великого князя Василия Димитриевича посылал к его брату Юрию в Звенигород звать его в Москву своего боярина Акинфа Слебятева Из приведенных свидетельств видно, что архиерейские бояре посылались в древнейшее время архиереями с различными частными поручениями и исполняли следовательно те обязанности, которые впоследствии лежали исключительно на детях боярских. В уставной грамоте митрополита Киприана Константиновскому монастырю 1391 г. сказано: «и потом аз Киприан митрополит всея Руси въспросил есмь в Володимери своих бояр, того монастыря пошлин и о яловице о праздничной Михаила Биреева, Юрья Протопопина, Ивана своего повара» ¹). Из того факта, что митрополит делает своим боярам, живущим во Владимире, запрос, какие подати Константиновский монастырь платил прежде митрополиту, само собою следует, что эти бо-

¹) П. С. Р. Л. VIII, стр. 29. ²) П. С. Р. Л. III, стр. 98. IV, стр. 100.

³) Ник. лет V, стр. 82. ⁴) А. Э. I, № 11.

—79 —

яре заведывали сбором митрополичьих пошлин с духовенства, почему митрополит и обратился к ним за решением спорного вопроса о пошлинах ¹). О боярах, как сборщиках податей, или десятильниках, говорит еще одна позднейшая грамота, именно послание митрополита Ионы к Верейскому князю Михаилу Андреевичу (после 1450 г.), с жалобой на вышгородских жителей, которые, вкупе с местным духовенством, поколотили митрополичьего десятильника, боярина и конюшего Юрия и сопровождавших его дворян ²). С конца XV века мы уже не встречаем более бояр в качестве сборщиков податей или десятильников,—на эти должности с этого времени стали назначаться исключительно дети боярские. Из уставной грамоты вел. во. Василия Димитриевича с митр. Киприаном мы видим, что бояре отправляли военную повинность с архиерейских земель, что они обязаны были по призыву князя являться на войну, те, которые служили при митрополите Алексие, под предводительством митрополичьего воеводы, а которые вновь поступили к митрополиту,—под предводительством княжеских воевод, сообразно тому, где кто из митрополичьих бояр жил. Но со второй половины XV века митрополичьи бояре уже не требовались на войну, военная повинность с митрополичьих земель исправлялась детьми боярскими. Точно также мы уже не встречаем более митрополичьего воеводы, который бы предводительствовал митрополичьим полком и о котором упоминает уставная грамота вел: кн. Василия Димитриевича с митроп. Киприаном. В жалованной грамоте ростовского архиепископа Вассиана Кириллову монастырю сказано: «а будет дело духовное и игумен того пообыскав да пошлет ко мне, а пожаловал есмь своими бояры, Некрасом Ивановым сыном, да Семеном Кузьминым сыном, да Иваном старцем Баскаковым» (1468 г.) ³). В первой грамоте митр. Зосимы 1472 г. Константиновскому Владимир-

¹) Из приведенного свидетельства видно также, тогда как после митрополичьи бояре жили только в Москве при особе митрополита, составляя его постоянную канцелярию, в XIV и XV веке они жили и в других городах; это подтверждает и уставная грамота в. к. Василия Дмитриевича с митроп. Киприаном (А. Э. I, № 9), что конечно объясняется характером тогдашних обязанностей бояр, не похожим на характер их обязанностей в последующее время.

²) А. И. I, стр. 98. ³) А. Э. 1, № 85.

— 80 —

скому монастырю, по тяжбе архимандрита монастыря с Костею и Неклюдом Щербиным, за две деревеньки, после описания митрополичьего суда сказано: «а тогды у господина у митрополита были его бояре Федор Юрьевич, да Никита Данилович, да дворецкой Кузьма» ¹). В записи о ржевской дани, платимой великим князьям московскому и литовскому, также новгородскому владыке и тамошним боярам после 1479 года, между прочим, говорится: «а теперь владычины бояре во Ржеве, по тым жеребьям судят и рядят, и гроши берут на ком што хотячи. а того здавна не было, что владычным бояром ездити по тым жеребьям много, нежьли только одиново посылник ездит потым варом пивным» ²) и проч. Выдержки из приведенных грамот показывают, что еще в XV веке одною из существенных обязанностей архиерейских бояр было отправление суда по поручению архиерея и не только над лицами светскими, но и над духовными, по делам гражданским. Когда именно за архиерейскими боярами усвоено было право суда над духовенством, решительно неизвестно, но несомненно, что гораздо ранее второй половины XV века, когда это является уже делом обычным, вполне установившимся. Относительно того обстоятельства, что боярам предоставляется грамотою право судить братию монастыря и в делах духовных нужно заметить, что это еще не значит, чтобы архиерейские бояре судили духовенство и в чисто духовных делах. Смысл пожалования монастыря боярами был тот, что пожалованный игумен и братия освобождались от ведомства и суда всех других архиерейских чиновников, во всех делах должны обращаться к известным боярам, которые расследовали данное дело и представляли его на окончательное решение архиерея. Из всех приведенных свидетельств об обязанностях и службе бояр у архиереев до конца XV века видно, что в то время бояре занимали у архиереев все служебные должности, какие в то время могли существовать при архиерейском дворе: они исполняли те или другие частные поручения архиерея, сбирали архиерейские пошлины с духовенства или были десятильниками, присутствовали на суде митрополита или по его назначению были судьями временными, поставленными для известной местности и известных лиц, отправляли воен-

¹) Горчакова, прил. № 4, II.

²) Ак. зап. Р. 1, № 71.

— 81 —

ную повинность с архиерейских земель, словом — все служебные обязанности как самые высшие, так и самые низшие, какова должность сборщика податей, до второй половины XV века исполнялись архиерейскими боярами.

С XV века, когда произошло разделение бояр на бояр собственно и детей боярских, и когда число их при архиерейских дворах сделалось очень ограниченным, они стали занимать только самые высшие должности, на все же низшие должности стали назначаться дети боярские. Из обширного первоначально и разнообразного круга обязанностей бояр за ними оставлена была одна важнейшая обязанность: постоянно находиться при архиерее, разбирать и решать, по указанию архиерея, все дела, которые поступали к нему, помимо низших инстанций. Конечно такое разграничение должностей при архиерейском дворе совершалось не вдруг, а постепенно; только с течением времени за боярами все более и более постоянно стали приурочивать обязанности судей, с оставлением всех других обязанностей, которые возлагались на них прежде. Собственно, со всею ясностью и определенностью судные обязанности бояр в первый раз были высказаны в половине XVI века стоглавым собором, и только с этого времени мы встречаем их всегда уже исключительно в качестве судей. Стоглавый собор, желавший ввести во все церковное управление порядок более строгий и более соответствующий канонам, нежели какой был прежде, особенно занялся вопросом о святительском суде, хотел внести сюда большую определенность и отчетность, нежели какие были прежде. Собор прежде всего настаивает, чтобы все духовные лица во всех, собственно духовных, делах были всегда судимы духовными же лицами, так чтобы светские лица даже и не присутствовали на этом суде: «а бояре митрополичи в том суде у святителей не сидят, развее писарей, кому те дела записывать.. А царевым бояром и дворецким, и митрополичьим бояром и архиепископлим и епископлим, архимандритов, и игуменов, и игуменей, и строителей не в которых делех не судити, а судят их святители сами по священным правилам» ¹). Чтобы лучше понять настойчивость, с какою собор требует, чтобы духовные в духовных делах судились непременно духовными же, нелишне припомнить здесь вышеприведенное извлечение

¹) А. И. I, № 155, стр. 173 и 174.

— 82 —

из грамоты ростовского архиепископа Вассиана Кирилову монастырю, где епископ суд над братиею и игуменом в духовных делах поручает своим боярам. Кроме того, самая настойчивость, с которою собор требует, чтобы духовные лица в духовных делах никаким образом не судились светскими лицами, чтобы последние даже и не присутствовали на этом суде, показывает, что до собора положение дел в этом отношении было несколько, иное, иначе к чему такая настойчивость соборных постановлений? Впрочем, устранив архиерейских бояр от суда над духовенством в духовных делах, собор в то же время отдает в руки бояр все судебные дела духовенства по делам гражданским и уголовным, подлежащим архиерейской юрисдикции: «а по рядным грамотам и по духовным, и по кабалам, и в поклажаех, и боех, и в грабежех и в прочих во всяких делех, опричь духовных дел, попов и диаконов и всех причетников и мирских людей, повелевают святители бояром своим судити» ¹). Таким образом, по мысли стоглавого собора, при архиереях должно было образоваться два судебных отделения: первое должно было состоять исключительно из духовных лиц; здесь суд давал или сам митрополит (в митрополии) или, когда ему «не поможется», «владыка сарский и подонский», бояре и вообще светские лица не могли присутствовать при заседаниях этого суда «развее писарей кому те дела записывати». Отделение давало суд и расправу всему духовенству по делам исключительно духовным. В другом отделении судьи были светские—архиерейские бояре, суду которых подлежали как духовные лица по всем гражданским и уголовным делам, так и все лица светские по всем делам, которые предоставлены были тогдашним законодательством суду церкви. А так как суд архиерейских бояр не отличался обыкновенно особым беспристрастием и справедливостью, то собор постановил: «у бояр в суде сидети старостам поповским, и пятидесяцким и десятским, по неделям, по два или по три, да грацкым старостам и целовальником, да земскому диаку, которым царь и государь прикажет». Всем этим лицам повелевается собором иметь с судных дел «противни» и прикладывать в ним свои руки так, чтобы засвидетельствованный подписью всех быв-

¹) А. И. I, № 155, стр. 274.

— 83 —

ших на суде и подписью дьяка судный список, в одном экземпляре, хранился у бояр, производивших суд, в другом у целовальников, присутствовавших на этом суде, а хранился бы у дьяка в ларце, за боярскими печатями, «доколе те судные списки бояре перед святителем положат и обоих истцов пред ним поставят». Только после того как святители получат от обоих истцов утвердительный ответ, что суд им действительно был таков, как он записан в представленных списках, святители повелевают боярам произнести тот или другой решительный приговор по делу ¹). Таким образом стоглавый собор а) решительно определил круг деятельности архиерейских бояр, как постоянных судей при архиерее; b) он изъял из их подсудности все духовные лица по всем духовным делам, что прежде, как можно думать, не строго соблюдалось; с) он старался ограничить произвол и злоупотребления боярского суда тем, что ввел в их суд депутатов от духовенства и земства, без которых суд не мог состояться, и которые, присутствуя на суде, наблюдали за правильностью судопроизводства боярами; кроме того собор настоятельно заповедует святителям над своими бояры, и дворецким и дьяки «бречи накрепко», чтобы у них суд был праведен, безо всякие хитрости и коварства и всякого лихоимства, и продажи и волокиты безмерные, в противном случае он повелевает архиереям лишать своих бояр их достоинства и отсылать от себя ²); d) собор признает за боярами только право судебного разбирательства известного дела, поставлять же окончательно приговор они не могли, а обязаны были все дела на окончательное решение представлять самим архиереям, и только после того как последний находил их суд правильным, бояре, по его указанию, произносили решительный приговор. Согласно постановлениям стоглавого собора о святительском суде, на архиерейских бояр с этого времени уже не возлагались никакие другие служебные обязанности и должности, кроме судных; они теперь постоянно жили при архиерее, составляли при нем судное отделение по всем делам, подлежащим архиерейской юрисдикции; у них хранились различные архиерейские указы и распоряжения по различным делам управления; к ним, а не к архи-

¹) А. И. I, № 155. стр. 275.

²) — стр. 279.

— 84 —

ерею непосредственно, обращались царские приказы с своими памятями по тем или другим вопросам Со времени стоглавого собора архиерейские бояре встречаются во всех актах не иначе, как только в качестве судей, но замечательно, ни один акт не делает даже и намека на то, чтобы на суде у бояр присутствовали выборные от духовенства и земства, как того требовал стоглавый собор; очевидно, что это последнее постановление собора так и осталось на бумаге и вовсе не прилагалось на практике,—бояре по прежнему продолжали судить однолично или вместе с дьяками ²). Со времени учреждения в России патриаршества положение дел относительно бояр нисколько не изменилось, они и при патриархах по-прежнему продолжали заведывать епархиальным судом. В «записке о царском дворе, церковном чиноначалии, придворных чинах, приказах» и пр. (1610—1613 г.) говорится, что патриарх творил суд и расправу при посредстве боярина, дворецкого и двух дьяков. Со времени же учреждения патр. Филаретом, так называемых, патриарших приказов, которые заведывали всем епархиальным архиерейским управлением, бояре были в них судьями, и таким образом от них, главным образом, зависело производство и отчасти самое решение всех епархиальных дел, поступавших в приказ; впрочем, о боярах, как судьях архиерейских приказов, мы скажем подробнее ниже ³). Таким образом, с конца XV и начала

¹) Лета 7069 карта в 14 день, память митрополичьим бояром Ивану Семеновичу Фомину с товарищи: велети им выписати из митрополичья указу: которые люди кладут в суде духовные, дети отцов своих, а иные матерей своих и пр. И митрополичи бояре, того к дня, отписали на тойже памяти на заде, за приписью дьяка Никиты Парфениева и пр. (А. И. 1, № 154, стр. 267 и 268).

²) В тарханной грамоте новгородского архиепископа Сяндомской пустыне 1577 г. сказано: «а случится тому строителю или игумену с братиею, и их слугам искати в Новгороде перед нашим боярином и пред дьяки.... и боярин наш и дьяки их судят (А. И. I, стр. 362). В царской жалованной грамоте суздальскому епископу Варлааму 1578 г. сказано: «а случится суд сместной епискуплим детем боярским или крестьянок с городскими и волостными, и наши наместники Суздальские и Володимирские и Московского уезда судят, а епискупель боярин да дьяк, или епискупель приказщик, с ними же судят (А. И. I, стр. 367). Точно так же я во всех других грамотах Бояре всегда являются как судья вместе с дьяками, и не в одной грамоте ни разу не говорится, чтобы на суде бояр присутствовали выборные от духовенства и земства.

³) См. «патриаршие приказы».

— 85 —

XVI века, из круга всех других обязанностей и должностей, при дворе архиерея по своей важности и обширности круга деятельности, стала выделяться должность архиерейских судей, которая постепенно и была усвоена исключительно за боярами. Собор 1551 года образовал из бояр судное отделение, которое должно было постоянно находиться при архиерее и под его высшим надзором, давать суд и расправу лицам духовным и мирским по предметам, указанным самим собором. С этого времени бояре уже всегда являются только в качестве судей при архиереях, и мы не видим в их правах и обязанностях никакого заметного изменения до самого учреждения приказов патриархом Филаретом.

Из всего сказанного нами об обязанностях и роде службы архиерейских бояр само собою понятным становится, какую важную, видную роль они играли во всем архиерейском управлении;—все дела, какие были только подведомственны архиерею, иногда не исключая и чисто духовных, проходили чрез их руки, ибо самим архиереем произносился только окончательный приговор. Как ближайшие непосредственные советники и помощники архиерея, как производители всех дел, бояре необходимо имели большое влияние на характер архиерейских решений дел, а чрез это и на все вообще архиерейское епархиальное управление. Интересно, в этом отношении, свидетельство Флетчера о значении архиерейских бояр в епархиальном управлении. По словам Флетчера, для управления различными делами, подведомыми церковному суду, у всех епископов были чиновники и комиссары, которые назывались Владычные бояре; они были миряне и, считаясь наравне с воеводами или благородными, управляли архиерейским двором и заведывали судом. Описывая характер управления этих чиновников, Флетчер замечает, что они, не довольствуясь угнетением народа, еще злобствовали над священниками и действовали по отношению к ним точно также, как воеводы и дьяки действовали по отношению к простому народу в своих областях. В виду действий этих чиновников даже епископы не имели власти решать самостоятельно дела, которые поступали на их суд. Так, если бы епископ захотел смягчить какое-нибудь решение, то он должен был предварительно предложить это на рассмотрение своим чиновникам. Такое положение дела, по замечанию Флетчера, было следствием того, что эти чиновники назначались не епископами, а самим госуда-

— 86 —

рем, или его Думой, и они обязаны были давать отчет в своем управлении не епископу, а светской власти. Если епископ получал позволение иметь, чиновников по своему собственному выбору, то это считалось знаком особенной царской милости ¹). Хотя Флетчер и очень преувеличивает значение бояр в архиерейском епархиальном управлении, а его слова об отношении бояр к архиереям решительно не верны и противоречат всем историческим данным; однако его свидетельство важно как выражение того взгляда, что бояре при архиереях играли очень видную и заметную роль, так что обращали даже на себя внимание тех иностранцев, которые всматривались в склад русской жизни. Во всяком случае несомненно то, что московское правительство еще очень рано хорошо поняло то важное значение, какое бояре имели во всем епархиальном архиерейском управлении, почему оно постаралось поставить бояр в некоторую зависимость от светской власти. Когда Макарий был послан в Новгород на архиепископскую кафедру, то великий князь дал ему своих бояр, которые должны были заменить собою прежних бояр новгородского архиепископа, новгородцев по происхождению и симпатиям. Смысл подобного распоряжения московского правительства понятен: оно хорошо знало, что бояре по самому своему положению и обязанностям имеют большое влияние как на самую личность архиерея, так и на все управление им епархии. Поэтому, если бы оставить епископа окруженным боярами—новгородцами, враждебными Москве, еще не забывшими политической и церковной независимости Новгорода, то трудно было бы ожидать, чтобы их влияние на личность архиепископа и на всю его правительственную деятельность было для Москвы благоприятным, а потому правительство и позаботилось дать архиепископу бояр—москвичей, которые бы во всем были преданы Москве и чтобы таким образом с Макарием не повторилось истории Сергия и Серапиона. Иоанн Грозный, при разгроме Новгорода, арестовал, а потом мучил владычных бояр ²), он же, по низвержении св. Филиппа митрополита, по свидетельству Курбского, мучил и убивал бояр этого святителя ³),

¹) Рущинского: религиозный быт Русских у иностранцев XVI и XVII в. Чт. общ. ист. и древн. 1871 г. кн. III, стр. 148, 149.

²) П. С. Р. Л. III, стр. 255.

³) Т. I, стр. 160.

— 87 —

конечно потому, что он считал их людьми близкими иерархам, влиявшими на них и все их действия. На стоглавом соборе правительство, в сознании важности положения и обязанностей бояр в сфере архиерейского управления, прямо и решительно высказало стремление подчинить архиерейских бояр своему контролю, потребовало от архиереев, чтобы они сносились с ним при выборе своих бояр и при их увольнении от занимаемой ими должности, при чем царь, конечно, всегда удерживал за собою право утверждать или не утверждать выбор и увольнение известного архиерейского боярина, или на место уволенного лица назначить собственного чиновника. Последнее уже несомненно существовало во времена патриаршества, когда цари решительно присвоили себе право назначать патриархам в бояре своих собственных чиновников, которые, председательствуя в патриарших приказах и удерживая таким образом в своих руках патриаршее епархиальное управление, в тоже время не переставали быть царскими чиновниками. Очевидно, что московское правительство воспользовалось архиерейскими боярами для того, чтобы иметь постоянное влияние на все архиерейское управление и даже контролировать его. Боярин назначался к архиерею царем из его чиновников и им же увольнялся от должности; следовательно, находясь на службе у архиерея, боярин, в тоже время, всегда считал своим начальником не архиерея, а царя, он зависел во всем от последнего, а не от архиерея, потому, естественно, во всей своей деятельности имел более в виду угодить светскому правительству, а не духовному. При столкновении интересов государственных и церковных, он конечно всегда охотнее жертвовал последними в пользу первых. Очень вероятно, что вступая в должность архиерейского боярина, царский чиновник получал, конечно не гласно, от светской высшей власти инструкции для своей деятельности, указания, как он должен вести себя относительно архиерея, как должен поступать в тех или других случаях, и после давал отчет государю о всей своей деятельности, о таком или ином положении всех епархиальных дел, так что все епархиальное архиерейское управление, в существе, дела находилось под постоянным контролем светской власти и без ее одобрения или неодобрения не могло сделать ни одного самостоятельного шага. Не удивительно поэтому, что назначение бояр к архиереям царем было одною из главных причал, заставив-

— 88

ших соборы 1667 и 1675 гг. признать существование светских архиерейских чиновников в епархиальном управлении явлением не каноническим, противным истинному духу церковного архипастырского управления и вовсе, устранить их от всякого участия в епархиальных делах. Этой реформой архиереи надеялись освободиться из-под тягостного и постоянного, хотя конечно и не официального, контроля над их деятельностью светской правительственной власти и в тоже время думали придать епархиальному управлению большую самостоятельность и независимость от светской власти, которая с устранением светских чиновников теряла чрез это один из главных поводов вмешиваться во все даже мелкие, так сказать, домашние дела архиерейского епархиального управления.

Архиерейские бояре не получали за свою службу при архиереях определенного жалованья; вместо всякого жалованья архиереи давали им в пожизненное владение участки из своих земель в объеме, определяемом самим архиереем. Курбский говорит, что к архиепископам поступали на службу лица знатных фамилий, которые получали от архиереев во владение церковные земли, за что обязывались нести службу при дворе архиерея и отбывать с его земель военную повинность. Стоглавый собор повелевает святителям лишать своих бояр, за неправды и поборы по суду, их боярского достоинства и отнимать у них данные им поместья. До нас дошла одна поместная грамота новгородского архиепископа Леонида, данная в 1574 году его боярину Василию Григорьевичу Фомину. Эта грамота боярину ничем не отличается от обыкновенных поместных грамот, которые архиереи давали своим детям боярским и множество которых дошло до нас. В ней, как и в грамотах детям боярским, после точного обозначения самого поместья, пожалованного боярину, о его владельческих правах говорится, чтобы все крестьяне боярина Василия Григорьевича Фомина чтили и слушали во всем и пашню на него пахали, и оброк ему всякой денежной и хлебной давали, чем он вас изоброчит, и он вас ведает и судит по сей нашей жалованной грамоте В конце грамоты находится следующая приписка: «а дано то поместье Василию Григорьевичу на время, до тех мест как его государь царь и великий князь пожалует, здесь в Великом Новгороде велит ему дать поместье и грамота жалованная взяти» ¹),—смысл этой припи-

¹) А. И. I, № 190.

— 89 —

ски мы объясняли выше. Кроме поместий, получаемых от архиереев в пожизненное владение, бояре, в силу системы кормления, на которой была построена светская церковная администрация, получали еще различные доходы от прохождения занимаемой ими должности. Так как главные их обязанности состояли в производстве суда, то они получали известные пошлины от каждого судного дела. В то время, по одному характерному выражению, «каждый шаг в присутствие суда был куплен ценою денег»,—так что доходы бояр от судных дел были очень значительны.

В заключение исследования об архиерейских боярах древней Руси нужно заметить, что, при исследовании, почти исключительно, имелись в виду только бояре московских митрополитов, а потом патриархов, и совершенно ничего не говорилось о боярах других епархий. Это, впрочем, совершенно не вольное, ограничение в нашем исследовании зависит от того, что все сведения, какие только дошли до нас об архиерейских боярах, за самыми незначительными исключениями, относятся только к боярам митрополичьим и патриаршим, так что о боярах других епархиальных архиереев мы можем заключать только по аналогии. Дело в том, что двор и все управление митрополита, а потом патриарха, служили без сомнения образцом для всех епархиальных архиереев, которые во всем конечно подражали митрополитам, и потому у них были, как у митрополитов и потом патриархов, свои бояре, с теми же правами и обязанностями, как у последних. Это несомненно утверждается словами стоглавого собора: «митрополичьим бояром и архиепископьим и епископьим архимандритов и игуменов и игуменей и строителей ни в которых делех не судити.,.. Да митрополиту ж и архиепископом и епископом без царева ведома бояр от себя и дворецких не отсылати» и пр. Из этих слов стоглавого собора видно, что значение в епархиальном управлении, обязанности, круг и образ деятельности бояр при всех архиереях были совершенно одинаковы, так что собор не девает в этом отношении между ними никакого различия. Правда, у простых епархиальных архиереев бояре не могли быть так многочисленны и принадлежать к фамилиям знатным и важным, но это различие очевидно определялось только тем неравенством, какое существовало между митрополитом и подчиненным ему архиереем, а не различием происхождения,

— 90 —

обязанностей и круга деятельности их бояр. Из приведенного постановления стоглавого собора видно так же, что бояре существовали при всех архиереях без исключения. В частности, бояре упоминаются, в дошедших до нас актах, только у следующих епархиальных архиереев: новгородского ¹), ростовского ²), суздальского ³) и казанского ⁴).

________

b) Дьяки. Говоря о боярах, мы показали, что они были постоянными судьями при архиереях и несколько раз из приводимых свидетельств имели случай видеть, что на ряду с боярами, как судьями; всегда упоминаются и дьяки, или в качестве заведывавших письменною частью судных дел, или же просто в качестве помощников бояр. По своему происхождению дьяки были собственно люди не важные и не знатные. Степени низших чинов при царском дворе стояли так: стольники, стряпчие, дворяне, дьяки, жильцы, дети боярские ⁵). Но не смотря на свое очень невысокое положение в чиновной государственной иерархии, дьяки, благодаря крайнему невежеству наших, предков, их безграмотности даже в высших правительственных классах (часто, например, воеводы не умели писать) и особенно их неуменью вести какие бы то ни было письменные дела, с течением времени по своему роду деятельности приобрели очень важное и влиятельное положение в государстве. Они, как единственные присяжные знатоки законов и всяких письменных дел, сделались решительно необходимыми во всех тех случаях, где требовалось знание закона, старины, искусное составление деловой бумаги;—рассмотреть поданную князю или царю бумагу, сделать доклад из нее, указать и сделать выписки подходящих к данному случаю статей законов, составить новую бумагу, написать память, приказ и пр.,—все это было их дело,—это были юристы—практики древней Руси,—люди необходимые во всяком деле, требующем знания законов, старины, письменного канцелярского искусства. Вследствие такого важного значения дья-

¹) П. С. Р. Л. III, стр. 107. VIII, стр. 29. А. Э. 1, № 229. А. И. I, стр. 353 и др.

²) А. Э. I, № 85. А. до. Ю. б. II, № 183.

³) А. И. 1, стр. 367. ⁴) А. Э. 1, стр. 260. ⁵) Древн, вивл. ч. XX.

— 91 —

ков мы видим их при особе государей в качестве их секретарей, в приказах, при воеводах, при посольствах и даже иногда в качестве наместников в различных городах ¹). Государство вполне ясно понимало важное, необходимое значение дьяков при производстве всех письменных дел и потому узаконило, что ни одна бумага не может иметь официального, обязательного значения без подписи дьяков. Мало этого, сознание важного значения и необходимости дьяков во всех делах побудило государство ввести дьяков, не смотря на их очень не высокое происхождение, в государственную думу,— так произошли, вероятно в конце XVI века, думные дьяки ²). Оклады дьякам были поместные, равнявшиеся окладам московских дворян, но так же неравные, как и у последних. Денежное их жалованье в XVII столетии было от 80 до 150 рублей, думных дьяков 200 руб., а потом и более. Так как обязанности дьяков были слишком многочисленны и сложны, то им были приданы низшие чиновники, получившие название подьячих, которые с течением времени разделились на три разряда: старых, средних и молодых, из старых подьячих более искусные производились в дьяки.

Как в государственном, так и архиерейском управлении дьяки занимают также очень видное место. У архиереев были свои дьяки, которые вели все письменные дела архиерея, как княжеские дьяки—при князьях. Они были знатоки не только государственных, но и церковных законов, что требовалось особенностями архиерейского управления. Иоанн III, при походе на Новгород, взял с собою архиепископского дьяка, «умевшего воротити русскими летописцы». Когда придут новгородские послы, говорил ему Иоанн, ты им помяни давние неправды новгородцев: припомни им все, как они в прежнее время изменяли князьям, отцам нашим и делам и прадедам ³). Из того факта, что Иоанн III при походе на Новгород взял с собою архиепископского дьяка, «умевшего воротити русскими летописцы», видно, что архиерейские дьяки считались людьми очень книжными, знавшими русскую старину и умевшими при случае воспользоваться своими знаниями, в которым обращались даже при нужде и князья. Для разъясне-

¹) См. Дмитриева: «история судебных инстанций» стр. 23—44. ²) Древн. вивл. ч. XX.

³) Костомарова: «северно-русские народоправства», т. I, стр. 185.

— 92 —

ния вопроса о монастырских имуществах, поднятого на соборе 1503 года Нилом Сорским и его сторонниками, отцы собора послали к великому князю митрополичьего дьяка Леваша, конечно в виду его отличного знания церковных и гражданских постановлений по данному, вопросу и уменья представить дело в том виде, как того желал собор. Как люди постоянно необходимые для архиереев и близкие к ним, дьяки пользовались большим влиянием и силою во всем архиерейском управлении, при чем дозволяли себе очень много злоупотреблений, именно,—были большею частью страшные взяточники. Некоторые из них приобрели себе этим даже печальную известность. Летопись так объясняет причину удаления Геннадия с архиепископской новгородской кафедры: «начал мзду имати у священников ставления, наипаче советом своего единомысленного любовника и дьяка Михаила Иванова сына Алексеева» ¹). О патриаршем дьяке Кокошилове духовенство говорит в своей жалобе, что «людям его раздавали по полтине и по рублю, и самому рублей по пяти и по шести деньгами, кроме гостинцев меду и рыбы, да еще бы рыба была живая, да жене его переносят гостинцев мылом и ягодами на рубль и больше, а если не дать людям, никакими мерами на двор не пустят» ²). Все бумаги, исходившие от архиереев скреплялись подписью дьяка, которая придавала им официальный характер. В первый раз подпись архиерейского дьяка встречается под уставной грамотой митрополита Киприана Константиновскому монастырю, подтвержденной потом митрополитом Ионою и скрепленной подписью его дьяка Карло ³), и, следовательно, в половине XV века; с этого времени уже на всех архиерейских грамотах мы всегда встречаем подписи дьяков. Кроме дьяков собственно архиерейских были еще дьяки при архиерейских боярах; они всегда присутствовали на суде бояр, для отправления при них письменных обязанностей. Собором 1351 года было постановлено, чтобы дьяки присутствовали на суде архиерейских бояр, писали судные списки, прикладывали к ним свои руки, и потом хранили у себя эти списки в ларце, пока бояре не положат их перед святителями,—подьячим же тех списков не давать. Дьяки принад-

¹) Чт. Общ. ист. 1847 г. № 4, стр. 145. ²) Солов. т. XI, стр. 253. ³) А. И. 1, № II.

— 93 —

лежали к известным фамилиям, в которых это звание переходило по наследству, по крайней мере некоторые фамилии дьяков мы встречаем в конце XV и в начале XVI века при московских митрополитах и за тем в XVII веке при патриархах ¹). Первоначально дьяки назначались на свои должности и увольнялись от них исключительно по произволу епископа, государство не вмешивалось в их взаимные отношения. По как скоро оно сознало необходимость подчинить своему контролю выбор и увольнение важнейших чиновников архиерейского управления—каковы: бояре, дворецкие, то очевидно не могло опустить из внимания и дьяков, которые, по характеру своих обязанностей и деятельности, всегда играли самую видную, а нередко и первенствующую роль во всех делах. Поэтому собор 1551 года на ряду с боярами и дворецкими сделал постановление и о дьяках: «да и дьяков бы им (архиереям) у себя держати, с царева же ведома, которым будет пригоже с бояры всякие дела делати, чтобы было бережно» ²). Тоже утверждается и «запискою о царском дворе, церковном чиноначалии, придворных чинах, приказах» и проч. 1610—1613 г. где сказано, что суд патриарший совершался чрез боярина и дворецкого, с которыми были два дьяка, назначаемые, так же как и боярин с дворецким, государем ³). Со времени учреждения Филаретом Никитичем патриарших приказов, в них, вместе с боярами, заседали и дьяки, на обязанности которых лежало все письменное делопроизводство приказов,—о самой их деятельности в патриарших приказах мы скажем ниже.

Кроме письменных собственно дел при архиереях и их боярах дьяки исполняли, по поручению архиерея, еще и различные частные поручения, иногда и такие, которые вовсе не гармонировали с их прямыми обязанностями. Так дьяки посылались архиереями описывать имение и земли подведомственных им лиц ⁴); они покупали митрополиту по его поручению зем-

¹) Напр. Парфеньевы, Соболевы. Горч. при. № 1. А. до Ю. б. II, № 147— XIV, XVII. А. И. 1, № 154, стр. 268.

²) А. И. 1, № 155, стр. 280. ³) А. И. II, № 855.

⁴) Так в одном юридическом акте говорится: «и митрополит Симон сведав то лувавство, да послал на те земли диака своего введенного Якова Кокухова того всего дозрети и истинно опытати, и Яков опытав

— 94 —

ли ¹); присутствовали при совершении купчих в пользу митрополита в качестве послухов ²); являлись, в качестве представителей митрополичьих интересов, на судебное разбирательство исков в светский суд ³); на патриарших торжественных обедах они исполняли роль кравчих и вообще заменяли собою парадную прислугу ⁴).

Содержание дьяки получали от самой своей должности. Стоглавый собор говорит, что они должны получать в судных делах следующие им пошлины, как они определены в царском судебнике ⁵). Кроме того, они получали пошлины от подписи различных грамот ⁶). Впоследствии дьякам, заседавшим в приказах, давались поместья и определенное жалованье, о чем мы скажем в своем месте.

Говоря о дьяках, считаю не лишним сделать следующее замечание: мы имели случай говорить, что архиереи, в устройстве своего двора и при учреждении различных чинов, брали за образец князя, так что архиерейский двор, со всеми его чинами, представлял из себя довольно верную копию княжеского двора и чинов. По-видимому, этому общему положению противоречит то обстоятельство, что дьяки, как показывает самое их название, имеют чисто церковное происхождение, так что справедливее кажется думать, что не архиереи заимствовали эту должность у князей, а князья у архиереев. Но это едва ли справедливо. Что княжеские дьяки получили свое название от церковных дьяков, это конечно вполне справедливо; но у кого в первый раз, у архиерея или у князя, явилась должность дьяков, как секретарей, этого еще нельзя решить на основании одного только названия. Мне кажется, что должность дьяков, как секретарей, дьяки как чиновники, в

того по старине и по водного князя письменным книгам, что то сею пречистыя Богородицы и святых чудотворцев Петра, Алексия и Ионы и митрополиче изстаринное и отписал то село у Ивана Парфеньева в дом пр. Богородицы» и пр. (Горчакова стр. 54, прим. 1. Подобное же см А. до Ю. б. II, № 217.

¹) А. де Ю. б. II, № 147—VII. ²) А. до Ю. б. II, № 147-XIV, XVII, XIX.

³) Д. Ю. № 12. ⁴) Др. вивл. ч. VI, стр. 310, 315, 320.

⁵) См. о пошлинах в пользу дьяков с судебных дел по судебнику Ивана Васильевича (А. И. 1, № 153. ст. 8, 9, 10, 11 и др.).

⁶) А. И. 1, № 170, 181, 198, 199, 203, 208, 335 и др.

— 95 —

первый раз явились у князей. Самые грамотные и сведущие в письмоводстве люди, в древнейшее время, принадлежали первоначально, почти исключительно, к клиру, и потому было вполне естественно, что князья, для исправления при себе различных письменных дел, брали себе из клира дьяков, как лиц почти единственно в то время грамотных и способных отправлять обязанности писцов. С течением времени обязанности дьяков при князьях сделались официальными, и дьяки превратились в чиновников с определенными обязанностями и правами, но их первоначальное происхождение никогда не забывалось. Это видно между прочим из того, что в дьяки никогда не поступали лица знатных и важных фамилий, несмотря на то, что должность дьяка при князе была очень важною и влиятельною. Таким образом должность дьяков, как чиновников, в первый раз появилась и образовалась при дворе князя, так что архиереи должность дьяков, как чиновников, на обязанности которых лежало все производство письменных дел, заимствовали уже у князя, а не на оборот. Это между прочим подтверждается и тем, что дьяки как чиновники ранее встречаются у князей, а потом уже у архиереев и у последних в то именно время, когда эта должность при княжеском дворе вполне сложилась и получила то значение, какое осталось за ней до самого последнего времени (XVIII века).

__________

Дети боярские. Следующие за архиерейскими боярами и дьяками чиновники, как-то: наместники, десятильники, тиуны и пр. избирались обыкновенно из так называемых архиерейских детей боярских и потом дворян, которые поэтому и входят в предмет нашего исследования.

Под именем детей боярских известен был в России многочисленный класс свободных служилых людей, которые по преимуществу несли военную службу и составляли главное ядро наших армий. Происхождение их объясняется тем, что в древней Руси каждый знатный, богатый человек имел свой многочисленный придворный штат ив разных служилых людей и название детей боярских дано было людям свободным, которые жили у бояр, и составляли их дружину в военное время. С того времени, когда название бояр усвоено было ближайшим к князю лицам, все прочие служилые люди получили тогда название детей боярских, как самое почетное после

— 96 —

боярского звания. На соборе 1566 года при Грозном дети боярские поставляются уже ниже дворян и составляют низший служилый класс людей,—их значение с этого времени упало навсегда ¹). В 1590 году Федор Иоаннович дал звание сына боярского одному казаку. В 1651 году Алексей Михайлович указал раздать жалованье стрелецким и казачьим детям, которых отцы в 1650 году были поверстаны в дети боярские. В 1687 году в это сословие поступил поповский сын,—так что дети боярские были резко разграничены от природных дворян и составляли из себя только класс свободных людей ²). Первоначально дети боярские, как мы сказали, составляли дружины бояр, но со времени Иоанна III они были отобраны у бояр и поступили на царскую службу, составляя войско великокняжеское и потом царское. Дети боярские всегда должны были, по первому призыву являться на войну с определенным числом вооруженных людей. Вооружение и число людей, которых каждый сын боярский обязан был привести с собою, определялось количеством его поместной земли. Сверх сего каждый из них обязан был представить за себя двух порук в том, что он явится по призыву в срок и в определенном вооружении и не сбежит со службы домой или за границу (они составляли между прочим сторожевые, наблюдательные посты, почему бежать за границу им было очень удобно). Государство за их службу давало им поместья, которые не составляли собственности их владельцев, данных поместий нельзя было ни продать ни заложить, ни отдать по душе; помещик имел только право пользования, да и то на время службы. По смерти служилого человека, часть бывшего за ним поместья отдавалась его жене и дочерям до их смерти, или до выхода за муж, или до пострижения; остальное же отдавалось находящемуся на службе, но еще не верстанному особым поместьем сыну покойного; впрочем, если все дети умершего были еще очень малы для службы, то выросши и поступивши на государеву службу, они могли просить, чтобы их поверстали отцовским поместьем; за неимением же в потомстве умершего лиц, годных на службу, поместье отписывалось на государя; точно также имение отписывалось на государя и в том случае, если помещик не являл-

¹) Солов. т. VII, стр. 8. ²) Древн. вивл. ч. XX, стр. 167 и 168.

— 97 —

ся на службу и не мог объяснить своей неявки достаточными причинами. Попятно, что дети боярские, получавшие поместья только в пожизненное владение и имевшие в них единственный источник содержания, находились всегда в безусловной зависимости от государства, и только исправною службою и тщательным исполнением всех предписаний правительства могли оградить себя от потери жалованного им поместья.

Сказанное нами о княжеских и царских детях боярских имеет всю свою силу и относительно архиерейских детей боярских. Мы говорили, что к архиереям поступали на службу свободные служилые люди, из которых многие, нанявшись служить одному архиерею, оставались на службе и при его преемниках со всем своим потомством, так что у архиереев явились с течением времени целые роды служилых людей. Когда же государство название боярина стало усвоят только самым высшим должностным лицам при дворе князя, то и у архиереев все должностные и служилые лица, за исключением самых высших, получили название детей боярских, которые строго отличались от бояр. При московских митрополитах мы встречаем целые роды, детей боярских уже в XV веке, некоторые из них за тем встречаются и в списках патриарших служилых людей. Между тем как Иоанн III отобрал детей боярских у разных частных лиц, он оставил их при архиереях, и самый стоглавый собор, подчинивший царскому контролю выбор и деятельность архиерейских бояр, дворецких и дьяков, в тоже время не сделал никакого постановления относительно архиерейских детей боярских, так что до времени Алексея Михайловича архиереи удержали за собою право не только безусловно распоряжаться ими, но и принимать ь себе на службу, в качестве детей боярских, новые лица, людей всякого звания. Лица, вновь принятые на службу к архиереям и не принадлежавшие к привилегированным сословиям, необходимо занимали при дворе архиерея иное положение, нежели исстаринные дети боярские, потомки свободных служилых людей, поступавших на службу к архиереям. Отсюда естественно явилось с течением времени разделение архиерейских боярских детей на изстаринных и вновь поступавших. Это разделение в первый раз сделано уложением. Оно ясно различило архиерейских детей боярских на «изстаринных», которые получили свое звание по наследству и пользовались, всеми правами, усвоенными детям боярским

98 —

и на вновь принятых архиереями. Последние уже не имели всех прав детей боярских, не могли, например, как изстаринные, покупать себе государственные земли и в тоже время оставаться на службе у архиереев,—они расписывались в этом случае на государственную службу по городам ¹). Очевидно, что разделение архиерейских детей боярских на изстаринных и вновь поступавших вполне соответствовало государственному делению свободных служилых людей на дворян и детей боярских. В государстве дворянами назывались все потомки прежних знатных фамилий, а детьми боярскими— лица не знатные по своему происхождению, отцы которых иногда не принадлежали к свободным классам, но получали свое звание за какие-нибудь особенно военные заслуги ²); так точно и у архиереев потомки прежних свободных служилых людей вполне приравнивались к государственным дворянам, пользовались всеми их правами и считались действительными дворянами; между тем как вновь поступавшие на службу к архиереям лица, по большей части из низших сословий, не-

¹) Уложение говорит: «а которые порозжие поместные земли в московском уезде, и в городех вотчинные земли покупали патриарши и митрополичьи, и архиепископли дети боярские, исстари природные дети боярские, и за ними тем землям и впредь по копле быть в вотчине же. А которые патриарши же, и митрополичьи, и архиепископли и епископли дворовые дети не служилых отцов дети, и не природные дети боярские покупали себе вотчины, и тех патриарших, и митрополичих, и архиепископлих, и епископлих дворовых людей по тем вотчинам написати в государеву службу в городы» (Гл. XVII, ст. 37).

²) Кошихин так объясняет различие между дворянами и детьми боярскими: детей боярских прозвание таково: как в прошлых дивных летех у московского государства была война со окресными государствы, и в то время разные люди сбираны со всего московского государства из всяких чинов людей, и по покою распущены по домам, а иные многою своею службою и полоном освободились от рабства и от крестьянства, и у кого были поместья и вотчины и ныне по прежнему за ними; а у которых людей поместей и вотчин не было, и им за службы и за полонное терпение поместья и вотчины даваны, жилые и пустые, малые, и служмти им было с тех данных поместей и вотчин против прямых дворян было не с чего; так же у которых дворян были поместья и вотчины, а по смерти их те их поместья и вотчины разделены были детем их и от них дети потомуж размножились, а дать им из старых отцовских поместей и вотчин и вновь не из чего, потому ж и царских служеб не служивали и их написали в дети боярские, что безпоместны и малопоместны». (Гл. II, ст. II).

— 99 —

считались дворянами, не пользовались их правами, а получали только название детей боярских, которое указывало на их личную принадлежность к свободному, не податному классу. Собственно дворян особенно много было на службе только у патриархов и у новгородского митрополита, как лиц самых богатых и знатных в ряду других иерархов. У других же, более бедных и менее значительных архиереев, и в позднейшее время настоящих дворян было на службе очень мало, или же и совсем не было; дворяне заменялись у них детьми боярскими, набранными из низших сословий. Указом 1721 года, 30 июля, все дворяне, как при архиерейских домах, так и находившиеся на службе синодального ведомства вытребованы были на смотр в Москву, или в Петербург, и из возникшего отсюда дела оказалось, что дворян в разных службах вовсе не было в домах: архиеп. псковского, митр. казанского, еп. вятского, архиеп. холмогорского, митр. тобольского и в епархии черниговской, и что более всего поместных и безпоместных дворян находилось при синодальном доме и при доме новгородского архиерея; из первого на смотру было дворян не у дел 134 человека, у дел 57 человек; из дома новгородского архиерея было на смотру дворян 149 человек; кроме того, при дворе ростовского архиерея дворян было 47 человек. Варнава, архиепископ холмогорский, но поводу упомянутого указа, между прочим писал следующее в монастырский приказ: «при доме ж его дворян, кроме домовых служителей, которые именуются дети боярския, нет, а те же дети боярския и прочие в доме его не из дворянского чину и первопоставленным Афанасием, архиепископом холмогорским, набраны были из посадских, а другие из крестьянства и из бобылей, и из других холмогорских жителей». От вологодского епископа Павла: «в высылке есть поместные и безпоместные дети боярские, а не дворяне». Четырнадцать служителей дома ростовского архиепископа писали (1722 г.): «что они не из шляхетства, деды и отцы наши служили в доме архиерейском в детях боярских из нижних чинов, а поместей за собою не имеем, токмо определяется на пропитание из дома архиерейского денежное и хлебное жалованье» ¹). Таким образом, с половины XVII века, архиерейские дети боярские самим государственным законодательством различались

¹) Опис. док. и дел. Св. синода, т. I, стр. 515, 517.

100 —

на старинных детей боярских, которые происходили от древних архиерейских дворян, и за которыми государство признавало все права истинных дворян; и на детей боярских, вновь принятых на службу архиереями и происходивших из низших сословий, даже из крестьян и бобылей, и которые, в силу своего происхождения не из «шляхетства», не имели прав настоящих дворян; им-то с XVII века и усвоилось собственно название детей боярских, в противоположность исзтаринным, потомственным детям боярским, получившим специальное название дворян ¹). Кроме указанного деления детей боярских по их происхождению на изстаринных и вновь принятых, Уложение разделяет их еще, по их государственному положению, на три статьи, и за бесчестие каждой из них полагает особую плату, именно: за бесчестье первой статьи 15, второй 10 и третьей 5 рублей. Патриарших детей боярских Уложение ставит ниже детей боярских царских; митрополичьих, архиепископьих и епископьих —ниже патриарших, так как за бесчестье детей боярских царских полагается бесчестье же, патриарших—указанная нами выше денежная пеня, за бесчестье же детей боярских митрополичьих, архиепископьих и епископьих тоже денежная пеня, но ниже, чем за оскорбление патриарших детей боярских, именно: за бесчестье первой статьи 10, второй 7 и третьей 5 рублей ²). Петр Великий прекратил существование архиерейских детей боярских, как отдельного сословия, зачислив их, по большей части, в военную службу. Так, указом 1705 года повелевается: «патриарших дворян и архиерейских детей боярских и монастырских слуг и служебников и всяких чинов людей и их детей, которые в службу годятся... выслать с стряпчими в Новгород тотчас, без всякого мотчания и явить кому надлежит; а в патриарших и архиерейских домех и монастырех оставить самых старых, которые на лошадях сидеть не могут» и пр. ³).

¹) О. Горчаков между прочим говорит: «с полною организацией патриаршего двора при патр. Филарете по образцу царского, все взрослые потомки митрополичьих бояр и боярских детей стали называться патриаршими дворянами, а дети их, малолетние или взрослые, но при жизни отцов,—патриаршими боярскими детьми» (стр. 401) На каком основании о. Горчаков сделал такое различение между патриаршими дворянами и детьми боярскими, он не объясняет, а без объяснения оно решительно непонятно.

²) Гл. X, ст. 93, 95.

³) Горчакова. Прил. стр. 147, № 75. У новгородского архиепископа дворяне

— 101 —

Архиерейские дети боярские обязаны были архиереям службою, в награду за что они получали от архиереев поместья ¹) и разные доходные должности по епархиальному управлению ²). Поместные земли давались архиереями их боярским детям как жалованье за их службу, почему в поместных архиерейских грамотах употребляются обычные формулы выражения: «а как мы своих детей боярских, своим жалованьем, поместьи, учнем верстати», или: повелеваем, говорится в другой грамоте, кормить и поить сестер «с того нашего жалованья, с своего поместья» ³). Поместная система, принятая архиереями, ничем не отличалась от государственной, так что основания для раздачи земель архиереями и самые условия этой раздачи были те же, что и в государственной поместной системе. Поместья, которыми архиереи верстали своих детей боярских, давались только, как это было и при раздаче государственных земель, в пожизненное владение, так что они не переставали считаться церковною собственностью и по смерти владельца снова возвращались архиерею; помещик не мог ни продать, ни заложить, ни отдать по душе, ни вообще каким бы то ни было образом отчуждать данное ему в пожизненное владение поместье ⁴). По смерти владельца, если у него не было детей и родственников, поместье возвращалось архиерею и от

были взяты в драгуны и солдаты (Оп. док. и дел св. синода, т. I, стр. 321).

¹) См. поместные грамоты архиерейским детям боярским. А. И. I, № 183, 185, 186, 201, 244; II. № 25, 32, 83, 191, 281, 315, 330. А. Э. I, № 74 ΙΙІ, № 174, 192. А. до Ю. б. 1, № 44—II, III.

²) Напр. должности десятильников. А. И. IV, № 240; А. 9. III, № 139, 123. IV, стр. 261.

³) А. И. I, № 201. II, № 191.

⁴) Архиерею жалуемое поместьем лицо, обыкновенно, давало запись в роде следующей, данной Борисом Тютшевым м. Феодосию 1461 года: «се аз Борис Матвеев сын Тютшева слепец, что меня пожаловал господин мой Феодосий, митрополит всеа Руси, селом домовым пречистыя Богородицы и своим митрополским на Михайлове стороне, в Суждале, до моего живота, и с всем с тем, что к тому селу из старины потягло, и мне Борису тое церковные земли и митрополские ни жене своей, ни детям своим не дать, ни осваивати, ни менити ни с кем, ни продати, ни отдати никому, зане же то земля церковная пречистыя Богородицы и митрополичи, а после моего живота, то село Михайловская сторона опять в дом пречистой Богородице и господину моему митрополиту с всем, что на ней промышлю серебра и хлеба и животины». А. до Ю б. I, № 118; II. X).

— 102 —

давалось им другому лицу, в противном же случае оно, по большей части, отдавалось его жене и детям ¹). Жене умершего давалась на содержание обыкновенно часть мужниного поместья, которое в случае ее замужества или пострижения отнималась у нее ²); если же имение все без раздела переходило к сыну умершего, то на него возлагалась обязанность из доходов, получаемых с пожалованного поместья, поить и кормить мать и сестер до их замужества ³). Впрочем, раздавая своим детям боярским поместья в пожизненное владение, архиереи в тоже время всегда удерживали за собою право лишать их этих поместий во всякое время, если были к тому, по усмотрению святителя, уважительные причины. Такими причинами по преимуществу были: худое управление пожалованным поместьем, когда помещик вместо того, чтобы правильно эксплуатировать его, заботиться о его заселении, о разработке земли и благосостоянии крестьян, напротив, как тогда выражались «пустошил» его, т. е. притеснял и грабил крестьян, от чего те разбегались, так что поместье пустело, хозяйство в нем падало и оно теряло вследствие этого свою цену,—таких хозяев архиереи лишали их поместий, которые передавались другим ⁴). Точно также архиереи лишали поместий своих детей боярских и в том случае, когда они оказывались неспособными отправлять военную службу вследствие старости или болезни, или когда они умышленно уклонялись от ней ⁵).

¹) А. И. I, № 183, 186.

²) Новгор. митроп. Исидор пожаловал «своим жалованьем поместьем» вдову софийского сына боярского Ивана Жеглокова Ирину «до тех мест, покаместа она замуж не пойдет или в монастырь не устроица», если же она выйдет замуж или пострижется, поместье ее должно было отдать другому (А. И. II, № 315).

³) Так, в одной поместной грамоте сказано: «и мать своя и сестры кормити и поити, до коих мест мать их за муж не выйдет, и сестр своих до возрасту и до замужества кормить и поить... с того нашего жалованья с своего поместья» (А. И. II, № 191).

⁴) Так в одной поместной грамоте новгородского митрополита говорится: «а пожаловали мы преж сего Исака Болотова тем Богдановским поместьем Неелова, жилым, пятью об??и, со крестьяны, и Исак Болотов то свое поместье, живучи, своим бездельным житьем запустошил, и крестьян своих всех насильством разогнал от себя вон из поместья», почему митрополит лишает Болотова поместья и передает его другому лицу (А. И. II, № 281).

⁵) В одной поместной грамоте новгородского митрополита Исидора 1607

103 —

Жалуя своих детей боярских поместьями, архиереи, вместе с этим передавали им и все свои владельческие права на эти поместья, которые таким образом поступали в полное распоряжение жалуемых лиц. Они делались полными господами поступивших в их ведение крестьян и самостоятельными хозяевами пожалованных земель. В послужных и поместных грамотах, выдаваемых архиереями их детям боярским, обыкновенно говорится: «и выбы крестьяне тех деревень нашего сына боярского.... слушались во всем, и пашню на него пахали, и оброк его помещиков денежной и хлебной и всякой мелкой доход ему платили, чем он вас изоброчит, а он вас ведает и судит во всем и расправу межь вами чинит» ¹). Таким образом крестьяне во всех отношениях находились в безусловной зависимости от данного им архиереем помещика, он имел над ними власть судебную, административную, финансовую. В некоторых поместных грамотах прямо говорится, что в суд и во все управление помещика никто не должен вмешиваться ²) из среды архиерейских чиновников. Впрочем указанное независимое положение поместного владельца относительно архиерейских чиновников, конечно, не исключало контроля со стороны архиерея над характером управления и пользования имением, тем более, что земельные наделы давались на известных условиях: если поместье давалось уже населенное, то получивший обязан был заботиться о его хозяйственном благоустройстве и процветании, а не «пустошить» его, под угрозой лишения поместья; если же отдавались во владение пустоши, то получившие их обыкновенно обязывались пустоши возделать, призвать крестьян и устроить

года сказано: «а отдано то Суботино поместье Саблина девятому Саблину, потому что Субота стар и болен и впредь Государевы царевы и великого князя Василия Ивановича всея Русии и софейские службы служити не хочет; и в прошлом 115 году посылан он на государеву службу с Софейскими детьми боярскими вместе на Сиверы, и он недослужив государевы службы, и сбежал наперед иных софийских детей бояреких». (А. И. II, № 83).

¹) А. И. 1, № 201.

⁹) Так в поместной грамоте патр. Филарета боярскому сыну Федору Рагозину сказано: «кто у него Федора в том его поместье живут людей его и крестьян, и вперед учнут жити, и волостели ваши и прикащики тех людей и крестьян не судят ни в чем и не въезжают в нему и не всылают им почто, а ведает их и судит Федор сам или его прикащик». (А. Э. III, № 174).

— 104 —

их здесь, или «учинить их в жиле», как выражались грамоты ¹).

Получая от архиереев в пожизненное владение поместья как жалованье, архиерейские, дети боярские естественно должны были служить при архиереях и нести, по выражению грамот, государеву службу. О последней в поместных грамотах обыкновенно говорится: «и государева царева... и софейская служба, где будет доведется, с того новопридачного поместья служити с софейскими детми боярскими вместе и подати всякие государевы платить без всякого ослушанья» ²) или: «а софейская и государева служба служити с софейскими детьми боярскими, вместе, без ослушанья» ³). Как важна была в глазах архиереев служба государю их поверстанных детей боярских видно из того, что неспособные к службе по болезни или старости, а также умышленно избегавшие этой службы или небрежно и неисправно несшие ее, лишаемы были своих поместий, которые передавались в другие руки. В одной поместной грамоте новгородского митрополита дозволяется одному сыну боярскому усыновить своего шурина под тем лишь необходимым условием, чтобы он исправлял за усыновляемого государеву и софийскую службу ⁴). Государева служба архиерейских детей боярских, о которой так настойчиво говорят все поместные архиерейские грамоты, состояла главным образом в отбывании военной повинности с архиерейских земель. В древней Руси все землевладельцы обязаны были отправлять военную повинность с своих земель, при чем количество людей, выставляемых на службу, и качество их вооружения определялось количеством земли владельца и ее населенностью. Архиерейские земли не освобождались от этой общей повинности всех землевладельцев. Мы знаем, что еще в XIV веке митрополит московский имел своего воеводу, под предводительством которого митрополичьи бояре и слуги ходили на войну по требованию князя. Точно также у новгородского владыки, во время независимости Новгорода, был свой, так называемый владычный полк. В позднейшее время все архиереи выставляли точно также даточных военных людей в царское вой-

¹) А. И. 1, № 244. II, № 330. ²) А. И. II, № 281.

³) А. И. II, № 330. ⁴) А. 1. III, № 105.

— 105 —

ско ¹). Эта военная повинность, которая всегда лежала на архиерейских землях, с XV века, когда бояре уже не несли ее, отбывалась исключительно архиерейскими детьми боярскими; они обязаны были, но первому призыву, в назначенный срок, явиться на войну в определенном вооружении и привести с собою известное число вооруженных слуг, сообразно их поземельному участку, что и выражалось в поместных грамотах обыкновенно словами: «с того новопридачного поместья служити с софейскими детьми боярскими» ²) и пр. Это значило, что каждый поземельный участок был обложен известною военною повинностью, так что с изменением его объема изменялся и объем повинности, т. е. количество людей и качество вооружения всегда было пропорционально количеству земли каждого помещика.

Кроме «государевой», «царевой» службы, состоявшей в отбывании военной повинности с архиерейских земель, дети боярские обязаны были служить и самому архиерею. Эта последняя служба детей боярских была очень разнообразна. Одни из них постоянно жили при архиерее, в его дворе, и несли при его особе или личную службу, или исполняли его разные частные поручения,—они носили название домовых детей боярских и составляли постоянный придворный штат архиерея, они не имели поместий и не назначались на епархиальные должности, а были нечто в роде слуг архиерея, хотя и отличались от них, как людей не свободных ³). Мы встречаем их в качестве писцов при архиереях ⁴), рассыльными с архиерейскими грамотами ⁵), свидетелями при совершении купчих на земли в пользу архиерея ⁶), описывающими, по поручению архиерея, церковные приходы, для раскладки пошлин с различных церквей ⁷); они посылались архиереями в качестве их приказных людей с различными частными поручениями по преимуществу полицейского характера, не занимая при этом

¹) Курбского «сказания», т. 1. стр. 160. Допол. к А. И. I, № 42. А. И. II, №. 98. А. Э, IV, 84 и др.

² А. И. II, № 281.³) А. И. IV, стр. 486. А. до Ю. б. II, № 230. П. С. З. № 1,206.

⁴) А. И. IV, стр. 487. ⁵) А. И. I, № 211, IV, № 60, 109. V, 248. и др.

⁶) А. до Ю. б. II, № 147. ⁷) А. И. I, № 129.

— 106 —

никакой определенной полицейской должности ¹), или исполняли чисто хозяйственные распоряжения архиерея и пр., вообще они постоянно находились при архиерее и не занимая никакой определенной постоянной должности, в то же время исправляли все, что, по требованию обстоятельств, поручал им в данную минуту архиерей.

Самая же важнейшая служба архиерейских детей боярских и главное значение их состояло в том, что они назначались на различные должности как по епархиальному управлению, так и по управлению архиерейскими имениями. По епархиальному управлению они занимали должности: наместников, десятильнивов, тиунов, недельщиков или приставов, праведчиков, доводчиков. Значение всех этих должностей, занимаемых архиерейскими детьми боярскими было или судебное, когда они судили все белое и черное духовенство но делам гражданским и уголовным и всех мирян—по делам, уступленным ведению церкви уставами Владимира и Ярослава; или полицейское, когда они, в качестве приставов, производили на месте судебные расследования, давали обвиняемых на поруки, звали и ставили их на суд, производили расправу по определению суда и пр.; или наконец финансовое, когда они, в качестве сборщиков податей, объезжали всю епархию и собирали пошлины с белого и черного духовенства. По управлению архиерейскими имениями они занимали должности иногда дворецких, всегда волостелей, прикащиков, тиунов и пр. Очевидно, что дети боярские играли очень важную роль в архиерейском управлении епархией и церковными землями; все многочисленные должности по епархиальному управлению и по управлению архиерейским двором и имениями находились в их руках, исключая самых высших немногих должностей, которые занимались боярами. Дети боярские в этом случае всегда являлись самыми преданными и верными слугами архиереев, которые с охотою отдавали им различные должности, не оставляя даже места в епархиальном управлении для духовных лиц,—все делалось чрез детей боярских. Последним необходимо было верно и усердно служить архиереям, потому что они находились, во всем, в безусловной зависимости от них, архиерей всегда мог совсем отказать от службы у себя детям бояр-

1) Доп. к А. И. I, № 38, 43. ²) А. И. IV, № 213.

— 107 —

сейм и на место уволенных набрать новых лиц; он мог жаловать их поместьями, и за всякую вину—отнять их у них, а поместья составляли самый главный источник содержания детей боярских,—лишить их поместья значило отнять у них средства к существованию; наконец, во власти архиерея было назначить или не назначить сына боярского на те или другие должности, которые приносили значительный доход занимавшему их. Понятно, что при таком положении дети боярские всегда находились в безусловной зависимости от архиерея и только исправною службою и тщательным исполнением всех его предписаний и распоряжений могли оградить себя от потери выгодной для них службы при архиерее ¹). Последние хорошо понимали указанное положение дел и потому старались всевозможные должности по епархиальному управлению и по управлению имениями передать в руки детей боярских, которые, ради собственной выгоды и обеспечения своего положения, необходимо были всегда на стороне архиерейских интересов.

¹) Нужно заметить, что свободные служилые люди, поступая на службу к архиереям, в качестве их детей боярских, имели обыкновенно свои собственные ранее приобретенные поместья (А. И. I, № 178); многие из них соприкасались с архиерейскими землями, или находились вперемежку с ними, и это повело к тому, что все такие земли, с течением времени были куплены архиереями и сделались собственностью кафедры (А. до Ю. б. II, № 149. XI, Горчакова стр. 54 прим. 1), которая потом и отдавала эти земли в пожизненное владение детям боярским, так что последние, поступив на службу к архиереям, обыкновенно не имели уже своих собственных поместий. Правда, дети боярские могли всегда покупкой приобретать земли в собственность, но для этого нужны были средства. Точно так же они успевали иногда приобретать поместья от государства, но последнее смотрело на это очень неодобрительно, как на злоупотребление и старалось уничтожить его. Уложение говорит: «а которые дети боярские служат во дворе у патриарха и за теми патриаршими детьми боярскими государевым и поместным землям не быть, а поместить их патриарху домовыми землями. А кто патриарши дети боярские какими мерами, или утаяся возмет поместье из государевых земель, и у тех те поместья отнять, и отдать челобитчикам» (Гл. XVI, ст. 66). Таким образом дети боярские во всем безусловно зависели от архиерея и только усердною службою, точным исполнением всех архиерейских распоряжений могли оградить себя от потери жалованных поместий и тех доходов, которые они получали при прохождении той млн другой должности, так как поместья и доходы от прохождения должности составляли главный источник их содержания.

— 108 —

Наместники. В древнейшее время все княжества делились на несколько больших участков, которыми заведывали особые чиновники, носившие название наместников. Как показывает самое название, наместник заменял собою князя. Для каждого участка назначался обыкновенно один наместник, но иногда их было по два и даже по три в одном участке, и тогда они управляли вместе или каждый отдельным участком. Наместники обыкновенно жили в городе и их власть простиралась, кажется, и на весь уезд, приписанный к городу. Предметы управления наместника были, по определению Неволина, следующие: а) вообще сохранение в силе власти князя между жителями; вследствие этого на его обязанности лежало: b) собирание разных податей на князя и наблюдение за точным исполнением разных повинностей; с) охранение общественной безопасности; d) отправление суда гражданского и уголовного ¹). Княжеские наместники с течением времени уничтожились и их место заняли воеводы ²).

У архиереев, как и у князей, точно также были свои наместники по епархиальному управлению; они появились при них еще очень рано и в древнее время всегда избирались из духовных лиц ³). Наместники остались при архиереях до самого позднейшего времени; но после появления светских чиновников они не всегда назначались из духовных лиц, а в большинстве случаев из светских архиерейских служилых людей, так было у митрополитов и в других епархиях. Утвердивши свое пребывание в Москве, митрополиты в то же время не назначали особых епископов для киевской и Владимирской епархий, которые остались в ведении самого митрополита; для управления этими епархиями они обыкновенно назначали своих наместников, из которых один жил в Киеве и управлял от лица митрополита киевскою епархией до самого того времени, когда она сделалась самостоятельною митрополией, после ее отделения от Москвы. Другой митрополичий наместник жил во Владимире и управлял Владимирскою епархией. Он существовал в позднейшее время при патриархах ³). Кроме митрополитов и патриархов московских

¹) Полное собрание его сочинений т. VII, стр. 109.

²) Дмитриева: «ист. судеб. инстанц.» стр. 12.

³) См. выше стр. 9 и 10. ⁴) А. до Ю. б. 1, № 43. А. Ю. № 386-III.

— 109 —

наместники существовали и при других архиереях. Так, у новгородского владыки был наместник в самом Новгороде ¹) в Пскове ²), в великих Луках, Колмогорах и проч. ³); точно так же наместники были и при других архиереях, как это видно из некоторых грамот ⁴).

Наместники заменяли собою самих архиереев и потому самому необходимо должны были назначаться из лиц духовных. Так действительно и было до появления свет. архиерейских чиновников, так было и после, относительно некоторых наместничеств, именно, Киевского и Псковского; между тем как наместники других городов избирались всегда уже из светских лиц. В Киеве наместник был полным представителем митрополита, который сам обыкновенно почти совсем не посещал Киева, так что все управление киевскою епархией лежало исключительно на наместнике. Он должен был «оправдания вся церковная и суды и дела духовные управляти», «должен всяка церковная и духовная дела управляти колика сила, и христовы божия церкви святыми антиминсы новопоставленные освящати», должен избирать и испытывать лиц ищущих священного сана и отсылать их для поставления к сопредельным с киевскою епархией архиереям, на нем лежала обязанность давать суд и, расправу но всем преступлениям лиц духовных, словом: наместник в Киеве по своим правам и обязанностям был тот же архиерей, только ему недоставало святительского сапа ⁵). Тоже самое было и в Пскове. Здесь наместник точно также как и в Киеве был полным представителем власти архиепископа. Последний сам мог являться в Псков только чрез три года, и потому необходимо поручал ведение всех церковных епархиальных дел в Пскове своему наместнику. В грамоте новгородского архиепископа Феофила Псковичам (1477 г.) говорится: «а оставляю вам, сынове, в свое место, на свой святительский суд, и на свой подъезд и на все свои пошлины, наместника своего... и вы к нему на суд приходите и на всякую правду и честь над ним держите по нашему благословению; а вы,

¹) Куницын гл. IX.²) А. И. I, № 284. ³) А. Э. III, № 139.

⁴) А. Ю. № 385-II. № 386—II, IV. ⁵) А. до Ю. б. II, № 167.

110 —

священницы, которые не заплатили подъезда моего, и вы ему платите подъезд наш в дом святей Софеи и мне, чисто, по старине, безо всякого забвения, и корм давайте по старине; а которые не заплатят подъезда моего и аз тем литургисати не велю» ¹). Что наместник новгородского архиепископа во Пскове назначался из духовных лиц, это видно из следующего рассказа второй псковской летописи: «владыка Геннадий присла в Псков боярина своего Безсона, и с ним игумена Евфимья, иже прежде был в Пскове ларником, и в той власти много зла народу учини и смяте всем Псковом, и у посадников и у ябедников и у правых людей того ради Есипа ларника много посекоша дворов, и самого много казнивше выведоша на посечение; он же убеже и пострижеся. И мысляше того владыка Геннадий вместити архимандритом, в себе место правителем Пскову, и того ради посла его с своим боярином, и веляше описати по всей земли псковской церкви и монастыре, и колико престолов и попов всех в число написати; а псковичи не вдашася в волю его» ²). Из этого рассказа летописи видно, что наместник архиепископа в Пскове был духовное лицо и носил сан архимандрита. Известно также, что митрополите Исидор, отправляясь на Флорентийский собор, поставил своим наместником во Пскове сначала архимандрита Геласия, а потом архимандрита Григория.

Если же архиерейские наместники в Киеве и Пскове были лица духовные, то нельзя того же сказать о митрополичем Владимирском наместнике, который, как показывают акты, назначался из светских служилых людей митрополита. Так, в 1518 году Владимирским митрополичим наместником был Юрий Григорьевич Мануйлов ³), бывший потом дворецким у митрополита ⁴). В 1515 году владимирским митрополичьим наместником был Федор Васильевич Тирон из рода Фоминых ⁵). Из всех других позднейших грамот, в которых только говорится о Владимирских митрополичьих, а потом патриарших наместниках, решительно не видно, чтобы они когда-либо избирались из духовных лиц ⁶). Причины,

¹) А. И. I, № 284. ²) П. С. Р. Л. V, стр. 45. ³) А. Ю. № 16.

⁴) А. до Ю. б. II, № 147 XIV. ⁵) А. до Ю. б. II, № 147 X.

⁶) А. доЮ. б. II, № 173 1. IV, т. I, № 43. А. Ю. 386. II. IV. А. Э. I, № 105.

111

почему в одних округах архиерейские наместники были из духовных лиц, а в других из светских, по моему мнению, заключаются в следующем. Киевский, например, митрополичий наместник ведал решительно все церковные дела епархии, как бы самостоятельный епископ, исключая дел, особенно важных, он не относился в митрополиту за утверждением того или другого своего распоряжения по епархиальному управлению, но поступал по собственному усмотрению, заправляя всеми церковными делами епархии и таким образом являлся здесь наместником епископской или собственно духовной власти. У него, как это видно из митрополичьего наказа, на первом плане должны быть дела чисто духовные, «церковная и духовная дела управляти колико сила», и уже после забот по церковному управлению, следовали заботы о «доходех и пошлинах церковных и селех», т. е, киевский митрополичий наместник был главным образом церковный правитель, а не светский. С иным характером является владимирский митрополичий наместник. Если, по отдаленности Киева от Москвы, митрополит не мог сам непосредственно управлять киевскою епархией и принужден был передать свою власть над нею своему наместнику, то этой необходимости не могло быть относительно Владимирской епархии, соприкасавшейся непосредственно с московской. Митрополит вполне свободно сам мог управлять всеми церковными делами Владимирской епархии на ряду с различными округами своей собственной епархии и потому ему не было никакой нужды передавать свою власть, как церковного правителя, в руки наместника. Отсюда необходимо произошло то, что Владимирский наместник явился с иным характером, нежели киевский. Во Владимире он не был полным представителем власти митрополита, потому что все собственно церковные епархиальные дела зависели от самого митрополита, и наместник не вмешивался в собственно церковное управление. На обязанности последнего лежало только ведать гражданские дела духовенства, давать суд мирянам по делам, отданным в ведение церкви; наместник же управлял архиерейским Владимирским домом и всем церковным хозяйством епархии. Очевидно, что митрополичий Владимирский наместник был наместником не духовной, а светской власти митрополита. Этим характером власти Владимирского митрополичьего наместника и объясняется почему он назначался не из духовных лиц, как в Киеве, а из светских. Но

112

мало того, что Владимирский наместник не имел никакой духовной власти, права вмешиваться в дела церковные, он и в решении гражданских дел не был самостоятелен, как киевский наместник, но обязан был представлять их на окончательное утверждение самого митрополита и только в таком случае его приговоры получали законную, фактическую силу. Приведем пример: келарь Сновицкого монастыря подал жалобу владимирскому митрополичьему наместнику Юрию Григорьевичу Мануйлову на Якова Внукова, что тот незаконно завладел монастырскою пахотною землею. Началось обычное судоговорение; судья допросил истца и ответчика, просмотрел доставленные ему тяжущимися сторонами грамоты, выслушал показания свидетелей и за тем, когда кончилось судоговорение, ему следовало бы поставить решение, но, говорит судебный акт, судья «рек-ся доложити о сем государя Варлаама митрополита всея Русии, и список суда своего (запись судоговорения.) пред господином Варлаамом митрополитом положил. И господин Варлаам митрополит всея Русии, выслушав судной список и спросил обоих истцов: был ли вам таков суд, как в том списку написано? И оба истца тако рекли: суд нам, господине, таков был, как в том списку писано». Митрополит велел «оправити» наместнику монастырского келаря ²). Если Владимирский митрополичий наместник в-таких незначительных делах, как спор двух лиц из за клочка пахотной земли, не мог решить сам без доклада митрополиту, то тем более, конечно, он не мог действовать самостоятельно в делах сколько-нибудь более важных, нежели указанное нами спорное дело за обладание пахотным участком земли. Очевидно, власть Владимирского наместника была очень незначительна и ограничена, даже в чисто гражданской сфере и совершенно не приравнима к власти наместника киевского. Кажется, что церковно-правительственные права Владимирского наместника не были шире прав обыкновенного десятильника,—только округ его власти был обширнее. Десятильник заведывал одной определенной десятиной, на которые делился уезд, наместник же наведывал целым городом, в котором жил и, кажется, некоторыми округами, прилегающими к городу. По крайней мере в одной грамоте митрополита Симона (1507 г.) мы встречаем такое

¹) А. Ю. № 16.

113 —

выражение: «а наместницы мои володимерские и тиуны и наместничи десятинники того попа не судят» отсюда видно, что у наместников были свои десятильники, а это дает право думать, что их власть, кроме города, простиралась и на некоторые округи, в которые они посылали своих десятильников. На обязанности же Владимирских наместников лежала вся хозяйственная сторона управления епархией, чем они резко отличались от десятильников. Эта обязанность наместников была едва ли не самою главною, почему они назначались только в такие округи или города, где были архиерейские дома, земли и хозяйственные заведения. Замечательно в этом случае, что Владимирский наместник Юрий Григорьевич Мануйлов был после митрополичьим дворецким, а это показывает, что обязанности его наместнической должности близко соприкасались с управлением архиерейским хозяйством, а не епархиальными делами. Но во всяком случае несомненно то, что владимирское наместничество не считалось особенно видным и почетным в ряду других должностей в архиерейском епархиальном управлении, что видно между прочим и из того, что на эту должность не назначались бояре, а только дети боярские. Так, Юрий Григорьевичь Мануйлов, бывший Владимирским наместником, значится только сыном боярским; Федор Тирон, хотя и происходит из боярской фамилия Фоминых, но сам не был боярином. Вероятно, наместники и при других архиереях, по крайней мере XV века, имели тот же характер, что и митрополичий владимирский наместник, т. е. они избирались из светских служилых людей архиерея, творили суд и расправу по всем гражданским делам над духовенством и мирянами по делам, предоставленным суду и ведению церкви, не имели нрава вмешиваться в собственно церковные епархиальные дела, заправляли архиерейским хозяйством в данном округе и, вообще, были наместниками архиереев, не как духовных архипастырей, представителей собственно церкви, но наместниками, собственно, светской архиерейской власти. Архиереям вовсе не было нужды передавать свою архипастырскую власть в чужие руки; они сами могли заведывать собственно церковными епархиальными делами, и потому уступали своим наместникам только свою светскую власть.

¹) Горчакова прил. стр. 41.

— 114 -

Архиерейские наместники существовали до начала XVII века; последний из них упоминается при патриархе Игнатии; после этого они уже более не встречаются в актах ¹), да и вообще дошедшие до нас акты говорят очень мало об архиерейских наместниках, их обязанностях и деятельности, а это опять показывает, что должность обыкновенных архиерейских наместников, исключая киевского и псковского, не была столь важною и значительною, как это может показаться на основании одного только названия.

d) Десятильники. Стоглавый собор о происхождении десятильников говорит:, «а что в митропольи и в архиепископьях и епископьях, по которым городам и десятинам, искони вечно уставлены и жили десятильники, при великих чудотворцах Петре и Алексие и Ионе, и прежде них, и по них и днесь» ²) и таким образом относит существование десятильников к самой глубокой древности. В первый раз о десятильниках упоминают постановления Владимирского собора 1274 г. ³), но, конечно, они появились несравненно ранее этого собора, вероятно уже при первых киевских иерархах. Известно, что еще св. Владимир дал десятину построенной им в Киеве церкви Богородицы ⁴); по его примеру и последующие князья давали церкви десятину ⁵). Князья устроили епископиям десятую часть от всех своих доходов, которые в древнейшее время поступали к ним натурою. В различных местах своих княжеств князья устроили особые дворы, где складывалось всякого рода добро, получаемое с княжеских имений ⁶). Сюда конечно должны были обращаться и епископы за получением назначенной им князем десятины от всех его доходов и имений, для чего им необходимо было содержать в этих местах особых доверенных лиц

¹) А. Ю. № 386 III, сн. V. ²) А. И. I, № 155.³) Рус. дост. ч. I, стр. 112.

⁴) Даю церкви сей святей Богородица от имения моего в от град моих десятую часть. И положи написав клятву в церкви сей, рек: аще кто сего посудит, да будет проклят. И вдасть десятину Настасу Корсунянину». (П. С. Р. Я. 1, 53).

⁵) Доп. к А. И. I, № 3 и 4. Рус. дост. ч. 1, 82.⁶) Солов. Т. III, 9.

— 115 —

или чиновников, которые бы получали следующую епископу десятину и вместе с тем собирали с известного округа пошлины с прихожан и духовенства в пользу архиерея; это чиновники получили название десятильников. Таково было первоначальное, как нужно предполагать, происхождение должности десятильников. Очевидно, что в первое время они не имели никакого отношения к духовенству и вообще епархиальному управлению, и что их должность имела исключительно финансовый характер. Когда князья перестали, с течением времени, платить архиереям десятину от своих доходов и имений, или заменили ее определенным денежным взносом, то десятильники остались на прежних местах, только обязанности их изменились, или, точнее, сократились. Русское духовенство, по примеру греческой церкви, с древнейших времен должно было платить архиерею известные подати, тем же обязаны были и все прихожане каждого прихода. За десятильниками осталась теперь одна только обязанность собирать подати с духовенства и прихожан в пользу архиерея в том округе, где они жили. Первоначально, но малочисленности христианской паствы, этих округов, которые получали название десятин, было, конечно, очень немного; но с течением времени число их увеличилось и деление епархий на округи под именем десятин сделалось обычным и общим для всех епархий; в каждом из этих округов был особый чиновник, за которым на всегда удержалось название десятильника. С течением времени, когда обязанности архиереев сделались особенно разнообразны и многосложны, когда они уже не могли заведывать лично всеми епархиальными делами, власть и значение десятильников в епархии значительно расширились. Вместе с сбором пошлин архиереи стали поручать десятильникам и надзор за жизнью и деятельностью духовенства, а также и разбор некоторых судных дел, так что десятильники стали заведывать не только финансовым, но еще административным и судебным управлением своих округов, т. е. явились с теми правами и властью по епархиальному управлению, какие они имели до самого конца своего существования.

Десятильники, первоначально, избирались из духовных лиц, как это видно, между прочим, из постановлений владимирского собора, запрещавшего ставить на мзде наместника и десятильника. Да и вообще нельзя допустить, чтобы иерархи-греки, стоявшие во главе русской церкви, вопреки канонам и всей

— 116 —

практике церкви греческой, ввели у нас в епархиальное управление светские лица не только в качестве сборщиков податей, но и с правом административного надзора и суда над духовенством. Десятильники, по крайней мере в митрополии, стали взбираться из светских лиц только после того, как митрополичья кафедра была перенесена в Москву и здесь явились при митрополитах светские служилые люди, которых они допустили к участию в епархиальных делах.

Можно думать, что когда десятильники стали назначаться из светских служилых людей архиерея, то первоначально они были только простыми сборщиками податей, т. е. их должность имела исключительно финансовый характер, так как для управления и суда над духовенством существовали уже духовные власти, которые вдруг не могли быть совершенно заменены светскими лицами,—такой переход был бы слитном резок. Между тем назначение светских служилых людей архиерея на должности десятильников только кап сборщиков податей, помимо того, что представляло значительные выгоды и удобства для архиерея, не имело в себе ничего и антицерковного, так как сбором податей приличнее было заняться светскому лицу, нежели духовному; между тем на значение светских десятильников, не только как сборщиков податей, но и как лиц заведывающих судом и управлением над духовенством, слишком бы противоречило существовавшему дотоле порядку церковного управления, было бы слишком очевидным для всех нарушением основных начал греческого и предшествующего русского церковного управления, не допускавших вмешательства светских лиц в духовные суды и управление, так что светские десятильники только постепенно и незаметно, с течением времени, могли присвоить себе, вместе с правом собирания пошлин с духовенства, и право суда и административного надзора за ним. Это, между прочим, подтверждается и уставною грамотою в. ни. Василия Димитриевича с митрополитом Киприаном, где о десятильниках сказано: «а десятильнику на десятину насед имать за въездное, и за петровское пошлины шесть алтын, а более того не надобе ничто; а имати сборное о Рожестве Христове; а десятиннику имати свои пошлины о Петрове дни». Таким образом о десятильниках, как судьях, грамота вовсе не говорит конечно потому, что в то время судебные обязанности еще не возлагались на десятильников, в против-

— 117 —

ном случае грамота не преминула бы упомянуть и об их судебных обязанностях, как не опустила сказать об их обязанностях по сбору архиерейских пошлин; и сверх того в перечне пошлин, которые шли десятильиику, она не преминула бы упомянуть о пошлинах с судных дел, если бы судом в то время наведывали десятильники. Наконец, из всех позднейших грамот, в которых только говорится о десятильниках, нельзя не видеть, что самою первою и существенною обязанностью десятильников было собирать архиерейские подати, судебные же обязанности возлагались на них только потому, что в древней Руси суд имел финансовый характер,—соединен был всегда с получением известных пошлин, так что архиереи, поручая десятильникам суд, в то же время всегда придавали их должности исключительно финансовый характер.

Таким образом первоначальный характер должности десятильников. когда они стали избираться из светских людей архиерея, был чисто финансовый; они исключительно занималась только сбором податей с духовенства и прихожан в пользу архиерея; когда же именно они присвоили себе право суда над духовенством по всем делам гражданским и уголовным, кроме татьбы с поличным, разбоя и убийства, этого, по недостатку данных, сказать нельзя. Вероятнее всего это произошло не вдруг, а постепенно, в течение продолжительного времени. Во всяком случае, уже в половине XV века мы встречаем светских десятильников не только как сборщиков податей с духовенства, но вместе и как судей его. Так, в жалованной грамоте ростовского архиепископа Кириллову монастырю, 1455 года, сказано «не надобна им моя дань, ни данские пошлины, ни десятильничии пошлины, не судят их (игумена и попов) мои десятивницы, ни пристава на них ни дают ни в чем» ¹). В послании м. Ионы к вятчанам 1456 г. десятильник является доверенным от митрополита лицом, он наблюдает за жизнью и деятельностью духовенства и о всем дает отчет самому митрополиту ²). В

¹) А. Э. 1, № 54.

²) «Многые ден христиане, пишет святитель, с женами незаконно в невенчании живут, а инии деи кончаются, но незаконно, четвертым и пятым свкуплением, а ннии шестым и седмым, один и до десятого; а духовнии их отцы, игумени и попы, божественных писаний неискусни

— 118 —

жалованной грамоте м. Геронтия Благовещенскому и Константино-Еленскому монастырю 1478 года десятильники точно так же являются судьями духовенства ¹). К концу XV и в начале XVI века должность десятильников уже вполне сложилась и определилась, как судей духовенства по гражданским делам и мирян по предметам, предоставленным суду церкви уставами Владимира и Ярослава, как сборщиков податей с духовенства и прихожан в пользу архиерея и, наконец, как чиновников, надсматривающих за жизнью и правильным отправлением духовенством его обязанностей. Самое ясное и отчетливое представление об обязанностях десятильников, до стоглавого собора, дает нам послание новгородского архиепископа Феодосия в Устюжну Железопольскую к духовенству, 1545 года. В этом послании архиепископ говорит: «здесе нам сказывали наши устюжские десятинники», что а) устюжские игумены и священники не радят о церкви Божией, о церковном пении и построении, об учреждении святых икон; b) свадьбы венчают первобрачных и двоеженцев без десятильнича знамени и докладу и вовсе не платят пошлин десятильнику с этих свадеб; с) некоторые из духовенства говорят молитвы вступающим в четвертый и пятый брак; d) венчают «в роду и в племени, в кумовстве и сватовстве»; или, когда муж без всяких законных причин отпускает жену, то обоим дозволяют вступать в новый брак; е) в Устюжскую десятину много приходит из других епархий священников и священно-иноков и здесь служат без ведома и благословения архиепископа, многие отправляются к митрополиту или архиепископу ростовскому и ставятся там в попы хитростию и взявши у них отпускные, приезжают в устюжскую десятину и служат здесь, не представивши ставленых и отпускных грамот архиепископу или его десятильникам, а иные и просто без всяких ставленых

суще, божественных и священных правил неведуще, теми богомерзкими бравы их съвкупляют... благословляю вас чтобы моим десятильником о том великое смотрение иметти за лихого супротивника Божью закону и нашему великому православию тому нашему десятильнику не стояли: занеже он, по наказанию нашему, что которое дело мощно, с вами тамо управит; а чего немощно будет ему тамо управити, и он ко мне отпишет, или, как Бог даст, сам у нас будет и он нам скажет. (А. И. 1, № 267).

¹) А. Э. I, № 105.

— 119 —

и благословенных грамот служат; f) овдовевшие попы, постригшись в монахи, продолжают служить при приходских церквах самовольно, без свидетельства, без обыску, без архиепископского ведома и благословения. И когда за такие дела десятильники начинают отдавать игуменов, попов и дьяконов на поруки, чтобы они стали на суд пред святителя, то они на суд не являются, а десятильников «бьете деи и злословите их не подобною лаею всегда» ¹).

Таким образом обязанности десятильников ко времени стоглава явились в следующем виде: они судили все белое и черное духовенство по делам гражданским и уголовным, исключая татьбы с поличным, разбоя и убийства, которые судили всегда, исключительно, царские чиновники; они судили всех мирян но делам, отданным в ведение церкви уставами Владимира и Ярослава; они собирали пошлины как с прихожан, так с самого духовенства в пользу архиерея; наконец, им принадлежало право административного надзора за всею жизнью и деятельностью духовенства. Обязанность десятильников в последнем отношении была очень обширна: прежде всего они должны были наблюдать, исполняет ли духовенство свои пастырские обязанности, и если они видели со стороны его какие-либо нарушения этих обязанностей, или к ним поступали относительно этого жалобы на священно-церковно-служителей, то десятильники немедленно отдавали виновных на поруки, чтобы те в известный срок стали на суд пред святителем, сами же по духовным делам они не могли давать суда и расправы, вся роль их в этом случае ограничивалась полицейским надзором, отдачею на поруки и донесением архиерею о всем случившемся. Каждый десятильник обязан был наблюдать, чтобы все священно и церковнослужители его десятины имели у себя ставленые грамоты, в которых поэтому и прописывалось, что посвященный священник и диакон, поступая в известный приход, должен наперед предъявить свою ставленую местному десятильнику ²). Точно также священник или диакон при переходе от одной церкви к другой, в пределах одной епископии, или при переходе в другую епархию, не мог отправлять своих обязанностей, не предъявив-

¹) А. И. I, № 998. ²⁾ Образец ставленых гранат. А. Ю. № 385—388.

— 120 —

ши наперед десятильнику так называемой отпускной грамоты, в которой обыкновенно предписывалось получившему ее, по прибытии в новый приход, немедленно предъявить ее местному десятильнику ¹). Десятильники обязаны были за тем смотреть, чтобы вдовые священники и дьяконы, находившиеся при приходских церквах, имели у себя так называемые епитрахильные, а дьяконы—орарные грамоты ²). Все же те лица, которые не имели указанных грамот, немедленно отсылались десятильниками, для решения дела, к самому архиерею. Наконец, на обязанности десятильников лежало: выдавать так называемые венечные памяти ³), т. е. письменное, с приложением печати от десятильники, разрешение священнику повенчать известных лиц; каждая, таким образом выданная, память оплачивалась известными пошлинами, которые поступали в архиерейскую казну ⁴). Обыкновенно приходское духовенство всеми средствами старалось скрыть от десятильника настоящее число свадеб и само пользовалось теми пошлинами, которые шли от памятей в пользу архиерея и десятильника, на что мы не раз встречаем жалобы в архиерейских грамотах ⁵).

Обязанности десятильников, как они сложились до стоглавого собора, последним были значительно изменены, и десятильники после стоглава явились иными, чем они были прежде. Область юрисдикции десятильников до половины XVI века стоглав определяет таким образом: «а что в митропольи, и в архиепископьях и в епископьях, по которым городом и десятинам искони вечно уставлены и жили десятильники при великих чудотворцах Петре и Алексие и Ионе, и прежде их, и по них, и днесь, а ведали и судили весь священнический чин, и все причты церковные и прочих людей, по рядным и по духовным, и в грабежех, опричь духовных дел» ⁶). Из приведенных слов стоглава видно, что ко времени этого собора уже во всех епархиях русской церкви десятильники имели всеми официально признанное право ведать и судить ду-

¹ Образцы отпускных грамот А. Ю. № 389, 390. А. до Ю. б. II, № 219.

²) Образцы епархиальных грамот. А. Ю. № 391.

³) Образцы венечных памятей. А. Ю. № 403, 408.

⁴) А. И. 1, № 155, 241; IV, № 151. А. Э. I, № 195. III, № 109, 175; IV, № 105. А. до Ю. б. 1, № 43.

⁵) А. Э. IV, № 42. ⁶) А. И. I, № 155.

— 121 —

ховенство во всех делах, кроме собственно духовных, Свой суд и расправу над духовенством они производили однолично, только с помощью своих тиунов и доводчиков, что допускало полную возможность злоупотреблений со стороны десятильников, и духовенству приходилось не мало терпеть от их несправедливостей и притеснений. В виду этого, стоглавый собор постановил: «и ныне по тем городом в митропольи, и в архиепископьях, и в епископьях быти десятильником потомуж, а судити им священников и дьяконов, и все причты церковные, и мирских людей, но рядным грамотам и по духовным, и по кабалам, и в поклажаех, и в боех, и в грабежех, опричь духовных дел; а у них быти на суде старостам, священником и десяцкым, по два или по три, да старостам земскым и целовальником и земским диаком, которым царь и государь повелит: и тем старостам и целовальником, и земскому диаку. с тех судных дел списывати противни, слово, в слово, да държати их у себя; а к тем списком десятильники руки свои прикладывают, а их диак земской, или сами старосты и целовальники, к тем судным списком, которые у десятильников останутца, потомуж руки свои прикладывают и печати, чтобы было бережно и тех бы дел не переписывали.... А в которых делех невозможно им тамо управу учинити, и они обоим истцом срок чинят стати перед святители: и святители выслушав список, да потому им управу чинят» ²). Таким образом стоглавым собором утверждено за десятильниками прежнее их право: давать суд и расправу духовенству по всем делам, кроме духовных, и мирянам, по делам, отданным ведению церкви уставами Владимира и Ярослава, так что обязанности их в этом отношении остались те же. Но так как десятильники, при исполнении своих судных обязанностей, допускали множество злоупотреблений, то для их ограничения собор уничтожил одноличный до того времени суд десятильников постановлением, что суд не может состояться, если на нем нет представителей от духовенства и земства, которые должны были контролировать все судебные действия десятильников и в случае не правильного ведения процесса, делать десятильникам внушение, и если они не послу-

I) А. И. I, № 155, стр. 275.

122 —

шают, то доносить о них архиереям и царю ¹). Относительно второй важнейшей обязанности десятильников, стоглав говорит: «а что прежь сего, в митропольи, и в архиепископьях и епископьях, ездили по городом и десятинам десятинники и заезщики, а собирали на святителей дань по книгам, и свои пошлины по грамотам и по книгам по старине, и в том священником и диаконом от десятильников и заезщиков была нужа великаа и продажа». Если собор, зная о злоупотреблениях десятильничьего суда, все-таки оставил его за ними, ограничив их произвол участием в их суде выборных от духовенства и земства, то относительно сбора пошлин десятильниками он, по-видимому, решительно не находит средств ограничить и устранить их злоупотребления в атом отношении, и потому решился совершенно устранить их от этого дела, поручив его выборным десятским священникам, земским старостам и целовальникам: «а отныне и впредь, говорит собор, по цареву и великого князя совету и по соборному уложению, в митрополии, и в архиепископьях и в епископьях десятинникам и заезщикам по тем городом и десятинам не ездити, а уставити по тем городам по всем и десятинам десяцкихь священников, да старост земских и целовальников, которым царь и государь прикажет, и те старосты и целовальники, с теми десяцкими священники, святительскую дань и десятильничи и заезщичи пошлины сбирают по книгам и по грамотам, опричь пустого и льготных жалованных и торханных грамот, до собрав то, отдадут сполна святителем, с году на год, на Рожество Христово, или на сбори; а чего сполна не привезут по книгам, и святителям то велети доправливати на тех земскых старостах, и на поповских и на целовалникех, безпенно, по цареву и великого князя указу» ²). Отменив обязанность десятильников собирать пошлины и возложив ее на старост поповских и

¹) «А учнут десятильники не в правду судити, посулы имати, и делы волочити и продажу чините: и старостам и целовальникам, с теми священники, которые с ними в суде сидят, и земскому диаку, о том им говорити, чтобы судили к правду и посулов неима и, а не послушают их, и старостам о том писати к царю государю, и тем десятильникам от цари и государя и от святителей быти в великой опале а взятое велети на тех доправити втрое, по цареву судебнику, да и десятина у него отняти». (—стр. 276).

²) А. И. I, № 155, стр. 276.

— 123 —

земских, собор за тем отнял у десятильников и право административного надзора за жизнью и деятельностью духовенства, за правильным исполнением ими своих пастырских обязанностей, возложив эту обязанность опять на поповских старост, десятских и пятидесяцких ¹). Правда, собор дозволил десятильникам, когда они вступали в свою должность, осматривать у городских священников и диаконов жалованные, ставленые, благословенные и отпускные грамоты, но постановил производить этот осмотр грамот не иначе, как только в присутствии поповских старост, земских старост и целовальников, которые присутствовали на суде у десятильников. Точно также вновь определявшиеся к церквам священнослужители, или переходившие от одной церкви к другой, обязаны были предъявлять свои грамоты десятильникам, при чем платили им так называемые перехожие гривны, но опять не иначе, как в присутствии выборных старост. Что же касается сельского духовенства, то оно и в этом отношении совсем было освобождено от десятильников, которым запрещалось даже ездить по селам; осмотр всех грамот у сельского духовенства возложен был, вместе с сбором пошлин, на выборных поповских старост.

Таким образом из всех обязанностей десятильников, которые принадлежали им до стоглава, права суда над духовенством и мирянами по известным делам, права собирать пошлины с духовенства и мирян, святительские и свои, права административного надзора за жизнью и деятельностью духовенства, с чем соединялось и право осматривать грамоты у всего городского и сельского духовенства и брать за это пошлины, стоглавым собором оставлены за десятильниками главным образом только судебные обязанности и право осматривать разные грамоты у городского и вновь поступающего к известной церкви духовенства, при чем как самый суд, так и осмотр грамот производился не иначе, как в присутствии выборных от духовенства и земства, так что и в этом отношении власть и значение десятильников значительно стеснялась и ограничивалась. Очевидно, что, по мысли стоглавого собора, за десятильниками должны были быть оставлены исключительно судебные обязанности; они должны были жить постоянно только в городах и составлять из себя постоянное низшее судебное отде-

¹) А. И. I, № 155, стр. 277.

— 124 —

ление для лиц духовных, по всем делам гражданским я уголовным, кроме татьбы с поличным, разбоя и убийства, для всех мирских лиц известной десятины по всем делам, предоставленным ведению церкви уставами Владимира и Ярослава; все же другие обязанности, лежавшие прежде на десятильниках, теперь переданы были поповским старостам, обязанным кроме того контролировать и самые судебные действия десятильников. Нельзя не видеть в этих постановлениях стоглавого собора параллели с реформами Грозного относительно земства; но как последние не имели в себе жизни и скоро потеряли свое значение, так было и с реформами в церковном управлении, в частности—с постановлениями стоглава о десятильниках. Прежде всего постановления стоглавого собора сильно не понравились, конечно, самим десятильникам, которые чрез них лишились своей прежней силы и значения; прежде всемогущий десятильник, гроза и страх всего духовенства, облеченный властью судебною, финансовою и административною, теперь должен был снизойти на степень простого судьи, и то не бесконтрольного, как прежде. Естественно, что десятильники, всеми зависящими от них средствами, старались возвратить себе отнятые у них права и власть над духовенством. Они доносили архиереям, что поповские старосты не сбирают всех, должных архиерею, пошлин с духовенства, что рви скрывают от архиерея различные беспорядки в церковной жизни, что духовенство, вследствие ослабления над ним надзора, допускает, например, совершение не законных браков, за которые ему хорошо платят, но о чем поповские старосты не доносят святителям и проч., словом, десятильники постоянно доносили архиереям, что, с устранением их от сбора пошлин с духовенства и надзора за его жизнью и деятельностью, архиерейская казна постоянно терпела громадный ущерб, духовенство в исполнении своих обязанностей допускало множество злоупотреблений, которые не только оставались безнаказанными, но и неизвестными святителям, отчего вся церковная жизнь расстраивалась. Понятно, что к подобным заявлениям десятильников архиереи не могли остаться равнодушными, тем более, что эти заявления имели значительную долю истины. Духовенство, как податное относительно архиерея, пользовалось всяким случаем не платить ему всех следующих пошлин, поповские старосты, с своей стороны, как члены того же духовенства, связанные с ним общностью интересов и сами не

— 125 —

охотно платившие подати, принимали ближе к сердцу интересы духовенства, нежели казну архиерейскую. Как вышедшие из среды того же духовенства и потому необходимо разделявшие его недостатки, поповские старосты мало обращали внимания на беспорядочную жизнь подведомственного им духовенства, нередко скрывали от архиереев проступки духовных лиц против их пастырских обязанностей, умалчивали о противо-церковных их действиях, особенно относительно дел брачных, когда священники дозволяли себе венчать лица, находящиеся в духовном родстве, или вступавшие в четвертый и даже в пятый брак. Все указанные обстоятельства располагали архиереев к тому, чтобы обойти на практике постановления стоглавого собора о десятильниках и оставить за ними их прежнее значение и обязанности в епархиальном управлении, как ото было до стоглавого собора. К тому же побуждало архиереев и неотразимое влияние всей окружающей их государственной жизни. Хотя Грозный и дал земству известную степень самоуправления; но в тоже время он основным началом московского единодержавия поставил принцип, так характерно выраженный им в словах «а жаловати есмя своих холопей вольны, а казнити вольны ж есмя»,—естественным и необходимым следствием чего была самая строгая централизация, исключавшая всякое земское самоуправление. Церковная жизнь, не могшая стоять вне жизни государственной, по тесной связи с нею, естественно, подчинилась ее влиянию, так что принцип строгой централизации, проникавший все государственное управление и уничтожавший всякую свободу земства, естественно, был во всей силе усвоен и в церковном управлении, где выбор самим духовенством из среды своей поповских старост, основывавшийся на совершенно противоположном принципе— самоуправлении общества, естественно, должен был потерять все свое значение, и самые поповские старосты должны были уступить место назначаемым от архиерея, как центральной, абсолютной относительно духовенства власти, десятильникам, которые таким образом, в силу указанных обстоятельств, должны были получить их прежнее значение, какое они имели до 1551 года. Действительно, все постановления стоглавого собора о десятильниках не имели почти никакого практического значения в последующей жизни. Постановление собора, чтобы десятильники производили суд не однолично, а в присутствии и отчасти под контролем выборных поповских старост,

— 126 —

земских старость и целовальников, кажется, никогда не соблюдалось на практике, по крайней мере, мы нигде не находим указаний на это. Собор вовсе устранил десятильников от сбора пошлин и даже запретил им въезжать в села, между тем на деле десятильники по-прежнему собирали по десятинам свои и архиерейские пошлины, так что почти во всех жалованных архиерейских грамотах различным церквам и монастырям, вскоре после стоглавого собора, десятильники опять являются в качестве сборщиков податей, а о поповских старостах грамоты почти вовсе и не упоминают. Так, в жалованной грамоте новгородского архиепископа Леонида 1572 г. Николаевскому особному монастырю сказано: «не надобе им платить мой подъезд, ни благословенная куница, ни иные никоторые пошлины, так же и десятинники мои корму и дару и всех своих пошлин, с них не емлют» ¹). В тарханной грамоте новгородского архиепископа Александра Сяндомской пустыне 1577 года сказано: «и десятинники мои, и всякие наши посланники, к ним в пустыню не въезжают и не всылают к ним ни по что, и корму и дару и подвод и проводников и всех своих пошлин не емлют ничего» ²). Тоже самое говорят и другие жалованные грамоты архиереев конца XVI века ³). Отсюда мы вправе сделать такое заключение, что десятильники и после стоглавого собора пользовались тем же значением, какое они имели до этого собора, так что поповские старосты, долженствовавшие заменить собою во многом десятильников, если и были, то не имели почти никакого значения в епархиальных делах. Правда, после стоглавого собора мы встречаем в московской епархии вместе с десятильниками и поповских старост, и с тень именно значением, какое придал им собор, т. е. в качестве сборщиков податей с духовенства. Так, в уставной грамоте м. Кирилла о пошлинах с церкви архангела Михаила, в селе Вертлинском, принадлежащем Кириллову монастырю, 1570 года сказано: «который поп учнет у той церкви Архистратига Михаила пети, не надобеть ему мое сборное, ни Петровское, ни к старосте поповскому с тяглыми попы не тянет, а десятинники мои его не судят» ⁴). Тоже говорится в жалован-

¹) А. И. I, № 181. ²) А. И. I, № 197.

³) А. И. I, № 198. 199, 203, 205, 208, 210, 231, 234, и др. ⁴) А. Э. I, № 278.

— 127 —

ной грамоте м. Антония Кириллову монастырю о пошлинах с Рождественской церкви в сель Куралгипе 1572 г. ¹). Но уже в 1576 году мы встречаем посыльную грамоту м. Антония его белозерскому десятильнику, где последнему предписывается: «и как к тебе ся наша грамота придет, и тыбы с тое церкви дани имал один алтын, а иных пошлин ни которых не имал» ²). Напротив, в жалованной грамоте м. Дионисии Кириллову монастырю об освобождении от пошлин Покровской церкви в селе Куликове 1585 года сказано: «которой поп учнет у тое церкви нети, не надобеть тому попу мое сборное, ни Петровское, ни к старосте поповскому с тяглыми попы не тянет, а десятинницы мои того попа не судят» ³). Из указанных свидетельств видно, что в областях, подлежащих юрисдикции московского митрополита, согласно определению стоглавого собора, были избраны поповские старосты с тем, именно, значением, какое придал им стоглав, так что должности десятильников, как судей, и должности поповских старост, как сборщиков податей, в некоторых грамотах митрополитов второй половины XVI века, различаются очень ясно и определенно; между тем в других митрополичьих грамотах того же времени десятильники, а не поповские старосты, являются сборщиками податей. Отсюда можно сделать такое заключение, что и в самой митрополии постановления стоглавого собора о десятильниках и поповских старостах еще в XVI веке не были уже строго соблюдаемы, что сами митрополиты склонялись на сторону прежнего порядка дел и возлагали на своих десятильников обязанности, исполнение которых, по определению стоглавого собора, должно быть возложено исключительно на поповских старост. Как трудно было привести в исполнение постановление стоглава о поповских старостах, это видно, между прочим, из того, что, по соборному приговору 1551 года поповские старосты должны были быть избраны для Москвы ⁴), между тем в1594 году, при Федоре Ивановиче и патриархе Иове, снова является соборный приговор о выборе поповских старость для Москвы ⁵). Понятно само собою, что если уже в XVI веке

¹) А. Э. I, № 283. ²) А. Э. I, № 291. ³) А. Э. I, № 225.

⁴) А. Э. 1, № 232. ⁵) А. Э. 1, № 360.

— 128 —

постановления стоглавого собора о десятильниках и поповских старостах не соблюдались даже в самой митрополии, то в XVII веке эти постановления и вовсе были забыты, так что во всех епархиях, не исключая и патриаршей, десятильники в XVII веке существовали с теми же правами и обязанностями, какими они пользовались до стоглавого собора. В 1601 году игумен Иосифова монастыря, Вассиан, жаловался патр. Иову, что его десятильники в вотчиной слободе Осташковой, на попех церковную дань и свои десятильничи пошлины не по его (патриарха) наказу и не по книгам емлют, и впредь деи той церкви попам без жалованные грамоты от десятильников прожити не мочно» ¹). В царской жалованной грамоте новгородскому митрополиту 1622 г. сказано: «и посылати ему (митрополиту) в те городы и места и уезды своих детей боярских десятилников, и дань церковная софейская казна, подъезд и десятина, и благословенная, и новичные и перехожия гривны и венечная пошлина сбирати по прежнему по книгам... весь причет церковный ведает и судит богомолец наш Макарей митрополит Новгородкий и Великолуцкий сам и его приказные люди и десятинники.... а для укрепления в безчинстве и судных духовных дел во всех городех живут его приказные люди, во весь год, без съезду или как укажет богомолец наш Макарей митрополит» ²). Тоже сказано в другой царской жалованной грамоте тому же новгородскому митрополиту Макарию 1623 г. ³). Таким образом, в XVII веке постановления стоглавого собора о десятильниках и поповских старостах были совершенно забыты, дела шли по прежнему, как было «исстари», т. е десятильники, по старому, единолично творили суд и расправу, по прежнему продолжали сами собирать свои и архиерейские пошлины, надзирали за жизнью духовенства, правильным исполнением им своих пастырских обязанностей и пр. Понятно, что, с восстановлением десятильников в их прежних правах, воскресли и их злоупотребления и всевозможные притеснения духовенства, об искоренении чего так старался стоглавый собор; вместе с этим, конечно, появились снова горькие жалобы духовенства на свое тяжелое, безвыходное положение от притеснений десятиль-

¹) А. Э. II, № 14. ²) А. Э. III, № 123. ³) А. Э. III, № 139.

— 129 —

ников. Но только уже в 1667 году большой московский собор снова обратил свое внимание на это ненормальное положение дел и решился положить ему конец общим постановлением, чтобы светские лица вообще не участвовали в епархиальном управлении. Это постановление собора 1667 года не было однако приведено в исполнение до 1675 года, кроме новгородской епархии, где десятильники вполне заменены были поповскими старостами в 1673 году, как это видно из наказной грамоты новгородского митрополита Иоакима поповскому старосте Собором 1675 года сделано было следующее решительное постановление относительно уничтожения десятильников и замены их поповскими старостами: «а в нашу епархию в городы и уезды, управления ради церковного и всяких духовных дел и ради церковных даней и венечных пошлин и всяких наших патриарших сборов наши дворяне и дети боярские да не въезжают... ведомо учинилось: для тех денежных сборов и церковных даней и для всяких архиерейским доходов, посыланы были в наказы десятильники, наши дворяне и дети боярские, а от митрополитов и архиепископов и епископов десятильниками жь дети боярские и всякие мирские люди, и от них объявилося всякое безчиние, ко священному чину налоги и обругательство и убытки; сверх указных статей имали лишние сборы: того ради тех мирских людей не посылать, а посылать их на непослушников и непокорников, идеже таковии духовного чину обрящутся противницы, и архиерейскому повелению непослушники» ⁴). Таким образом, по смыслу постановления

¹) В этой грамоте новгородского митрополита Иоакима говорится: новгородского уезду, в своея епархии в городех и в пятинах, куда прежь сего для сбору Софийския казны, церковные дани посыланы были десятильники, Софийского дому приказные и дети боярские, на нынешней на 182 год и впредь, по окладным книгам сбирать поповским старостам и закащиком, для того что они десятильники ездячи для сбору церковные дани попом с причетники чинили убытки большие, сверх указанных десяти алтын имали свои десятилничи доходы лишние, и езду, и подводы; ж за десятильничи их доходы и заезд и за подводы указал великий господин преосвященный Иоаким, ныне и впредь сбирать им в жалованье, против церковные дани по окладным книгам; и для того десятильников не посылать, а собрав те деньги привозить в Великий Новгород в митрополичь казенной приказ, вместе с церковною данью, а из казенного приказу те десятилничи доходы отдавать по росписем десятильником, Софийского дому приказным и детем с боярским, с роспискою в жалованье на два годы, кто чем пожалован будет». (А. И. IV, № 240).

²) А. Э. IV, № 204, стр. 261.

— 130 —

собора 1675 года, десятильники решительно устранялись от всякого участия в епархиальных делах, их должны были заменить выборные из духовенства поповские старосты и закащики. Впрочем, не смотря на решительное соборное постановление об устранении десятильников от всех епархиальных дел, оно не скоро приведено было в исполнение, особенно в отдаленных епархиях. Так, в 1697 году мы встречаем десятильников из детей боярских у Игнатия, митрополита сибирского и тобольского, которые дозволяли себе самые возмутительные действия и всевозможные бесчинства по городам и уездам епархии, вызвали всеобщее негодование и жалобы населения, так что издан был особый царский указ, которым митрополиту решительно запрещалось снова посылать по епархии десятильников С этого времени мы уже не встречаемся более с десятильниками, и самое их, ненавистное духовенству, имя исчезло вместе с ними;—десятильничьи дворы по городам были, с течением времени, переименованы в духовные управления.

Десятильники, как это видно из сделанного обозрения их прав и обязанностей, занимали собственно низшую ступень в церковной администрации древней Руси, но, не смотря на это, вследствие своей близости к духовенству, обширности власти над ним, они играли самую видную роль во всем епархиальном управлении и особенно в жизни низшего духовенства, как белого, так и черного. Они судили духовенство, собирали с него подати, наблюдали за его жизнью и правильным исполнением им своих пастырских обязанностей, и таким образом имели над ним власть судебную, финансовую и административную. При такой всесторонней зависимости низшего духовенства от десятильников, последним открывалась полная возможность злоупотреблять своею обширною властью,—и они действительно злоупотребляли ею. Десятильник соединял в своем лице власть административную и судебную, он был в одно и тоже время обвинителем и судиею. При таком положении дел было вполне естественно, что обвиняемое лицо всегда находилось в полной безусловной власти десятильника, а между тем самый суд был одною из доходных статей для десятильника, от каждого судного дела он, по закону, получал известный процент, поэтому, привлекать

¹) П. С. З. № 1601.

— 131 —

к суду как можно более лиц, хотя бы и несправедливо, было прямо в его интересе. Очевидно, что ни одно лицо, подчиненное юрисдикции десятильника никогда не могло считать себя обеспеченным от его произвола и насилия,—он был в одно время обвинителем и судиею, с каждым судным делом был связан его личный интерес. Контроля над судными действиями десятильника, почти никакого не было; он ответствен был за свои действия только пред архиереем, ему одному и можно было жаловаться на незаконные действия десятильников. Но не даром говорит пословица, что «до Бога высоко, до царя далеко»,— архиерей в то время был очень высок и далек для бедного сельского духовенства, тем более, что его всегда облегало целое облако жадных архиерейских служителей, которые пользовались всяким случаем обирать и притеснять духовенство, так что последнее иногда издерживало в Москве все свои средства и все-таки не успевало получить удовлетворения. Как трудно было сельскому священнику получить доступ к самому святителю, это видно из приведенной нами выше ¹) жалобы духовенства, поданной Алексею Михайловичу о патриаршем дьяке Кокошилове. В этой жалобе духовенства, между прочим, говорится и следующее, «перехожая становилась иному беззаступному попу рублей по шести, по семи по десяти и по пятнадцати, кроме своего харчю; волочились недель по двадцати и по тридцати, а иной бедный человек поживет в Москве недель десять и более да и проест рублей пять, шесть и больше и уедет без перехожей; многие по два и по три раза для перехожих в Москву приезжали, а без них попадьи и дети их скитаются меж дворов. И священники отнюдь из воли от церкви к церкви переходят, изо ста не найдется пяти человек попов, которые бы перешли из воли, без гонения, все переходят рыдая и плача» ²) и пр. При таком положении дел было вполне естественно, что десятильник судил и рядил духовенство на всей своей воле, не боясь ответственности за самые вопиющие злоупотребления своей власти,— не под силу с ним было тягаться пред архиереем бедному, загнанному духовенству, и потому суд десятильника, в большинстве случаев, являлся судом Шемяки. О святительских судьях и в частности о десятильниках так говорил

¹) См. стр. 92. ²) Солов. XI, стр. 253.

— 132 —

царь на стоглавом соборе: «у вас же убо святителей бояре и дьяки и тиуни и десятильники и недельщики судят и управу чинят неправо и волочат и продают с ябедники со одного; а десятильники попов по селам продают без милости, и дела составливают с ябедники со одного и церкви от десятильников и от их великих продаж стоять многие пусты без пении и попов нет» ¹). Попытка Стоглава ограничить злоупотребления десятильничьего суда чрез введение в него выборных от духовенства и земства, которые бы контролировали судные действия десятильников, как мы видели, не имела никакого практического значения, так что десятильники и после Стоглава продолжали творить суд и расправу однолично, без участия выборных от духовенства и земства, а потому и злоупотребления их суда остались в прежней силе и прекратили свое существование только вместе с самими десятильниками.

Как ни велики и ни тягостны были злоупотребления десятильничьего суда, но все-таки от них страдало не все духовенство, а только лица, которые подвергались судебному преследованию; от поборов же десятильников терпело все духовенство, без исключения. Десятильники обыкновенно жили по городам, где они имели свои, так называемые, десятильничьи дома, отсюда два раза в год ²) они объезжали свои десятины, посещая все монастыри и приходы, обязанные им и архиереям известною данью Пошлины, собираемые десятильниками в свою пользу, были очень значительны и разнообразны, притом они с течением времени все более и более увеличивались. В уставной грамоте Василия Дмитриевича с м. Киприаном сказано: «а десятиннику на десятину насед

¹) Стоглав, стр. 53. Казань. ²) А. Э. I, № 9, 194, 278.

³) Десятины, на которые делились епархия, вероятно близко подходили к тогдашним уездам, ибо мы встречаем названия: Володимирская, Нижегородская, Ржевская десятина. Вся десятина приписывалась к одной какой-нибудь церкви, которая поэтому и называлась десятильничьею». Домы десятильников обыкновенно строились в городах. В патриаршей епархии мы встречаем десятильничьи дворы в Брянске, Верее, Владимире, Костроме, Переславле—Залеском и пр., встречаем название десатин: Радонежская, Вахонская, Пехрянсвая, Хатунская, Темниковская, Краснослободская и проч. (Оп. архива минист. юстиция Калачова, т. II, № № 23, 33, 50, 81, 125, 127, 128, 141, 156, 196).

— 133 —

имати за въездное, и за Рожественское в за Петровское, пошлины шесть алтын, а боле того не надобе ничего» В уставной грамоте м. Макария о пошлинах с сельских церквей Николаевского Песношского монастыря 1542 года сказано: «а десятильнику моему дает поп на тот же срок, на Рожество Христово семь алтын, за все его десятинничи пошлины, за кормы и за осенний проезд, то ему и с тиуном и доводчиков на весь год, а коли явит тот поп грамоту моему десятиннику на въезд, и он дает ему въезжаго и за явленную куницу пять алтын, то ему и с тиуном и с доводчиком на весь год» ²). В одной жалованной грамоте 1543 года сказано: «да десятинником нашим (дают) за корм и за дар и за все десятильничи пошлины патнадцать алтын и две деньги» ³). В жалованной грамоте м. Антония Кириллову монастырю 1572 г. сказано: «а десятиннику моему дает тот поп, на тот же срок на Рожество Христово десять денег, то ему и за въезжее, и за явленную куницу, и за осенней проезд, и за все его пошлины и с тиуном и с доводчиком на весь год» ⁴). Тоже говорится и в других подобных грамотах ⁵). Десятильники не всегда сбирали свои пошлины деньгами, но иногда и натурою; платеж натурою вероятно был древнейший, а расплата деньгами, как более удобная, введена уже, сравнительно, в позднейшее время ⁶). О десятильничьих пошлинах, получаемых натурою, дает представление тарханная грамота новгородского архиепископа Леонида Николаевскому монастырю, в городе Орешке 1573 года, где количество этого рода пошлин определяется следующим образом: «десятиннику моему Ореховскому дает тот игумен с братьею и весь причет церковный, на всяк год, за хлебы полкоробьи ржи, а за колочи четвертку пшеницы, за пиво четвертку жита, да полоть мяса, не любо полоть ино пять денег ноугородцкая, да за куря и за соль и за крупы две денги ноугородцкие, да коробья овса, да... сена, да гривну ноугородцкую дару» ⁷). Только во второй по-

¹) А. Э. I, № 9. ²) А. Э. I, № 197. ³) А. И. I, № 142. ⁴) А. Э. I, № 285.

⁵) А. Э. I, № № 296, 319, II, № № 14, 17 идр.

⁶) О жалованьи десятильнику и доводчику белками упоминается еще к 1585 г. А. до Ю. б. II, № 177-І.

⁷) А. И. I, № 187.

— 134 —

ловине XVII века все десятильничьи пошлины были повсюду переложены на деньги, и одинаково, во всех епархиях, благодаря особому предписанию патриарха Иоакима. Как можно видеть из приведенных свидетельств, десятильничьи пошлины, были, во-первых, для различных церквей довольно различны, смотря по средствам той или другой церкви; эти средства церквей приводились в известность посредством описей приходов, которые, время от времени, производились особо посылаемыми детьми боярскими; сообразно этим описям и производилась раскладка пошлин по церквам, чтобы, как говорится в грамотах, одним церквам полегчить подати, другим прибавить. Во-вторых, приведенные свидетельства показывают, что пошлины, которые десятильники сбирали, в свою пользу деньгами или натурою, были довольно значительны, и с течением времени все более и более увеличивались, а между тем этими только пошлинами еще далеко не исчерпывались те повинности, которые духовенство несло относительно десятильников. Отдавши десятильникам деньгами или натурою прямые пошлины, духовенство еще обязано было: а) строить и исправлять десятильникам их, так называемые, десятильничьи дворы ¹); во время наездов десятильников духовенство обязано было содержать их со всею свитою на свой счет, давать им подводы и проводников, а когда ехали водою, то гребцов ²). Бак велика была свита десятильника, во время его объездов десятины, видно из того, что одна жалованная грамота 1543 года велит им брать у духовенства корму только на десять коней, и под архиерейскую казну одну только лошадь и одного проводника Очевидно, что содержание десятильника и его многочисленной свиты и прислуги, задаривание и подарки всем

¹) В одной тарханной грамоте новгородского митрополита 1592 г. сказано: «а двор десятилничь в торжку они ставят, с новоторжскижи, посадокими и сельскими попы и диаконы и с причетники, повытно, по своим приходом, по расчету (А. И. I, № 241). В другой грамоте 1592 г да сказано: и в дворовую поделку десятинничу, в Торжок, дают по расчету с Новоторжскими посадскими и селскими попы и с причетники, по вытно, по приходу своему кузмодемьяновскому». (А. И. I, № 249).

²) А. И. 1, № 210.

³) «А конского корму имати им, сказано между прочим в этой грамоте, на девятеро коней полкоробьи овса, да острамок сена... а под нашу казну имати у них нашим заволотцским десятилником одна подвода с проводником». (А. И. I, № 142).

— 135 —

им, корм более десятка лошадей, доставка проводников, или гребцов, требовали очень больших издержек, со стороны духовенства, особенно если десятильник проживал в известном приходе несколько дней, что случалось, по-видимому, не редко, ибо грамоты не раз предписывают десятильникам не ночевать в известном приходе более одной ночи. Кроме этого, десятильники, уезжая, обыкновенно забирали себе на дорогу «свой и конский корм», на что указывают грамоты, наказывающие десятильникам «корму своего и конского в сани не положити».

Все нами указанные пошлины и повинности, которые духовенство отбывало десятильникам, были законные; но десятильники этими законными, хотя очень многочисленными и обременительными для духовенства, податями не довольствовались, но при всяком удобном случае решительно грабили и обирали духовенство, которому зачастую становилось совершенно не в моготу от притеснений и поборов десятильников. Должности десятильников отдавались, обыкновенно, в кормление архиерейским детям боярским; архиерей ближайшим образом требовал от них того, чтобы они вполне исправно без «недобору» собирали с духовенства святительскую дань и в то же время сами кормились от своей должности, не требуя от архиерея никакого другого жалованья за свою службу у него.

Естественно, что десятильники, с своей стороны, употребляли все средства, как можно более и скорее, нажиться от подведомственного им духовенства, при чем всевозможные злоупотребления с их стороны с целью быстрой наживы были очевидно явлением вполне обычным; злоупотребления необходимо вытекали из самой системы, на которой построено было все вообще светское архиерейское чиновничество, именно—из системы кормления. По-видимому духовенство ограждалось от излишних поборов десятильников тем, что вое приходы епархии, со всеми их доходами, были подробно описаны и по этим описям распределялись пошлины с церквей, для чего имелись особые книги. В этих описных книгах подробно обозначалось сколько пошлин архиерейских и десятильничьих нужно было получить с известной церкви, и десятильники, собирая пошлины, обязаны были немедленно записывать в книгу сколько с известной церкви они получили пошлин, так что поверить их и усчитать, по-видимому, было очень нетрудно.

— 136 —

Но, во-первых, для описи церквей и приходов и для раскладки пошлин, получаемых с духовенства, посылались те же дети боярские, которые назначались в десятильники, а нередко и сами десятильники ¹). Во-вторых, грамоты и книги никак не могли помочь делу и были совершенно бессильны против хищнических проделок десятильников, так как писать можно было одно, а брать другое (одно другому не препятствовало). Десятильники так хорошо были поставлены, что им нужно было только пожелать наживаться и обирать духовенство и они могли делать это почти совсем безнаказанно,—уследить все их вымогательства было очень трудно. Они законно могли получать от духовенства подарки ²), и им легко было и все, полученное чрез вымогательство, выдавать за простой подарок, тем более, что обыкновенно не определялось точно, в чем должны состоять подарки десятильникам от духовенства, и потому все полученное чрез вымогательство и насилие могло выдаваться за подарок, качество и количество которого каждый десятильник понимал по своему крайнему разумению. Десятильники могли законно требовать себе корму и содержания, но как было точно определить то и другое? Некоторые грамоты рекомендуют десятильникам требовать себе корму и содержания и даров «не сильно», сколько было в мочь давать духовенству, но понятно, что это не могло сдержать десятильничьих вымогательств, и они, не смотря на увещание грамот, продолжали «сильно» брать с духовенства все, что только возможно было взять с него. Несправедливые, разорительные для духовенства поборы десятильников были очевидно вполне естественным следствием положения десятильников среди духовенства и следствием отсутствия всякого контроля зе правильным исполнением ими своих обязанностей, относительно низшего духовенства. Чтобы видеть, какого рода бесчиния иногда дозволяли себе десятильники над духовенством и мирскими подведомственными им лицами, мы приведем два примера, которые наглядно показывают, до

¹) В одной льготной грамоте новгородского митрополита 1598 года сказано: «а как про тое церковь сыск и дозор десятинников наших у нас будет, и в те поры, по тому дозору, на тое церковь наша дань, подъезд и десятина положити нам из нова, посмотря по пустоте и по приходу тое церкви». (А. И. I, № 234).

²) А. И. I, № 187.

137 —

каких иногда громадных размеров доходили злоупотребления л вымогательства десятильников. Нижегородского Благовещенского монастыря строитель, Симеон с братиею, жаловался патриарху Иову на нижегородского десятильника Андрея Никитина, что тот избил пришедшего в нему монастырского слугу, а бывшего с слугою крестьянина держал в оковах, пока «не вымучил с него два рубля денег», что он также поступил с черным попом: мучил его до тех пор, пока тот не дал ему денег. Этот же десятильник, приехав однажды в монастырь пьяный, стал грабить келью строителя Симеона, таскал его за бороду, грозил зарезать, бил старцев и слуг, гоняясь за ними с ножен. Он совсем избил одного монастырского человека и привез его на свое подворье, где, обнажив его, велел привязать его к сохе, бить плетьми и кистенем, а в полночь выбросил с своего двора. «И им же впредь, писали, в заключение своего скорбного рассказа, игумен и братия, от нижегородских десятильников продажи и насильства без нашие жалованные, несудимые грамоты прожити невозможно» ¹). Другой пример относится к 1697 году, когда десятильники, в силу постановления собора 1675 года, юридически уже не существовали, но фактически, как видно, еще не везде были уничтожены и продолжали действовать в прежнем духе. Вот что говорит указ Петра I енисейскому стольнику о действиях десятильников сибирского митрополита: «ведомо учинялось, что богомольца нашего преосвященного Игнатия, митрополита сибирского и тобольского, домовые дети боярские посланы во все сибирские города и слободы, десятильниками, и те де десятильники градским и уездным людем нападками своими ложными многое чинят раззорение и обиды и налоги, и бив заставляют по неволе девок и вдов говорить ложно на градцких и уездных всяких добрых людей блудное воровство; а по тем ложным (наговорам) с тех людей емлют себе взятки великие; а иных девок разоблокают нагих и груди давят до крови и всякое ругательство чинят; а иные де которые девки и вдовы за такового их десятильников мучительства, в том не винятся и тех девок и вдов они продают таким людям, за каких никто бы дочерей своих не дал, а деньги де берут себе и от того

¹) Иванова «опис. госуд. арх». стр. 243.

— 138 —

градцким и уездным людям чинитца раззорение великое» ¹). Действия, подобные сейчас нами рассказанным, очевидно, возможны были только при полном отсутствии всякого контроля над деятельностью десятильников, при сознании ими возможности остаться безнаказанными за все свои злоупотребления и бесчиния, только в виду того, что подобные этим случаи не раз и не два сходили им благополучно с рук и тем вызывали их на новые, более вопиющие, злоупотребления и бесчиния. Понятно, что при-таких порядках, положение низшего духовенства было крайне стеснительное и бедственное, и невольно вызывало с его стороны горькие, хотя иногда и преувеличенные жалобы на свое бедственное положение, и стремление так, или иначе улучшить его. До нас дошла целая масса жалоб на злоупотребления десятильников, на их невыносимые притеснения духовенству, в которых ярко обрисовываются как злоупотребления десятильников, так и бедственное положение духовенства, страдавшего от этих злоупотреблений. Эти жалобы, обыкновенно, принадлежат или частным лицам, или целым соборам, и мы укажем сначала на жалобы первого рода, а за тем и на жалобы соборов; а так как жалобы первого рода очень многочисленны, то мы приведем только некоторые из них. В 1595 году староста Третьячко Палицын жаловался царю на притеснения митрополичьих десятильников и просил у царя защиты от них; по этому поводу царь писал: «в прошлом деи в 101 году, богомольца нашего новгородского митрополита десятильник Петр Басаргин ему Гретьячку и Никольскому черному попу с братьею насильство чинили великое и кормы имал сильно, без митрополичья указу, а от того деи насильства Никольский Монастырь пустеет, и черные попы, для того, у Николы чудотворца не живут и церковь Божия стоит без пенья: и нам бы его Третьячка пожаловати, от митрополичьих десятильников от всяких обид и продаж и от насильства их беречи велети» ²). В 1601 году, Иосифова монастыря игумен Вассиан писал патриарху Иову, что его десятильники в отчиной слободе осташковой берут лишния пошлины» и впредь деи тое церкви попам без жалованные грамоты прожити не моч-

¹) П. С. З. № 1601, ноября 26. ²) А. Э. I, № 306.

— 139 —

но» ¹). В 1601 году, игумен Кирилло-белозерского монастыря жаловался царю, что митрополичий приказный человек отпустил в их монастырь за один раз четырех десятильков «и те де десятильники приезжали в нам в монастырь трижды, а дары де они свои и митрополичи перед прежними десятильники имали в четверо и больши, да нас же де безчестили» ¹). В грамоте п. Иова 1604 года, Спасскому Арзамасскому монастырю сказано: «били челом игумен с братьею: что де им и крестьяном их от наших арзамазских десятильников чинятся насильство и продажа великая, и на мельнице де их монастырской мелют на себя и на другов своих насильством безденежно, и впредь де им от десятильников прожити и священников призвати немочно, а старцы де и крестьяне от их насильства и продажи разбрелися» ³). В 1631 году новгородскому митрополиту Киприану протопопом с братьею была подана челобитная с изъяснением, что в сельце Дымцове, Городецкого уезда, церковь стояла пуста 36 лет, что призванный потом священник не стал служить тут и ушел, почему «ныне де у той церкве попа нет и боли помирают без причастья, а родильницы без молитвы, а младенцы без крещенья бывают многое время; а от иных де церквей попы к тем их людем и ко крестьяном ходить не смеют блюдясь наших десятильников», в заключение испрашивается свобода от ведения десятильников ⁴). В 1648 году, Елецкая благовещенская пустынь жаловалась царю, что вопреки царской жалованной грамоте «новгородского митрополита десятильники к ним приезжают и кормы и подводы с них емлют многие, и пошлины правят и налоги чинят великие, и от того де они стали разорены и обнищали и одолжали великими долги, погибают до конца» ⁵). Новгородский митрополит Иоаким, в своей наказной памяти поповскому старосте 1673 года, мотивирует устранение десятильников от сбора пошлин с духовенства тем, «что десятильники ездячи для сбору церковные дани попам с причетники чинили убытки большие, сверх указан-

¹) А. Э. II, № 14. ²) А. Э. II, № 17.

³) Ист. рос. иер. ч. III, стр. 263. ⁴) А. до Ю. б. I, № 31-ХХV. ⁵) А. И. IV, № 24.

— 140 —

ных десяти алтын имали свои десятильничи доходы лишние, и езду и подводы» ¹). Наконец, на злоупотребления и насилия десятильников духовенству жалуются и самые соборы. Так стоглав говорить, что «священникам и диаконам от десятильников и заезщиков была нужа великая и продажа», что «десятильники попов по селам продают без милости, и дела составляют с ябедники со одного и церкви от десятильников и от их великих продаж стоять многие пусты без пения и попов нет». Собор 1675 года, совсем уничтожая десятильников, постановил, что так как от десятильников «объявимся всякое безчиние, ко священному чину налоги и обругательство и убытки, сверх указных статей имали лишние сборы, того ради тех мирских людей не посылать, а посылать их на непослушников и непокорников, идеже таковии духовного чина обрящутся противницы и архиерейскому повелению непослушники» ²).

Вследствие всех указанных нами притеснений и насильств, которые десятильники причиняли духовенству, последнее естественно стремилось так, или иначе освободиться от их зависимости; оно обращалось, с этою целью, с жалобами на притеснения десятильников, то к царю, то к архиереям, испрашивая у них жалованных и не судимых грамот, который бы освободили их от ведения и всякой зависимости от десятильников. Великие князья московские, а потом цари охотно брали под свое непосредственное ведение особенно монастыри, которые обращались к ним с просьбою освободить их от зависимости архиерейских чиновников, для чего они выдавали жалуемым монастырям особые грамоты, в которых обыкновенно говорилось, что епископ и его чиновники «братию известного монастыря, кроме духовных дел, ни в чем несудят, и пошлин не дают ничего, владычным десятильникам и всем его людям запрещается въезжать в монастырь, брать в нем подводы и корм», так что монастыри, получившие такие грамоты совершенно освобождались от всякого суда и ведения местного архиерея и его чиновников, исключая дел чисто духовных, которые поступали на суд епископа, о чем всегда и говорилось в грамотах ³). Обыкновенно

¹) А. И. IV, № 440. ²) А. Э. IV, стр. 461.

³) А. И. I, № III, 145, 141; III, № 94, 95, 104, 143. А. Э. 1, № 54, 71, 85, 105,

— 141 —

лица, освобожденные царскими грамотами от ведения архиерейских чиновников, судились во всех делах, кроме духовных, сначала непосредственно самими князьями, а потом в «Приказе Большего Дворца» княжескими или царскими чиновниками ¹). Так было «о времени Иоанна III до Алексея Михайловича. При последнем учрежден был специальный, так называемый, монастырский приказ, несколько раз закрывавшийся и открывавшийся, ведению которого подлежали все духовные лица и все монастыри, изъятые из архиерейской юрисдикции. Кроме монастырей, от зависимости архиерея и его чиновников исключались еще все церковные причты царских сел на основании особых жалованных и несудных царских грамот, в которых обыкновенно писалось: «а митрополичи десятильники и заезщики и всякие пошлинники тех попов и дьяконов и всего причту церковного не судят ни в чем, ни въезжают, ни всылают в ним ни почто, ни пошлин с них ни которых не берут, ни осеннего объезду, ни десятильнича корму, ни доводчивовы пошлины, ни сборного, ни благословенные куницы, ни письменные, ни зазывные пошлины не емлют; а в духовном деле судит тех попов и дьяконов сам митрополит». Пошлины, которые шли с царских сел в пользу архиерея, собирались царским сотским или посельским, или каким-нибудь другим лицом, которое и передавало их потом архиерейским десятильникам ²). Даже выбор и поставление священников в царские села не зависели от архиерея, его дело было только посвятить присланного к нему кандидата на священство, по крайней мере стоглав относительно этого говорит «тако же и дворецкие и дьяки и во Пскове наместник владычень ставят сами попов к ружным церквам и на них и на всем причте церковном великие же деньги емлют, а того не испытают, который грамоте горазд и чувственн, и достоин священнического чину, только того и пытают, кто им больше денег дает». Собор постановил, чтобы «дворецким и наместником и дьяком избирати священников и дьяконов к ружным церк-

176, 214, 218, 287, 293, 296; IІ, № 11, 16, III, № 114. А. Ю. № 24. А. до Ю. 6. I, № 30-V и др.

¹) А. И. I. № 125, 141; II, № 58, 69, 77, 86; III, № 94, 104, 123, 113 и др. А. Э. I, № 259, 329; II, № 16; III, № 89 и др.

²) А. И. I, № 149; II, № 77; III, № 123; А. Э. III. № 67, 89 и др.

— 142 —

вам искусных и грамоте искусных, а от того им денег и мзды не имати» ¹). Таким образом, благодаря жалованным грамотам высшей светской власти, большая часть монастырей, и все ружные церкви были освобождены от ведения и всякой зависимости десятильников и вообще всех архиерейских чиновников. Архиереи, конечно, с своей стороны очень неблагоприятно смотрели на стремление монастырей и приходских церквей освободиться с помощью жалованных царских грамот, от их ведения и суда, они видели в этом посягательство на свои святительские права, нарушение правильного церковного управления, так как чрез это действительно вносилось во всю церковную жизнь и отношения запутанность, рознь и беспорядочность в духовной жизни монастырей, отчужденных от непосредственного контроля и управления высшей духовной власти. Свой взгляд на такое ненормальное положение дел иерархи высказали в следующем постановлении стоглавого собора: «а что по монастырем у архимандритов и игуменов и у строите лев, царевы жалованные грамоты, а в них пишет: не суднти владыкам архимандритов и игуменов, ни попов, ни черньцов, ни всякого причта церковного: и те грамоты давани кроме священных правил, впредь таким грамотам не быти» ²); но это, по-видимому, очень решительное постановление собора в последующее время не имело практического значения; царские жалованные и несудимые грамоты выдавались монастырям и приходским церквам, по прежнему без всяких ограничений, до самого конца XVII века, или до реформ Петра.

Само собою понятно, что в виду открыто высказанного русскими иерархами признания царских жалованных грамот монастырям противоречащими священным правилам, только те монастыри решались просить царя освободить их от зависимости епископа и его чиновников, которые надеялись себе найти поддержку при дворе и достигнуть своей цели, не смотря на противодействие архиереев, т. е. монастыри богатые и чем-нибудь знаменитые. Что же касается беднейших монастырей, и обыкновенных приходских церквей, то им оставалось или до конца терпеть насилия и притеснения десятильников с клевреты, или просить жалованных и несу-

¹) Стоглав стр. 176. Казань 1869 г. ²) А. И. I, № 155, стр. 972.

— 143 —

димых грамот у самих архиереев, которые, как они хорошо знали, не охотно и редко давали подобные грамоты. Во так как притеснения десятильников часто превышали возможность всякого терпения, то бедное духовенство, не смотря на все трудности и даже риск подобного дела, решалось наконец открыть архиерею свое тяжелое положение, вследствие притеснений десятильников, «и впредь де им от десятильников, обыкновенно писалось в челобитных грамотах, прожита и священников призвати не мочно, а старцы де и крестьяне от их продажи и насильства разбрелися»; другие писали, что от десятильников «разорены и обнищали и одолжали великими долги, погибают до конца». И эти жалобы, что от притеснений и насильств десятильников «прожити и священников к церквам призвати немочно» не всегда были преувеличением, с целью разжалобить архиерея, но чаще выражали самую действительность, так как десятильники своими притеснениями действительно отгоняли духовенство от церквей, которые по целым десяткам лет стояли пустыми и никто не решался поступать к ним, «блюдяся десятильников» ¹). Вследствие таких заявлений со стороны притесняемых причтов, вследствие очевидной невозможности существовать им от насилий и поборов десятильников, архиереи давали некоторым из них свои жалованные, тарханные, несудимые грамоты. Одни из этих грамот совершенно освобождали известный приходский причт или монастырь от суда и всяких поборов десятильников. В жалованной, например, грамоте Ростовского архиепископа Кириллову монастырю 1455 г. говорится: «не надобна им моя дань, ни данскые пошлины, ни десятилничии пошлины, не судят их (игумена и попов) мои десятинницы, ни пристава на них не дают ни в чем» ²). Таким образом этими грамотами совершенно уничтожалась судебная и финансовая зависимость приходских причтов и монастырей от десятильников и они (причты и монастыри) подчинялись в этом случае непосредственно самому архиерею: «а кому будет искати чего на игумене и на попе и на дьяконе, ино их сужу аз сам владыка такой то», или: «а ведают меня владыку... игумен с братьею сами собою», обыкновенно писалось в заключение грамот. Освобождая жалуемые

¹) А. И. I, № 232-238 и др. А. до Ю. 6. I, № 31-ХХV.

²) А. Э. I, № 54, 71, 85, 168, 176, 214, 293 идр. А. И. I, № 181, 197 и др.

— 144 —

причты от суда и поборов десятильников, архиереи в тоже время не освобождали их от административного надзора последних,—во всех почти грамотах обыкновенно писалось: «а кого тот поп венчает в роду и в племени и в кумовстве и в сватовстве, или иное на него и весь причет церковный будет каково дело духовное, и наши десятинники и недельщики дают их на поруки в тех духовных делех, безурочно, всегды; а от поруки не емлют же ничего» ¹). Иногда же архиереи не освобождали жалуемый причт и от суда десятильников, а только исключительно от их поборов ²). Кроме грамот несудимых, освобождавших жалуемых от суда и поборов десятильников, существовали еще очень разнообразные льготные грамоты, так или иначе облегчавшие бедственное положение причта. Одною из самых обычных льгот было: замена всех мелких архиерейских и десятильничьих пошлин взносом определенного количества денег. Так в одной жалованной грамоте сказано: «в наш подъезд и в благословенную куницу, и за казенные пошлины, уроком, по пяти алтын в год, за все про все, а в десятилничь корм, и в дар, и во все десятинничи пошлины, давати им по пятиж алтын на год, за все про все» ³). Или: «и аз ныне пожаловал, для игумена Кирилла с братьею, своей дани и десятинничи и заезщиковы пошлины сложил тринадцать алтын» ⁴). Такая замена всех пошлин взносом определенного количества денег за один раз существовала еще в XIV в. ⁵), часто встречается в грамотах XV и XVI века ⁶), но во все это время такая мера была только частною и исключительною, как льгота для бедных причтов, и только с XVII века, благодаря распоряжению патриарха Иоакима, она сделалась общею для всех церквей всех епархий, тогда все вообще очень мелкие и разнообразные архиерейские и десятильничьи пошлины были заменены определенным денежным взносом ⁷).

¹) А. И. 1, № 142. ²) А. Э. I, № 137, 294, 319 и др. ³) А. И. 1, № 142, 208.

⁴) А. Э. I, № 272. ⁵) А. Э. Ι, № 9.

⁶А. И. I, № 170, 198, 199, 205 идр. А. Э. I, № 197, 285, 296, 319; II, № 14, 17 и др.

⁷) А. И. IV, № 195, 240. Колачева «опис. арх. минст. юст.» ч., I, в приложении.

— 145 —

Сущность рассматриваемой льготы состояла в том, что одновременный и определенный денежный взнос устранял лишние поборы десятильников и их обременительные для духовенства наезды за сбором пошлин, тем более, что в большинстве случаев с упомянутою льготою соединялась и другая, именно: десятильники не имели права для получения пошлин въезжать в жалуемый приход, пошлины доставлялись самим причтом или в город десятильникам ¹), или прямо архиерейскому казначею 2), в том и другом случае духовенство избавлялось от наездов десятильников. В некоторых грамотах причты освобождаются от взноса только архиерейских пошлин, но не освобождаются от пошлин, ведения и суда десятильников ³); или же и от архиерейских пошлин освобождаются только от некоторых, но не от всех ⁴). Иногда грамоты дают свободу причту от архиерейских чиновников только на несколько лет, например, напять ⁵). В некоторых грамотах архиереи старались ограничить требовательность десятильников и их притеснения духовенству, во время разъездов их по десятине, предписаниями, в роде следующих: десятильники должны ночевать в известном приходе только одну ночь, корм требовать только по силе, что случится, не брать денег за корм, определяется даже количество корму для лошадей, находившихся под десятильниками, повелевается им «корму своего и конского в сани не положити», приезжать однажды в год и проч. ⁶). Вообще жалованные грамоты архиереев различным приходским церквам и монастырям были очень разнообразны по тем льготам, какие предоставлялись в них жалуемым причтам, как относительно пошлин и суда, так и относительно различных мелких повинностей. Укажем для примера еще на некоторые из этих мелких льгот. Одним церквам грамоты дают право венчать свадьбы без знамен десятильника ⁷); другой церкви напротив поставляется в обязанность венчать свадьбы не иначе, как взявши знамена у десятильника ⁸). Одна церковь освобожда-

¹) А. И. 1, № 203, 205, 224, 239, 240 и др.

²) А. И. І, № 170, 189, 198, 199, 208, 231; А. Э. I, № 107; II, № 14.

³) А. Э. I, № 202, 291, 319 идр. ⁴) А. Э. I, № 128. ⁵) А. доЮ. б. I, № 31-XXIV.

⁶) А. И. I, № 142, 150, 208 идр. ⁷) А. Э. I, № 290, 325. А. И. I. № 241. ⁸) А. И. I, № 240.

— 146 —

ется от обязанности доставлять подводы и проводников посыльным архиерейским детям боярским ¹), напротив в жалованной грамоте другой церкви говорится: «подводы и проводники под наших посланников дают» ²). За явку жалованных грамот, имевшие их по большей части обязывались платить десятильнику алтын ³), но некоторые причты освобождались и от этой повинности ⁴); или одни из причтов освобождались от обязанности ставить десятильничий двор ⁵), другие же не освобождались ⁶). Одною из обычных льгот было назначение судебных сроков для явки в суду, обыкновенно сроков назначалось или один в году ⁷), или два ⁸) и очень редко три ⁹). Некоторые привилегии, даваемые архиерейскими жалованными грамотами были довольно оригинальны; в одной такой грамоте указывается например на такую привилегию: «а с тяглыми попы тот Дмитриевской поп ни во что не тянет, и в старосты и в десяцские поповские того Дмитриевского попа не емлют, для продажи» ¹⁰).

Но очевидно, что все эти разнообразные, более или менее важные, льготы имели характер случайный, временный и местный и потому самому не достигали своей цели. Корень зла заключался не в тех или других злоупотреблениях частных лиц, но в самой системе, на которой построена была светская церковная администрация, в частно владельческом характере архиерейского епархиального управления, когда архиерей видел в каждом духовном лице, кроме пастыря и служителя церкви, еще своего тяглого человека, обязанного ему взносом известных податей. Вследствие этого, все частные меры к облегчению бедственного положения духовенства, к поднятию его нравственного уровня, в общем не имели и не могли иметь никакого серьезного значения, и духовенство, при-таких порядках, всегда оставалось приниженным и беззащитным от произвола и всевозможных притеснений с стороны архиерей-

¹) А. И. I, № 233. ²) А. И. I, № 240. ³) А. И. I, № 181, 208.

⁴) А. И. I, № 197. А. Э. I, № 248. 296 идр. ⁵) А. Э. I, № 296. ⁶) А. И. I. № 241.

⁷) А. И. I, № 150, 170, 197, 203, 205, 208, 224, 231. ⁸) А. И. I, № 189, 198, 199 идр.

⁹) А. Э. III, № 178. ¹⁰) А. И. I, № 205.

— 147 —

скях чиновников. Без коренной реформы его отношений к архиерею невозможны были и самые изменения в положении духовенства в лучшему; а такая реформа отношений, сложившихся в течении веков и в силу своей давности сделавшихся в глазах всех вполне нормальными и законными, очевидно, могла совершиться с большим трудом и очень не скоро, так что духовенство, естественно, и не мечтало пока и не ожидало от архиерея ничего большего, кроме какой-нибудь несудимой или льготной грамоты, тем более, что и на них архиереи были не особенно тароваты, получить их удавалось очень не многим, более счастливым, большинству же оставалось только терпеть и ждать.

Но когда духовенству не под силу было более терпеть и выносить свое тяжелое положение, когда оно решительно не могло рассчитывать получить жалованную несудимую или какую-нибудь льготную грамоту от царя или архиерея, когда у него не доставало более сил сносить обиды и насилия властвовавших над ним архиерейских чиновников, оно выведенное из терпения, решалось иногда на открытое сопротивление десятильникам, и в этих случаях расправлялось с ними и их свитой собственноручно, при чем, замечательно, духовенству помогала иногда в этом занятии и паства. Так, митрополит Иона жаловался верейскому князю Михаилу Андреевичу (после 1450 г.), что поп, у которого остановился десятильник его с свитою «с теми твоими городскими людьми, пришед, того моего боярина Юрия конушего (десятильника) самого убили в угол, а дворян моих перебили, а били, сказывают, на смерть» ¹). Духовенство Устюжны Железопольской не только ни в чем не слушалось десятильников, но и не являлось на суд в святителю и не давалось на поруки десятильникам: «вы нас в том ослушались, писал святитель, и наши грамоты собе в презорьство положили есте», десятильников за то, что они требовали духовенство на суд и отдавали на поруки, «бьете деи и злословите их неподобною лаею всегда» ²). 1622 года, новгородский митрополит Макарий жаловался царю, что «Колмогорьские, и Важские, и Каргопольские и тех городов в уездех по монастырем архимандриты и игумены, и по мирским храмом попы и дьяковы, и церковные причетники и земские люди его богомольца нашего

¹) А. И. I, № 50.²) А. И. Ι, № 298. (1541 г.).

148 —

и его приказных людей и десятильников ни в чем не слушают и во всяких духовных делех под суд не даются и ставятся сильны» ¹). 1612 года десятильник Булата Ковезина жаловался, что «поп Шестой был в старостах поповских во многие годы и книги церковной дани даны ему при митрополите Филарете, да и прежних годов книги у него; и тот поп Шестой того наказу не послушал, книг мне не дал и церковные дани с тое церкви, у которые он служит, и ни которых пошлин не платил, учинился силен, и иным попом не велел платити церковные дани и всяких пошлин, и меня безчестил во всем» ²). В одной царской жалованной грамоте 1688 года сказано: «той (псковской) епархии священники и посадские люди, церковные старосты, против изложения святейших вселенских патриархов и по грамоте святейшего патриарха и по выписи, чинятся ему преосвященному митрополиту (Маркеллу) противны и во всем не послушны, и данных денег с дворового числа и с угодей давать не хотят» ³). Таким образом открытое восстание духовенства против суда и власти десятильников, против их поборов и тяжести архиерейских пошлин вообще, случалось всегда, начиная с XV и до самого конца XVII века, при чем на сторону духовенства становились иногда прихожане и помогали ему побить десятильников; иногда восстание против десятильников обнимало целые уезды; иногда во главе восставших стояли местные духовные власти—поповские старосты, возбуждавшие подведомственное им духовенство против десятильников и их поборов. Конечно, все эти восстания духовенства против тяжести архиерейских пошлин и поборов десятильников, как и всякие случайные, местные вспышки приниженных классов, вели в конце к тому, что восставшие усмирялось и их положение за тем еще более ухудшалось. Борьба, очевидно, была не равная и необходимо должна была кончаться всегда полным поражением возмутившихся причтов, тем более, что в подобных случаях святители не прочь были прибегнуть в помощи светской власти, в форме светских полицейских чиновников и даже воинских команд. В грамоте митрополита рязанского и муромского Илариона

¹) А. Э. III. № 123. ²) А. Ю. № 49. ³) А. И. V, № 172.

— 149 —

1657—1673 г. к Воину Калинниковичу говорятся, что он посылает в Шацкой уезд, где многие приходы и села разорены казаками, своего казначея старца Тарасия с детьми боярскими, чтобы они церковные приходы и села обложили данью вновь «и будет которые попы и дьяконы и причетники церковные казначею нашему и старостам нашим поповским и детем боярским в чем будут чинитца непослушны и тебе б Воину Калинниковичу,. нашего ради благословения, пожаловать: на тех ослушников казначею нашему и детем боярским и старостам поповским давать своих приставов сколько человек пригоже» ¹). В инструкции поповским старостам патриарха Адриана сказано: «на прошлые годы по доимочным книгам с жилых данных церквей и с пустовых церковных земель оброчные и пошлинные деньги сбирать старостам поповским неоплошно с великим радением, а буде кто в платеже данных или оброчных денег учинится силен, и по таковых, взяв у воеводы стрельцов и пушкарей и рассыльщиков, сколько человек пригож, и посылать, и те доимочные деньги на них править без всякия поноровки». ²). Очевидно, что патриарх, предписывая собирать недоимочные деньги с церквей «без всякия поноровки», с помощью военной команды из стрельцов и пушкарей, мало походил в этом своем распоряжении и и архипастыря, на духовного главу, отца и наставника подчиненного ему духовенства и вряд ли в подобных действиях руководствовался архипастырскими отношениями к духовенству, видел в нем что-либо иное, кроме тяглых своих людей, с которых непременно должен был получить известные недоданные ему когда то пошлины, хотя бы для этого и пришлось употребить в дело военную команду. Но понятно само собою, что обвинять за подобные отношения к духовенству патриарха Адриана, или вообще какое бы то ни было определенное лицо, было бы решительно несправедливо, так как подобные отношения иерархов к духовенству слагались веками, совершенно незаметно и несознательно, под, давлением независящих от них исторических обстоятельств, которые мы указали в своем месте.

¹) Древн. грам. и акты Рязан. края, собр. Пискаревым № 32.

²) Ст. 50. Древн. вивл. ч. XV.

— 150 —

е) Тиуны. Происхождение названия тиун объясняют очень неодинаково: одни из исследователей производят это название от Thungini, чем у салических Франков назывались сельские судьи, и в таком случае тиунам придается чисто судебное значение. Розенкампф отождествляет нашего тиуна с германским Tsaena, Diener, Than, т. e. служитель, управитель, наместник, следовательно, признает его административным лицом. Протоиерей Сабинин объясняет скандинавским Tion,—вообще служитель, чиновник, Tingnienn—судья и Tiumen—княжеский казначей, и представляет поэтому тиунов в смысле сборщиков податей. В русской правде тиун является в трех видах: тиун огнищанин, боярский и сельский. Под тиуном огнищанином обыкновенно разумеют высшую исполнительную власть князя; боярский тиун был не свободного сословия, но пользовался большим значением, как исполнительная власть боярина, определявшего его обязанности; по своему высокому положению боярский тиун стоял на ряду с свободными людьми. Сельские тиуны заведывали судом между сельскими жителями в делах незначительных ¹). Г. Погодин, приведши все те места летописей, которые с 1054 по 1240 год говорят о тиунах, делает за^-тем такое заключение: хотя в этих местах (в приведенных им выше извлечениях из летописей под годами: 1093, 1146, 1149, 1154, 1169, 1171, 1175, 1195 и 1208) не сказано положительно, чтоб тиуны были смотрителями княжеских доходов, но по всем их действиям, здесь приводимым, безопасно заключить можно; народ ненавидит их за насилие (напр. 1146, 1175), которого негде предположить иначе, как при собирании доходов. У них было под сохранением княжеское имение (после казна), напр. в 1149, 1154 гг.; они взыскивали пени, что особенно ясно сказано под годом 1093. Прибавим к летописным свидетельствам место из Мономахова поучения, указывающее также на домашнюю при князьях службу тиунов: «в дому своем не ленитеся, но все видите; не зрите на тивуна, ни на отрока, да не посмеются приходящие к вам, и дому вашему, ни обеду вашему». Посадник, заключает г. Погодин, был судьей, тысяцкий—военачальник,— тиуна ничем больше предположить нельзя как казначеем, смотри-

¹) Троцины: «история судебных учреждении в России», стр. 10—16.

— 151 —

толем княжеского имущества ¹). Г. Куницын в своем «историческом изображении древнего судопроизводства в России» говорит: князь посылал в Новгород своих дворян для разбирательства тяжб, так и для собирания даров и пошлин в княжескую казну. По причине соединения этих обязанностей в одном лице слово тиун в новгородских законах означало не только судью, но сборщика податей и управителя поместья ²). Из различных приведенных мнений относительно происхождения названия тиунов и их обязанностей, в древнейшее время, не трудно видеть, особенно принимая во внимание взгляд г. Погодина и указанные им основания, что в древнейшее время тиун был нечто в роде княжеского казначея или сборщика податей. А так как одну из главнейших статей княжеских доходов составлял суд, от каждого судного дела князь получал известные пошлины, то вполне было естественно, что княжеский тиун, ведая княжеские доходы, отправлял иногда, по поручению князя, и суд, соединенный всегда с получением пошлин, и таким образом являлся в одно время и в качестве княжеского сборщика податей и исполняющим судебные обязанности по поручению князя. Эта последняя обязанность тиуна с течением времени все более и более заслоняла первую, так что наконец тиуны стали являться исключительно только в качестве судей, и притом всегда второстепенных,—только как представители и наместники другого, высшего их лица, по поручению которого они заведывали судом.

Обязанности светских архиерейских чиновников складывались по образцу обязанностей таких же чиновников княжеских, а потому, естественно, архиерейские тиуны явились с теми же обязанностями, что и княжеские. По так как светское чиновничество у архиереев образовалось уже в более позднейшее, сравнительно, время, к концу XIV века, когда княжеские тиуны уже постоянно являются в качестве судей; то поэтому и архиерейские тиуны являются во всех, дошедших до нас, актах уже только как судьи или вообще как исполнительная власть при каком-нибудь высшем лице Правда, в одной грамоте м. Симона 1500 года сказано: «а дает игумен Пратасей с братьею с тех моих вод на мой погреб

¹) «О посадских, тысяцких, воеводах и тиунах с 1054 по 1240 год. Времен. кн. 1.

²) Стр. 64.

152 —

оброком с году на год на Николень день на осенней десять бочек рыбы добрые, шесть бочек щучины, а четыре бочки соны; а привозят тое рыбу к моему тиуну во Володимерь» ¹); но это едва ли не единственный случай, где архиерейский тиун является в качестве управителя или эконома, тем более, что этот случай мог быть исключительный, особенно если взять во внимание обычай архиереев давать служилым своим лицам самые разнообразные и разнохарактерные поручения. Во всех же других актах как древнейших, так и более поздних, тиуны являются только в качестве судей. В «списке ряда и суда церковного, установленного первыми князьями», говорится: «и своим тиуном приказали суда церковного не обидети, ни судити без владычня тиуна ²). В жалованной грамоте м. Геронтия Благовещенскому и Константино-Еленскому монастырям 1478 г. сказана: «а наместницы мои володимерские и тиуни, и десятинницы новгородские и их тиуни, не въезжают, ни всылают к тому архимандриту и его попу Никольскому в Доброе село ни по что, ни судят его» ³). В царской жалованной грамоте 1501 года новгородскому Болотовскому монастырю сказано: «архиепископ новгородский и его тиуны игумена и его братью не судят ни в чем, опричь духовных вещей, а что-либо с Болотовского монастыря и архиепископу новгородскому и его наместнику и тиуну и его людям и дьякам владычним и прочим софейским откупа и пошлин, и им откупа и пошлин владыце и его наместнику и тиуну и его людем и диаком владычним софейским не давати ничего» ⁴). В уставной грамоте м. Макария о пошлинах с сельских церквей Николаевского Песношского монастыря 1572 года сказано: «а десятиннику моему дает поп на тот же срок на Рожество Христово семь алтын,—то ему с тиуном и с доводчики на весь год» ⁵). О тиунах вообще стоглав говорит: «а тиуном и недельщиком митрополичим и архиепископлим и епископлим, с ябедниками и с блудницами сговору не чинити, и по сговору священничьского и иночьского чина и всех православных христиан не продавати.... А которые тиуны и не-

¹) А. до Ю. б. II, № 146-ΙΙ. ²) Прав. соб. кн. 1861 г. стр. 465. ³) А. Э. I, № 105, 248.

⁴) Ист. рос. иер. ч. VI, стр. 475. IV, стр. 21. ⁵) А. Э. I, № 107, 285. А. доЮ. б. I, № 31,-XXIV.

— 153 —

дельщики стаковся с блудницами и с ябедники, учнут дела составляти и продажу чинити священничьскому и иночьскому чину и всем православным христианом, от порук и поклонного деньги имати, или что насильством возмут, и в том обличени будут многими свидетели; и святители обыскав о том известно, добрыми свидетели, и повелевают бояром своим доправливати на них без суда взятое втрое, да отдают истцом, по цареву судебнику; а тиунов из тиунства измещут» ¹) и проч.

Из всех приведенных свидетельство тиунах видно, что тиунство не было определенной должностью, как должность, например, десятильников, но всегда тиун представляется находящимся в распоряжении высшего его чиновника, действующим по его инициативе, а не самостоятельно, и вообще является властью только исполнительною. Всякий сколько-нибудь значительный чиновник имел, всегда своего тиуна; мы видим, что при самих архиереях были особые тиуны, точно также особые тиуны были при архиерейских наместниках, десятильниках, волостелях и даже приказчиках. Понятно отсюда, что обязанности тиунов были очень различны, очень различались они по своей власти и значению, смотря потому, исполнителями чьей власти они являлись, архиерейской ли, или десятильничьей, или прикащичьей. Впрочем, в большинстве случаев тиуны являются исправляющими преимущественно судебные обязанности при архиереях, их наместниках, десятильниках, прикащиках и проч., при чем круг их обязанностей и прав определяется всегда кругом обязанностей и прав тех лиц, представителями которых они являются. От этого различия положения и обязанностей тиунов, происходящих от различия положения и обязанностей их ближайших начальников, зависит отчасти неопределенность и запутанность в известиях об их обязанностях и деятельности , неопределенность, впрочем, вполне понятная и необходимая,—тиун исполнял то, что приказывал ему его начальник, поэтому вполне естественно являться ему, то в роли судьи, то как будто сборщиком податей, то простым полицейским чиновником, поставляемым на ряду вместе с недельщиком или приставом. Известно, что при княжеском наместнике был всегда его тиун, который во всех

¹) А. И. I, № 155, стр. 280.

— 154 —

отношениях, особенно же по отправлению суда, заступал наместника, что при княжеских волостелях находились особые тиуны, имевшие при них тоже значение, какое при княжеском наместнике имел значение наместничий тиун. Очевидно, что тиуны при архиерейских наместниках, волостелях и пр. имели тоже значение, что и тиуны при княжеских наместниках и волостелях, т. е. заступали их место во всех отношениях, но преимущественно в делах судебных,—строгая параллель в обязанностях царских чиновников и архиерейских в этом случае несомненна.

Свое содержание тиуны при архиерейских чиновниках получали от тех дел и лиц, которые подлежали ведению их начальников; как судьи, они получали известную плату с каждого судебного иска, в тоже время в их пользу собирались различные пошлины с духовенства. В жалованных архиерейских грамотах, когда определяется количество пошлин, какие должны давать десятильнику те или другие церкви и монастыри, обыкновенно говорится: «то ему десятильнику с тиуном и с доводчиком». Сколько именно из общей суммы, взносимой духовенством в пользу десятильника, тиуна и доводчика, получал собственно тиун, грамоты этого не объясняют. В соборном приговоре 1551 года, по жалобницам новгородских священников сказано: «про тиунские алтыны обыскати, и будет та пошлина тиуну с попов и дьяконов исстари шла, ино впредь имати, а будет исстари такова пошлина тиуну не шла, и тое пошлины впредь не имати» ¹). Отсюда видно, что количество тиунских алтынов не было определено законом, руководились в этом случае стариною, сложившимся обычаем, который в различных епархиях и местах был конечно различен, почему тиунские пошлины в различных местах были далеко не одинаковы, тем более, что это много зависело от личного договора тиуна с его начальником, так как каждый наместник, волостель и проч. сам назначал себе помощников, которые исключительно от него только и зависели и которых он нанимал, конечно, сообразуясь с своими личными выгодами и интересами ²).

¹) А. Э. I, № 229.

²) Неволин говорит, что тиун княжеского наместника получал следующие доходы: 1) на Рождество Христово, Пасху и Петров день он получал корж вещами или деньгами; впрочем вдвое менее против наме-

— 155 —

Кроме тиунов, существовавших при различных архиерейских чиновниках, в качестве их помощников или наместников, собственно в Москве был другой род тиунов, совершенно отличный от сейчас рассмотренных нами. В Москве, при митрополитах и потом патриархах, существовал особого рода чиновник под именем тиуна, который жил в митрополичьем дворе и собирал известные пошлины с священников и диаконов, приезжавших в Москву и служивших в московских церквах по найму. Об этом тиуне стоглавый собор говорит: «да в царствующем граде Москве в митрополиче дворе искони вечная тиунская пошлина ведется глаголема крестец, не вем как уставися кроме священных правил». В московской епархии, еще гораздо ранее стоглавого собора, образовался особый класс духовенства, под именем крестцового, который состоял главным образом из безместных попов. Они собирались обыкновенно на перекрестках в больших городах и, подобно поденщикам на биржах, предлагали свои услуги,—не наймет ли кто совершить службу или справить какие-либо требы. В Москву же, как в резиденцию митрополита, особенно много стекалось из различных мест попов и дьяконов не только безместных, но и имеющих места. Одни приезжали сюда по каким-либо частным делам и нуждам, другие за поруками в духовных делах, или же за приставами по обвинению в преступлениях. Приехавшие в Москву священнослужители жили здесь иногда месяц и более; чтобы чем-нибудь содержать себя, они нанимались за известную плату отправлять службы и требы, для чего они становились обыкновенно на самых бойких местах на базаре, на Ильинской улице, потом у Фроловских ворот, где и предлагали проходившим свои услуги. Нанявшиеся служить обязаны были являться на митрополичий двор к тиуну и брать у него знамя на право служить, при чем платили ему пошлину от десяти денег до двух алтын в месяц. Замечательно при этом, что тиун, давая знамена священникам и дьяконам на право совершать различные службы и требы, «о том не обыскивает, есть ли у них ставленные и отпускные грамо-

стника; 2) ему принадлежали отчасти судные пошлины и пени в случае преступлений; 3) жители должны были, в виде повинности, исправлять на него некоторые работы натурою. (Т. VI его сочинений, стр. 109, 112).

— 156 —

ты, или нет», почему нередко случалось, что знамена направо служить получали от тиуна и такие священники, которые находились под запрещением. Чтобы на будущее время прекратить возможность подобных случаев, стоглавый собор постановил, чтобы тиун у приезжих в Москву священников, являющихся к нему за знаменами, осматривал ставленные, отпускные и благословенные грамоты вместе с старостами поповскими, и давал бы знамена только тем священнослужителям, которые имели у себя упомянутые грамоты, и при том приехали в Москву по своим частным делам; приехавшим же за поруками или за приставами, хотя бы они имели нужные грамоты, знамен однолично ему не давать, в противном случае, тиун должен быть лишен тиунства.

Таким образом до стоглавого собора обязанность тиуна митрополичьего двора состояла в том, чтобы выдавать знамена и получать за это пошлины с священнослужителей, зачем-либо приехавших в Москву и нанявшихся здесь служить; Стоглав же вменил еще в обязанность тиуну, кроме выдачи знамен и получения пошлин, осматривать еще различные грамоты тех священнослужителей, которым он выдавал знамена на право отправлять службы и требы, и притом не единолично, а в присутствии поповских старост. С течением времени обязанности тиунов значительно расширились. В 1604 году патриарший тиун, сын боярский Иван Чертов, доносил между прочим патриарху Иову: «безместные деи попы и дьяконы в поповскую избу не ходят и перед божественною литургиею правила не правят, а садятся деи безместные попы и дьяконы у Фроловского мосту и безчинства чинят великие, межь себя бранятся и укоризны чинят скаредные и смехотворные, а иные межь себя играют и борются и кулачки бьются; а которые наймутся обедню служити и они с своею братьею, с которою бранилися, не простясь божественную литургию служат; а служат деи и местные и безместные попы обедни по церквам не во время, рано, и часов не отдает, а которые приезжие попы наймутся служити и они ему тиуну ставленых своих грамот не кажут, а его деи тиуна те безместные попы не слушают, лают и позорят». Из этого, интересного для характеристики тогдашнего безместного духовенства, доноса патриаршего тиуна видно, что он в 1604 году уже не только раздавал знамена служившим в Москве по найму священникам и осматривал у них грамоты, но и на-

— 157 —

блюдал за их жизнью и поведением, за правильным выполнением ими их священнических обязанностей и даже считал себя в праве контролировать деятельность самых поповских старост, и в случае нерадения в исполнении ими своих обязанностей доносить о них патриарху. Относительно обязанностей тиуна выдавать безместным попам знамена и количества получаемых им от сего пошлин, патриаршая грамота говорит: «да и того старостам и десяцким поповским беречи на крепко, чтобы безместные попы и диаконы, не явясь патриархову тиуну, служитн обеден не наймовалися; а явки им велети давати тиуну от обедни по денге, а больши того им явки давати не велети, чтобы безместным попам продажи от тиуна не было; а будет тиун учнет на попех имати явки больши того, и им старостам про то на тиуна извещати Иову патриарху; а который поп или диакон начнет где служити наймуяся, тиуну не явяся, и тиуну на тех попех имати промыты по две гривны да хоженого по десяти денег, а больши того на тех попех тиуну промыта неимати» ¹). В 1636 году, в памяти тиуну Манойлову и поповскому старосте Никольскому попу Панкратию, п. Иоасаф, описав различные беспорядки в самом богослужении московских священников, их крайне неприличное и зазорное поведение в церкви, соблазнительное поведение многих молящихся в храме и. пр., повелевает упомянутым тиуну и поповскому старосте собрать всех московских поповских старост, прочесть пред ними патриаршую память, велеть им списать ее слово в слово и разослать по всем московским церквам; кроме того рекомендует им во все воскресные дни, в которые обыкновенно поповские старосты и попы часто приходят в тиунскую избу, читать им и здесь упомянутую память. В заключение памяти патриарх пишет: «и будет тиун и старосты поповские, противу сей памяти, о благочинии церковном радети не учнут и положат то дело себе в оплошку, и тиуну за то быти от великого господина Иоасафа патриарха московского и всеа Русии, в духовном наказании; а старостам поповским быти в запрещении накрепко» ²). Таким образом тиун является здесь не только раздающим знамена безместным попам и получающим с них установленную пошлину, или надзирающим

¹) А. Э. II, № 223. ²) А. Э. III, № 264.

— 158 —

за их поведением, но уже таким чиновником, полицейскому надзору которого подчинено все московское духовенство; мало того, он надзирает за церковным благочинием во всех московских церквах и отвечает пред патриархом за нарушение благочиния во храме,—служащими в нем и молящимися лицами.

Первоначально, как мы говорили, тиун жил на митрополичьем дворе. В 1594 году, по повелению патр. Иова, была учреждена особая поповская изба около церкви Покрова Богородицы, что на Рву; сюда должны были приходить ежедневно восемь поповских старост, избранных из московских священников, и четыре десятских из дьяконов, чтобы наблюдать за церковным благочинием в Москве, за жизнью и поведением приходских и безместных попов и дьяконов; здесь же стал заседать и патриарший тиун ¹). В последствии поповская изба переименована была в тиунскую, с оставлением ее первоначального назначения. До 1667 года тиунская изба находилась постоянно в ведении тиуна из светских патриарших служилых людей; но с этого времени ею стали заведывать один из московских игуменов и протопопов, которые назначались в эту должность самим царем. В соборных статьях 1667 года об этом сказано: «в тиунской избе быти Знаменского монастыря игумену Арсению, да Стретенского собора протопопу Андрею, или кому великий государь укажет» ²). Патриарх Иоаким построил особые палаты близь собора Покрова Пресвятые Богородицы и Василия Блаженного, что на Рву, повелев, вместо тиунской избы, быть приказу церковных дел; тиуны с этого времени стали называться уже приказными. Так тиунская изба переделалась в особый приказ церковных дел, тиуны—в судей; впрочем, перемена коснулась только названия, а не существа дела. В 1701 году приказ церковных дел велено ведать судье духовного приказа монаху Иосифу Булгакову «для всякого его скоро-рассмотрительного в приказном поведении управления и рассуждения», и таким образом приказ церковных дел был соединен с духовным приказом. После Иосифа Булгакова судьей в этом приказе, был крестовый иеромонах Иринарх. В 1711 году приказ церковных дел снова получил самостоятельное зна-

¹) А. Э. I, № 360; II, № 223; III, № 264, ²) А. Э. IV, № 155.

— 159 —

чение, и судьей в него был назначен архиерейский ризничий Трифилий Поморцев ¹). Приказ церковных дел был закрыт окончательно в 1724 году, 20 мая. До 1720 г. в этом приказе был только один подьячий, так как дел в нем было очень мало; когда же дела умножились, то подьячих было набрано: старых 4, средней статьи 3, молодых 9. Оклад им был обыкновенный: старым 60 рублей и 30 четвертей хлеба, средней статьи 40 рублей и 20 четвертей хлеба, молодым 15 рублей и 10 четвертей хлеба ²). При закрытии его, состав служащих в нем лиц был следующий: 2 судьи из духовных, 1 дьяк, 6 канцеляристов, 3 подканцеляриста, 15 копиистов, 14 солдат, два сторожа,—всего 41 человек ³.

Приказ церковных дел ведал следующие дела: он наблюдал за церковным благочинием в Москве, занимался нарядами духовенства в крестные ходы; выдавал похоронные памяти о скоропостижно умерших; выбирал в Москве поповских старост и десятских, наблюдавших, между прочим, чтобы звон в приходских церквах не начинался ранее соборного; собирал с поповских старост ведомости о родившихся и умерших, с причтов книги о исповедавшихся и неисповедавшихся, выдавал дьячкам, пономарям, просвирням и сторожам новоявленные памяти. В обязанностям его, после закрытия патриаршего разряда (1700 г.), отнесено было ведать все дела о расколе; производить расследование о потаенных и записных раскольниках, взыскивать штрафные деньги с неисповедавшихся и записных раскольников. В приказ церковных дел поступали гривенные деньги, которые собирались по гривне с церкви, на дачу полковым священникам, посылаемым в завоеванные города при посольствах, с московских церквей брались эти деньги уже с 1695 г. В этот же приказ поступали пошлины, которые прежде собирал тиун: «кресцовых служб и годовых с попов и диаконов и с церковничьих новоявленных памятей, годовых с попов по 26 алтын, 4 деньги, а с дьяконов в половину, и с новоявленных памятей по тому ж». Этот сбор доставлял приказу до 158 рублей, 6 алтын и 4 де-

¹) п. С. 3. № 2454. ²) Полн. собр. постан. по вед. прав. исповед. ч. I, № 179.

³) Оп. док. к дел. Свят. Син. ч. I, № 586.

— 160 —

нег, которые делились между судьей, певчими и приказными сторожами, а остаток, за разделом, отсылался в казенный приказ ¹).

Из перечня предметов ведения приказа церковных дел само собою открывается, что этот приказ почти ничем не отличался от прежней тиунской избы, что он имел, как и тиунская изба, исключительно местное значение, существовал только для Москвы, как церковно-полицейское учреждение и для нее одной только имел значение. После 1700 г., когда к нему отнесены были все дела о расколе, круг его деятельности значительно по этому расширился, но и тут, как видно, он не имел все-таки сколько-нибудь важного значения, и продолжал оставаться по прежнему почти исключительно местным церковно-полицейским учреждением.

f. Праветчики и Доводчики. Вместе с десятильниками и их тиунами в грамотах обыкновенно упоминаются еще доводчики и праветчики ²). Доводчиками и праветчиками назывались полицейские чиновники низшего разряда. Они встречаются еще очень рано; но о праветчиках в грамотах не всегда упоминается. В уставной грамоте Василия Дмитриевича с м. Киприаном говорится: «судити митрополиту Луховца с волостелем или с доводщиком». Вся обязанность доводчиков состояла в том, чтобы призывать и преводить на суд истцов и ответчиков; праветчиков—приводить в исполнение судебные приговоры по взиманию штрафов, судебных издержек для удовлетворения истцов ³) и проч. Доходы этих чиновников в государственной администрации были: а) они получали в Рождество, Пасху и Петров день установленный корм вещами и деньгами от жителей участка, для которого они были назначены; b) за отправление своей должности они каждый раз получали, за призыв к суду, определенную плату, под названием хоженного или езда ⁴). Доходы доводчика или праветчика при архиерейском десятильнике были те же, что и доходы доводчиков

¹) Опис. докум. и дел Св. Син. №№ 126, 500, 502, 586, 761.

²) А. Э. I, № 197.

³) О праветчиках в доводчиках в государственной администрации см. Дмитриева стр. 35.

⁴) Неволина «пол. собр. его сочин.» т. VI, стр. 112.

—161 —

при государственных чиновниках, т. е. они получали вместе с десятильником и тиуном корм и деньги с духовенства известной десятины и кроме того плату каждый раз за позыв на суд ответчика и свидетелей. Обязанности доводчиков и праветчиков в последствии перенесены были на одно лицо, носившее название пристава или недельщика.

g. Приставы или Недельщики. Название пристав в древней Руси не всегда употреблялось одинаково. В Новгороде на суде посадника присутствовали восемь человек, по четыре с каждой тяжущейся стороны, два боярина и два именитых гражданина, главной целью которых было мирить противников; они назывались приставы. В суде Одрин каждая из тяжущихся сторон назначала одного посредника, называемого приставом, который в разбирательстве и решении дел принимал такое же участие, как и прочие члены Одрина ¹). В Москве приставами вообще назывались исполнительные чиновники, на которых возлагались какие-либо особенные поручения, например, сопровождение иностранных послов; в этом случае приставами назначались лица важнейших фамилий в государстве. В более же тесном смысле приставами назывались те чиновники по делам судным, которых обязанность состояла в том, чтобы призывать ответчиков и свидетелей на суд и потом производить взыскания по определению суда. Так как в исполнении своих обязанностей они чередовались по неделям, то поэтому их называли еще недельщиками. Приставы или недельщики имели у себя помощников, которых при одном недельщике полагалось не более семи; имена их записывались в книгу дьяками, чтобы недельщики не могли отказаться от них. Эти помощники недельщиков назывались ездоками ²).

Приставы или недельщики, в качестве исполнительной полицейской власти у архиереев, появились еще довольно рано ³) и с течением времени соединили в себе обязанности преж-

¹) Куницына: «Ист. изоб. древн. судопр. в Россия», гл. V и VI.

²) Судебник Татищева пар. 47.

³) Пристав упоминается еще в послания м. Ионы Верейскому князю Михаилу Андреевичу 1450 г. «я аз, сыну, до тех попов своего пристава послал» (А. И. I, № 50).

— 162 —

них доводчиков и праветчивов, о существовании которых с конца XVI века уже нет указаний в различных актах,— везде с этого времени встречаются только приставы. Обязанности их были те же, что и обязанности царских приставов. Стоглавый собор определяет их таким образом: «а из которых градов из сел, в митропольи, и в архиеепископьях и епископьях, учнут приходити к святителем жалобники о духовных делех, и о всяких обидах, и о управах земскых, и по рядным и по духовным грамотам, и по кабалам в займех и поклажеех, и в боех и в грабежех и всяких дел, опричь душегубства и разбоя с поличным; и святители повелевают своим бояром и десятилником давати им в тех делех приставов и они по них ездят с приставными; а в приставной пишут выти, по цареву Судебнику, а срок им по царевым грамотам, как в них писано. А митрополичим недельщиком на Москве и по всех городам в митропольи и от десятилников по десятинам и по селам, ездити с приставными, и на правду и на обыск о всяких делех от жалобников, саму другу, а в долные места саму третью, а давати на поруку попов и дьяконов я все причты церковные пред священники десяцкыми, а без священников десяцкых их на поруки не давать. А по мирских людей, от жалобников, во всяких делех ездити недельщиком с приставными, и на правду и на обыск потомуж, а давати их на поруку перед земскими старостами или перед десяцкыми. А на которого недельщики придут жалобники, и о том обыскав, да без суда на недельщике доправити втрое, по цареву Судебнику» ¹).

Из приведенного свидетельства стоглавого собора видно, что обязанности архиерейских приставов, как и царских, главным образом состояли в том, чтобы призывать на суд тяжущихся и свидетелей. Дело это обыкновенно производилось так: как скоро к архиерею и его боярам подавался какой-либо иск, то за обвиняемым и свидетелями посылался чередной пристав недельщик с приставною памятью ²), в которой обозначался самый иск, цена иска, имя истца и ответчика, и которая, за подписью дьяка, передавалась приставу для вы-

¹) А. И. I, № 155, стр. 278 и I 279.

²) Образчик памяти приставу: А. до Ю б. II, № 235.

163 —

зова по ней к суду ответчика и свидетелей ¹). Получив приставную память, пристав сам или его помощник отправлялся за обвиняемым, при чем предъявлял ему приставную память и назначал срок для явки к суду. Если казалось сомнительным, чтобы обвиняемый явился в назначенный ему срок к суду, то пристав обязан был отдать его на поруки, яри чем поручители обязывались заплатить известный штраф, если обвиняемый не явится к суду в назначенный ему приставом срок. В том случае, если за обвиняемого не было поручителей, или, если он оказал сопротивление и насилие приставу, тот обязан был немедленно его арестовать и держать под арестом до самого решения суда. По предъявлении приставом ответчику приставной памяти и по сдаче его на поруки, пристав доносил об исполнении своего поручения боярам, а те архиерею. По определению суда пристав производил расправу над виновным и брал с него следующие ему пошлины под именем хоженого и езда, которые он получал за позыв на суд ответчика и свидетелей. Различие между хожёным и ездом состояло в том, что если ответчик жил в городе, то пристав ходил за ним и получал плату за свой труд под именем хожёного; если же ответчик жил вне города, то пристав за ним ездил, за что получал езд. Количество хоженого и езда судебник определяет; хоженое недельщику в городе 10 денег, а на правду вдвое, —а езд недельщиком имати, по деньге на версту, а на правду вдвое ²). Выражение «на правду вдвое» означает то обстоятельство, когда пристав во время самого суда призывал нового, общего для обеих тяжущихся сторон свидетеля, за что и получал двойную плату ³). Если пристав держал обвиняемого под арестом в оковах, то он получал с него за это пожелезное и за содержание—прокорм, за первое 1 ¹/₂, за второе 2 коп. на день Из запрещения различных, грамот и Стоглава брать приставам от порук и поклонного можно заключить, что штрафы с поручителей за не явку

¹) О приставных памятях и обязанностях пристава см. Улож. гл. X, ст. 100, 137-148.

²) Судеб. Татищева, пар. 45.

³) А. Ю. № 16, 18.

⁴) Улож. гл. XX, ст. 94.

— 164 —

ответчика к суду приставы обращали в свою пользу и кроне того брали еще так называемое поклонное ¹).

До стоглавого собора, как это видно из его определений, приставы отдавали на поруки и назначали срок явки к суду единолично, вследствие чего они допускали множество злоупотреблений: назначали большие пени с поручителей, писали сроки или очень короткие, или назначали время для явки в суду самое неудобное для ответчиков и свидетелей. На некоторый их злоупотребления указывает и Стоглав, когда говорит: «а которые тиуны и недельщики стакався с блудницами и с ябедники, учнут дела составляти и продажу чинити священническому и иночьскому чину и всем православным христианом, от поруки и поклонного денги имати, или что насильством возмут» ²) и пр. В виду таких злоупотреблений недельщиков стоглавый собор постановил, чтобы они попов и дьяконов отдавали на поруки не иначе как перед десятскими священниками, а мирских людей пред земскими старостами или десятскими. В случае их злоупотреблений и поборов собор повелевает святителям «доправливати без суда взятое втрое» и немедленно отставлять их от должности. В виду указанных злоупотреблений недельщиков архиереи между прочим давали такие привилегии церквам и монастырям: недельщик мог позвать на суд пожалованные лица только в определенные грамотами сроки. Так, например, в жалованной грамоте м. Дионисия Кириллову монастырю об освобождении от пошлин покровской церкви 1585 года сказано: «а коли кто по того попа взведет моего митрополича пристава, с Москвы, и пристав мой пишет ему перед меня два срока в году, в той же день по крещеньи Христове, да в той же день по Петрове дни, а опричь тех сроков пристав мой иных сроков не записывает» ³). В других грамотах назначался один срок в году, в который недельщики должны были ставить обвиняемых перед святителем, при чем в грамотах обыкновенно писалось: «а кто на них и накинет срок, или бессудную на них возмет, не потому их сроку, как в сей нашей гра-

¹) В одной грамоте новгородского архиепископа 1577 года говорится: «и недельщики и доводчики своих хоженых в от поруки у них не емлют ничего». (А. И. 1, № 197).

²) А. И. I, № 155, стр. 289. ³) А. Э. I, № 125.

— 165 —

моте писано, и тот им срок не в срок, а бессудная не в бессудную» ¹). Впрочем, в духовных делах недельщики обязаны звать были к суду всех духовных лиц во всякое время, когда только требовали этого обстоятельства, почему в грамотах всегда писалось: «а кому будет до того игумена или попа каково наше духовное дело, и мои недельщики и заезщики дают их в тех духовных делех на поруки, а срок им чинят стати перед меня.... всегды, бессрочно, как ся прилучит, то на их наша вина духовная» ²).

Кроме обязанности предъявлять ответчикам приставную память, отдавать их на поруки, или держать под арестом до судебного разрешения дела, производить взыскание по определению суда, на приставов возлагались иногда и другие обязанности. Выражение Стоглава ездить недельщикам с приставными и на правду и на обыск о всяких делех, так же свидетельство окружного царского наказа об обязанностях поповских старост «коли приедут владычни недельщики и десятильничьи с суда на обыск» ³), показывают, что на приставов возлагались еще обязанности судебного расследования какого-либо дела, так что они являлись иногда в качестве судебных следователей, расследывавших, по поручению суда, дело на месте. Кроме этого на недельщиков возлагались еще и такие поручения, которые вовсе не имели никакого отношения к суду и судебным следствиям,—они являлись иногда просто в роли рассыльных, посылаемых в епархию с различными архиерейскими предписаниями для сообщения их духовенству известного округа ⁴) Со времени учреждения Приказов, они постоянно находились при них и обязаны были, кроме рас-

¹) А. И. I, № 231, 238, 235 идр.

²) А. И. I, № 231, 232, 233, 235. А. Э. I, 296 идр. ³) А. Э. I, № 231.

⁴) Так в наказной памяти митрополичьих дел приставу Митьке Иванову повелевается ему в Соли Вычегодской и Луской Пермце объявить монастырям и приходам, чтобы постились и совершали молебствие по случаю войны с турками и крымскими татарами (А. Э. IV, № 229). В памяти митрополичьих дел Матвею Лобанову о запрещении скоморохам и медвежьим поводчикам промышлять играми в Устюжском и Соль-Вычегодском уездах повелевается ему по всем волостям и погостам названных уездов попам и дьяконам и всем православным христианам вычитать святительский указ «по многие дни», «и с памяти велеть им списывать списки, и заказ учинить крепкой, чтоб отнюдь скоморохов и медвежьих поводчиков отнюдь не было». (А. Э. IV, № 98).

— 166 —

поряжений судебных, доставлять по назначению и все другие бумаги, по распоряжению служащих в приказах лиц.

Кроме обыкновенных приставов или недельщиков существовали еще, так называемые, «даные приставы». Они давались князьями и царями иногда епископам и особенно монастырям. Так, в царской жалованной грамоте суздальскому епископу Варлааму 1576 года сказано: «такоже есми пожаловал епискупа Варлаама: дал есми ему даного пристава, кому будет чего искати на его детех боярских и на крестьянех, и пристав мой даной наметывает на них срок, а чинить им один срок в году Рожество Христово; а опричь того моего даного пристава, наши недельщики и площадные и дворцовые, владычных детей боярских и крестьян на поруки не дают, и сроков на них не наметывают» ¹). С своей стороны и сами епископы назначали тем или другим церквам и монастырям своих «даных приставов». Так, в жалованной грамоте новгородского архиепископа Александра селам Сергиева монастыря сказано: «а в духовных делех дают их на поруки из великого Новгорода наши даные недельщики, кого аз Архиепископ пошлю» ²). Обязанности даных приставов очень определенно высказаны в одной грамоте новгородского архиепископа 1573 года: «кому будет до того игумена и до братьи, и до всего причта церковного и до их слуг и до их крестьян монастырских, и до их прикащиков, каково дело, и аз дал им недельщика своего Никиту Леонтиева сына Кондакова, и мой недельщик даной въезжает к тому игумену и в братьи, и во всему причту церковному, и к их слугам, и к приващиком, и к их крестьяном по государеве Цареве и великого князя грамоте, и дает их на поруку в каких делех, да срок им чинит стати в Великом Новгороде пред мною Архиепископом, один в году, на сборное воскресенье, а от поруки от них не емлет ничего. А будет на того игумена и на весь причет церковный каково дело духовпое, и мой недельщик даной дает их в тех делех на поруки, да срок им чинит стати перед меня архиепископа в Великом Новгороде всегды» ³). Следовательно

¹) А. И. 1, № 200, стр. 368. О давних приставах монастырям говорятся во многих грамотах: А. H. I, № 119, 125. А. Э. I, №82, 110, 118, 154, 159, 189, 198, 329, 368 и др.

²) А. Э. I, № 296. ³) А. Э. I, № 187.

— 167 —

даные приставы ничем существенно не отличались от обыкновенных приставов, кроме того, что специально назначались для одного какого-нибудь монастыря или церкви, так что вследствие подобного пожалования только один даный пристав имел исключительное право давать обвиняемых на поруки и ставить их на суд; все же другие приставы уже не имели права являться и вообще въезжать в пожалованный монастырь или приход. В XVII веке даные приставы уже не встречаются.

Приставы или недельщики при архиереях были уничтожены после собора 1667 года вместе с другими светскими архиерейскими чиновниками. Их место заступили, так называемые, закащики, которые избирались всегда из духовных лиц и утверждались в своей должности архиереем ¹).

___________

Чиновники, заведовавшие управлением архиерейского двора, земель и крестьян, живших на них.

а) Дворецкий. Когда в первый раз при архиерейских дворах появились дворецкие, и как именно возникла эта должность, на это решительно нет никаких указаний. По канонам греческой церкви имениями и домами архиереев должны были управлять экономы из духовных лиц, которые действительно существовали во всех греческих церквах ²). Но замечательно, что у нас ни в древнейшее время, ни в более позднее, экономов при архиереях не было; вероятно их обязанности исправляли у нас в древнейшее время казначеи. Когда у архиереев было мало земель и когда поэтому у них еще не было того многочисленного штата придворных служилых людей, то одного казначея было тогда достаточно, чтобы вести дела по управлению архиерейским домом и доходами. Но когда архиереи с течением времени приобрели себе, сравнительно, обширные населенные и ненаселенные земли, когда их двор наполнился множеством различных слуг и должностных лиц, тогда одного казначея для заведывания всеми архи-

¹) См. о закащиках соборные постановления 1667 г. (А. Э. IV, № 161 А. I. V, № 166, 853.

²) См. сочинения Павла и Zhishman’а.

— 168 —

ерейскими доходами, землями и дворовыми лицами было уже недостаточно; поэтому при архиерейском дворе появляется новая должность—дворецкого, на которого возлагается обязанность управления всем архиерейским домом и служащими лицами, а также управление всеми архиерейскими землями и жившими на них лицами, на обязанности же казначея осталось ведать только архиерейскую казну. В первый раз дворецкий при архиереях упоминается в 1456 году при митрополите Ионе, при чем эта должность не представляется как нечто новое, доселе не бывалое, но как обыкновенное и известное. Между тем при московском великокняжеском дворе эта должность в первый раз встречается при Иоанне III в 1462 году ¹), так что на основании только этих данных нужно сделать такое заключение, что должность дворецкого московские князья заимствовали у митрополитов, что противоречит высказанному нами взгляду на образование придворных архиерейских чинов, по примеру и образцу княжеского двора. Древняя вивлиофика говорит: дворецкие были и во время удельных князей во всяком княжестве. Царь Иоанн Васильевич, совокупи разные удельные княжения под едину державу, оставил сих дворецких в их прежней должности, и писались они по званиям тех княжеств, как-то: Новгородской, Тверской, Рязанской, Нижегородской, и проч. ²). «Дворецкие, говорит Татищев в своих примечаниях к Судебнику, были по всем княжениям, имели в ведении дворцовые волости и всех того княжения дворцовых людей, или дворян, которых нетокмо именам, но и всем их доходам имели обстоятельные ведомости. Но сей государь, учиня чин боярин и дворецкий, прочих дворецких отставил ³). Из приведенных свидетельств древней вивлиофики и Татищева видно, что дворецкие существовали во всех удельных княжествах еще в то время, когда они были самостоятельными, и что при московском дворе, конечно, тоже всегда были дворецкие, но только с Иоанна III эта должность сделалась особенно важною и почетною, дворецкий ставится выше окольничего,—и только в этом именно смысле, т. е. в смысле высшего государственного чина должность дворецкого

¹) Др. вивл. Ч. XX, стр. 2. ²) Др. вивл. ч. XX, стр. 140. ³) Стр. 9 в примеч.

— 169 —

явилась при Иоанне III. Следовательно, о заимствовании этой должности князьями у архиереев не может быть и речи.

Мы сказали, что обязанности дворецкого в древнейшее время исполнялись казначеем, который выбирался из духовных лиц, как это было всегда и в последующее время (казначей обыкновенно избирался из монахов); вполне было естественно поэтому, что и дворецкий, заменивший собою отчасти казначея, первоначально назначался так же из духовных лиц, по крайней мере первым митрополичьим дворецким, о котором только упоминают акты, был монах Тихон Короваев ¹). Но уже с 1464 года митрополичьи дворецкие исключительно избирались из светских лиц ²) до самого позднейшего времени, только при п. Адриане однажды дворецким было лицо не светское, именно, монах Иосиф Булгаков ³). Несмотря на то, что должность дворецкого при митрополичьем дворе была самою высшею и влиятельнейшею, на нее не всегда назначались даже лица, принадлежавшие к боярским фамилиям. Если в числе дворецких встречаем Семена, сына Василия Юрьевича Фомина или Федора Юрьевича Фомина ⁴), т. е. лиц из боярской фамилии, то с другой стороны мы чаще встречаем в числе дворецких Сахарусовых, Сурминых, Мануйловых ⁵), т. е. лиц из фамилий не боярских. Так, например, дворецкий Юрий Григорьевич Мануйлов в актах прямо называется сыном боярским ⁶). Первоначально назначение дворецкого и его смена зависели исключительно от архиерея, он сам избирал из среды своих служилых людей дворецкого и увольнял его от должности, если он ему не нравился, и вообще поступал в этом случае как и всякий помещик, распоряжавшийся прислугою по своему личному усмотрению. Очевидно, что служба дворецких была чисто частною службою, не имела никакого государственного значения, и что дворецкие во всем зависели исключительно от воли и благоусмотрения святителя. Со времени стоглавого собора у архиереев отнято было право самолично, только по своему усмотрению, назначать и уволь-

¹) А. до ю. б. II, № 156-1, II.

²) А. до Ю. б. II, № 147—1, V, VI и др. № 156-IV, V, XI и др. А. Э. II, № 223 и др.

³) Горчакова прил. стр. 112, № 21. ⁴ А. до Ю. б. № 103-I. №466-V.

⁵) А. до Ю. б. № 156.—XI, XII, № 147-V, VI, XIII и др.

⁶) А. до Ю. б. № 183. А. Ю. № 17.

— 170 —

нять дворецких. Собор обязывает архиереев, чтобы они, при выборе дворецких, не действовали единолично, но как и при выборе бояр и дьяков, сносились наперед с царем, и только с его согласия поставляли на эту должность выбранные ими лица. Поставленные с согласия царя, дворецкие не могли быть, по определению Стоглава, смещены по произволу архиерея, кроме указанных собором случаев. Таким ^образом прежнее право архиереев произвольно назначать и увольнять своих дворецких было ограничено стоглавым собором, архиерейские дворецкие подчинены были государственному контролю и их прежняя частная служба сделалась отчасти государственною. С течением времени цари решительно усвоили себе право назначать архиереям дворецких из своих служилых людей. По свидетельству «записки о царском дворе, церковноначалии и проч.» вместе с боярами и дьяком царь назначал патриарху и дворецкого. Со времени учреждения патриарших приказов, дворецкие, заседавшие в дворцовом приказе, назначались по большей части царем, иногда, впрочем, и самим патриархом. Так, патриарх Адриан именным своим указом 1698 года назначил судьей своего дворецкого приказа монаха Иосифа Булгакова ¹), но уже в следующем 1699 году именным указом государь назначил патриарху в дворецкие своего чиновника Матвея Григорьевича Баскакова ²); очевидно, что патриаршие дворецкие назначались на свою должность царем и из царских, а не патриарших чиновников, судьба их, в этом отношении, была вполне сходна с судьбой патриарших бояр. Точно также царь назначал дворецких и другим архиереям, как это видно между прочим из царской грамоты 1698 г. к архиепископу вологодскому Гавриилу ³).

Должность дворецкого была одною из важнейших при архиерейском дворе; дворецкий был одним из ближайших к архиерею лиц и пользовался при его дворе большим влиянием и значением. На его обязанности прежде всего лежало заведывание всем архиерейским домом в хозяйственном

¹) Горчакова прил. стр. 112, № 21. ²) Горчакова при. стр. 116, № 29.

³) В ней между прочим сказано: «по вашему великого государя указу софейского дому твой преосвященного архиепископа дворецкой Пантелей Семенов сын Быков написан по Вологде по выбору.... а в софийском дому у тебя велено ему Пантелею быть по прежнему». (А. до Ю. б. II, № 56-III).

— 171 —

отношении, так что все, что касалось архиерейского собственно домашнего хозяйства, все это лежало на его ответственности ¹). Ведению и надзору дворецкого подчинены были затем все служилые люди при архиерее; дети боярские, разного рода должностные лица, вся домовая прислуга, разного рода ремесленники, рабочие и проч. ²). Затем на обязанности дворецких лежало ведать и управлять всеми архиерейскими землями и имениями, как теми, которые находились в непосредственном ведении архиерея и его, так называемых, домовых монастырей, так и теми, которые отдавались в пожизненное владение различным служилым лицам при архиерее; боярам, детям боярским и проч. Управление различными архиерейскими землями совершалось дворецким при посредстве посельских, прикащиков, волостелей. Он назначал их на их должности и сменял их, контролировал всю деятельность, ему они обязаны были отдавать подробный отчет о своем управлении и о всем, касающемся их должности и обязанностей. Дворецкий обязан был наблюдать за целостью архиерейских земель, заботиться об увеличении их, о замене менее выгодных имений более выгодными в каком-либо отношении, почему дворецкие; а) покупали своим архиереям земли ³); b) променивали церковные

¹) У патриарха, например, кроме собственно патриарших палат еще находились при его доме палаты: дворянская, подъяческая, колидничья, каретная, скатертная, хлебодаренная, кормовая, сушиленная, каменные сараи, житный двор, пивоварня, приспешная, поварня и другие службы,— также разные подворья в Москве и других местах и несколько богаделен (Снегирева «памят. моск. древн. стр. 166, 198, 200); все эти палаты находилась в ведения и распоряжении дворецкого.

²) В делах патриаршего дворцового приказа упоминаются следующие лица: певчие дьяки первой, другой и середней ставицы, подьяки меньшие двух станиц, писцы, книгописцы, златописци, иконописцы, живописцы, серебряники, золотых дел мастера, кузнецы, басманники, столяры, резцы, каретники и т. д. Упоминаются также различные мастера и работники: подкеларники, портные мастера, свитошннки, свешники, чашники, судовые, скатертники, приспешники, повара, поваренные по мясом, хлебенные, квасоваренные, пивовары, гвоздари, истопники, дровосеки, конские мастера, конюхи, водовозы, сторожа сытные, погребные, казенные, разрядного приказа, дворцовые, ночные, сушиленные, бартники, прудовые и т. п. (ibid. стр. 199); надзор за всею массою этих лиц и за их работами лежал на ответственности дворецкого.

³) В грамотах обыкновенно говорится: «се аз митреполичь дворецкой, купил есмь в дом Пречистой и Петру Чудотворцу и своему государю митрополиту всеа Руси у Кузмы у Худыки у Данилова сына у Внукова его

— 172 —

земли на земли частных владельцев, что обыкновенно требовалось для округления и сосредоточения в одном месте разрозненных архиерейских владений, или же по каким-нибудь другим побуждениям ¹); с) они участвовали при разъездах и составлении разводных грамот ²); d) как обязанные заботиться о целости вверенных их управлению архиерейских имений они выкупали те из них, которые когда-либо были проданы или заложены ³); е) они отдавали земли во владение различным служилым при архиерее лицам ⁴). Наконец одна из главных и важнейших обязанностей дворецкого состояла в том, что он имел право суда над всеми лицами, жившими на архиерейских землях. Стоглавый собор говорит, что дворецкий получает от судных дел гривенную пошлину, что за неправду в суде он должен быть отставлен от дворечества и лишен своего поместья, б записке «о царском дворе» и пр. сказано, что в правде и суде у патриарха судит дворецкий и с ним два дьяка. Собственно, суду архиерейского дворецкого подлежали ближайшим образом дела, касающиеся земельных владений, поэтому мы встречаем дворецкого присутствующим на суде архиерея, когда тот решал дела о спорных землях ⁵); в суде смесном, когда тяжба о земельных владениях происходила между архиерейскими и княжескими лицами, в качестве представителя от митрополита, присутствовал иногда дворецкий ⁶). В виде особой льготы, архиереи давали некоторым монастырям исключительное право судиться только у дворецких. Так, в жалованной грамоте п. Иова нижегородскому Благовещенскому монастырю сказано: «кому будет до строителя, и до старцев, и до слуг, и до крестьян, каково дело, ино их сужу аз, смиренный Иов патриарх, или

деревню Олексинскую» и пр. (А. до Ю. б. II, № 147—V, VI—ХIII и др.

¹) А. до Ю. б. II, № 156-IV, V, XIXII, XVI.

²) Так от 1510 года сохранилась разводная, которую составляй дворецкий митрополита «Козна Вятка Яковлев Сухарусов, да дьяк Афанасей да Андреевы дети» (Горчакова стр. 65, примеч. 5).

³) А. до Ю. б. II № 147—VIII.

⁴) «По господинову слову Засимы митрополита всея Русии, се аз митрополичь дворецкой Вятка Сухарусов пожаловал есми Саву Микифорова» владеть пустошью, ставить на ней двор, лес сечя и заселять крестьянами. (Горчакова. Прилож. № 9).

⁵) Горчакова-прил. стр. 52. ⁶) А. до Ю. б. № 103 I.

— 173 —

мой дворецкой» ¹). Кроме общих обязанностей по управлению двором, имениями и по суду, архиереи возлагали иногда на своих дворецких исполнение различных частных поручений, не относящихся к кругу их прямых обязанностей. Так, п. Иов поручает своему дворецкому вместе с дьяком устроить в Москве поповскую избу и собрать туда поповских старост Со времени учреждения патриарших приказов дворецкий сделался главным председателем патриаршего дворцового приказа, при чем его обязанности в существенных чертах остались те же, что были и до сего времени.

Что касается содержания, которое получали дворецкие, то из определений стоглавого собора видно, что они, как судьи, получали от каждого судного дела гривенную пошлину; затем получали известную пошлину от разных жалованных грамот, выдаваемых архиереями ³). Наконец, они получали за свою службу при архиереях поместья. Стоглавый собор говорит, что дворецкие за неправды в суде должны быть отставлена от дворчества и лишены своих поместий. В поместной грамоте новгородского архиепископа 1574 года об отводе имения его боярину Фомину сказано: «было то село и с деревнями прежь того в поместье за архиепископья дворецкого за Неудаченым сыном Цыплетева за Никитою, а после ныне было то село с деревнями в поместье жь за архиепископьим дворецким за Никитою Карповым» ¹). В поместной грамоте 1636 года новгородский м. Афоний жалует поместьем своего дворецкого Максима Куликова совершенно на тех же условиях, на которых жаловались архиереями поместья их детям боярским ⁵). О жалованьи дворецкому со времени учреждения патриарших приказов скажем ниже.

__________

b) Волостели. Волостели получили свое название от волостей или округов, на которые делились между прочим древние княжества. Что такое была древнерусская волость, на это определенно ответить довольно трудно, так как название

¹) Иванова: «Опис. госуд. арх. стар. дел», стр. 244. ²) А. Э. II, № 223.

³) А. И. I, № 170, 181, 198, 199, 903, 208, 212, 233, 234, и др.

⁴) А. И. I, № 190.⁵) А. I. III, № 191.

— 174 —

волость встречается в актах в очень различных значениях: то употребляется в значении стана, то противополагается ему, иногда означает подразделение стана, иногда же означает очень небольшой земельный участок, который в отличие от волости в обширном смысле называется волостною. «Волость есть одно из древнейших разделений России, говорит Дмитриев, осознанное или на племенном различии, или на другой исторической причине. Этим объясняется как различная величина, так и несовпадение ее ни с каким административным разделением. Волость встречается во всех размерах» ¹). Волости встречаются и у архиереев и тоже не с одинаковым значением. О. Горчаков первый попытался определить, что такое была митрополичья волость. По его воззрениям митрополичья волость строго отличалась от тех земель, которые принадлежали митрополиту, как частному землевладельцу. В волости митрополит не был собственником, а только кормленщиком, подобно различным чиновникам, кото рым князья отдавали города и волости в кормление. Он, как и последние, получал от князей волости в кормление, имел в них право управления, суда и собирания пошлин,—словом, князья давали митрополитам волости совершенно на тех же основаниях, на каких получали их наместники и волостели. В волостях митрополита большая часть земель принадлежала местным общинам и частным землевладельцам и лишь некоторые из них в XIV и XV вв.—и кафедре. Земли общинные и частно владельческие, бывшие в митрополичьих волостях, не могли состоять в частной принадлежности митрополита; они находились лишь в управлении кафедры, как волости, отданные князьями наместникам и волостелям, находились в их управлении или кормлении. Поэтому, митрополичья кафедра первоначально управляла волостями, данными ей на правах кормления, точно также, как служилые люди князей: она имела в них суд, получала судебные пошлины с них, наместничьи дани и т. п., иногда и все государственные подати с волостей ее обращались в ее пользу. Но кафедра не считалась собственницею этих волостей. Она не имела в них ни права пользования, ни права внутреннего распоряжения, как свойственно собственникам. Она не могла ни передавать их другим, ни обменивать произвольно, ни про-

¹) Ист, суд. инст. стр. 29.

— 175 —

давать. Напротив, она сама покупала земли среди своих волостей, производила мену, приобретая среди их земли взамен земель, принадлежавших ей уже на иных правах вне ее волостей, но не иначе как с согласия собственников, имевших земли в ее волостях, по сделкам, в которых она была равноправною стороною с собственником ¹). Приведенный нами взгляд о. Горчакова на то, что такое называлось собственно митрополичьею волостью, был подробно разобран г. Ключевским, который, показав полную несостоятельность мнения о. Горчакова делает за тем такое заключение: «таким образом автор создал факт из собственного недоразумения: он утверждает, что кроме частных земель, кафедра имела еще волости, данные ей только в кормление; между тем эти волости были те же частные владения митрополичьей кафедры, только соединенные с правом кормления» ²). Нельзя не согласиться с этим мнением г. Ключевского и не признать, что митрополичьи волости принадлежали митрополитам на правах частного землевладельчества и отличались от обыкновенных митрополичьих волостей, где все земли, без исключения, принадлежали кафедре лишь тем, что эти владения митрополитов были чрезполосные, т. е. перемежались с землями других владельцев, а не были сплошными, почему митрополиты всячески старались округлить эти свои владения, т. е. приобрести в собственность кафедры все те земли, которые лежали между их владениями, от чего и произошло, что митрополиты покупали земли в своих собственных волостях, о чем не раз говорят акты. Понятно отсюда, что митрополичьи волостели не были только административными чиновниками, как бы следовало думать, если принять взгляд о. Горчакова на то, что такое была митрополичья волость, но наблюдали и за хозяйственною жизнью волости, от чего они с течением времени и отождествились наконец с прикащиками.

Название архиерейских волостелей встречается еще очень рано: именно, об них упоминается уже в уставе Ярослава. Подчиняя суду церкви лиц духовных и принадлежащих церкви устав замечает: «тех судит митрополит или епископ, опричь мирян (отдельно от мирян), и во что их осудит

¹) стр. 186-188.

²) Разбор сочинения о. Горчакова «о зем. влад. всерос. митр. патр. и св. синода» стр. 85—38.

— 176 —

волен... а не вступаются княжие волостей в то, да ведают их митрополичьи волостели» ¹). Пр. Филарет в своей истории русской церкви говорит, что орудиями власти епископов в домонгольский период были уездные судьи, с именем волостелей, рассматривавшие духовные дела по воле епископа ²). Это мнение пр. Филарета о существовании волостелей как епархиальных судей в домонгольский период, не имеет за себя никаких оснований и есть не более как произвольное предположение; притон эти волостели, если бы только они действительно существовали в домонгольский период, были совершенно не то, что называлось архиерейским волостелем в последующее время. Эти последние—собственно волостели никогда не вмешивались ни в какие церковные епархиальные дела, они всегда назначались из светских лиц и их ведению и суду подлежали не духовные лица, а крестьяне той или другой архиерейской волости. Так, в уставной грамоте в. князя Василия Дмитриевича с м. Киприаном говорится, «судити митрополиту Луховца с волостелем и с доводщиком». Точно также в жалованной грамоте того же князя м. Фотию волостель митрополичий упоминается только в качестве судьи над крестьянами ³). В жалованной грамоте м. Ионы Андрею Афанасьеву 1450 года говорится опять: «ни волостели мои романовские, ни их доводщики не въезжают в тем людям пришлым ни почто, ни кормов, ни поборов у них не емлют, ни судят их» ⁴). Стоглавый собор, специально занимавшийся вопросом о святительском суде, который более иди менее подробно говорить о всех светских архиерейских чиновниках, имевших какое-либо отношение к епархиальному церковному управлению: о боярах, дворецких, дьяках, десятильниках, приставах и тиунах ни слова не говорит при этом об архиерейских волостелях, конечно, потому, что они не имели никакого отношения к епархиальному суду и управлению вообще и что их область деятельности была совершенно не церковная. Главная обязанность волостелей состояла в том, чтобы во всем ведать и судить все лица, жившие в их волости. Волостель обыкновенно управлял и судил свою волость со-

¹) Макария. ист. русск. церкви, т. 11, стр. 217.

²) Ч. 1. стр. 119. ³) А. Э. I, № 23. ⁴) А. 9. I, № 46.

— 177 -

вершенно независимо от княжеских чиновников, которые не имели права вмешиваться в дела ему подведомственные, за исключением татьбы с поличным, разбоя и убийства, которые разбирались и судились не архиерейскими, а исключительно княжескими чиновниками. В случае суда смесного митрополичий волостель судил вместе с княжеским волостелем и дело решалось по взаимному соглашению; если являлось между ними разногласие, они обязаны были представить истцов пред самого князя ¹). В случае жалоб на архиерейского волостеля его судил сам князь ²). Кроме административного и судебного управления волостью, волостели имели еще в своих руках управление финансовое и хозяйственное; они собирали своем округе подати с его жителей в архиерейскую казну и в свою пользу, как и все кормленщики; наблюдали заведением крестьянами хозяйства, за населением пустопорожних мест, производили размежевание земель между различными лицами, по поручению кафедры меняли одни земли на другие, иногда сами занимались обработкой земли ³).

Очевидно, что деятельность волостелей, особенно с ее хозяйственной стороны, вполне совпадала с деятельностью прикащиков; даже иногда волостели сами занимались обработкой земли, как обыкновенные прикащики. В чем же состояло существенное различие между волостелем и прикащиком? Мне

¹) А. Э. I, № 23.

²) «Будет кто ударит челом мне князю великому на митрополича наместника или на десятинника, или на волостеля, и мне князю великому судить самому» (№ 9).

³) О деятельности собственно хозяйственной волостелей говорят, например, следующие грамоты: м. Симон пишет Соловецкому волостелю, чтобы он полюбовно размежевал земли между монастырем и крестьянами, и так как многие из крестьян за отданное ими монастырем серебро в рост, росту не отдают, то, чтобы он о таких лицах «вправду» расследовал и список их прислал ему (опас. госуд. арх. Иванова, стр. III). «По государя своего слову Симона, и всеа Руси, се аз митрополичь волостель романовской Олеша Григорьев сын Филипова ... менял есмя землями» и проч. (А. до Ю. б. № 156, XIV). «По государя своего слову, и. всеа Руси, се аз Михайло Сухарусов, карашской волостель, что ми велел государь мой дати к монастырю Святаго Воскресения Петровскую землю два жеребья, и аз ту землю игумену Парфению да ж его братьи старцам дал с всем». (№ 178—II). «И приказал (м. Симон) то село митрополичу волостелю селецкожу Окулу Деревлеву ведать и пахать на государя на митрополита». (№ 217). О митрополичьих волостелях, которые сами занимались обработкой земли говорится также в А. Ю. № 8.

178 —

кажется, что между ними существенного различии в их правах и обязанностях собственно не было. Как тот, так я другой судили и ведали крестьян, собирали с них различные подати, наблюдали за их хозяйственною жизнью, блюли целость и интересы архиерейских земель и проч.; словом, их деятельность в существе была одна и та же. Если и было между ними различие, то оно главным образом состояло в том, что волостель управлял более обширным участком, нежели прикащик, и потому его власть, по территориальному собственно пространству, была несравненно обширнее власти прикащика. Волостель в большинстве случаев управлял целою волостью, в состав которой обыкновенно входили несколько сел, слобод, деревень, починков и пр., между тем прикащик управлял всегда только небольшим определенным участком. Впрочем и указанное нами сейчас различие может быть принято не без исключений, так как волостели иногда управляли самыми небольшими земельными участками и сами занимались их обработкой, так что в этих случаях они решительно ничем не отличались от прикащиков, но вполне отождествлялись с ними. Этим между прочим объясняется и то обстоятельство, что волостели с течением времени совершенно отождествились с обыкновенными прикащиками.

Относительно княжеских волостелей г. Дмитриев говорит: волостели исчезают в одно время с наместниками, но когда именно, нельзя сказать с точностью. Новое управление появлялось подле старого, не вытесняя его совершенно. Однако есть некоторая вероятность, что после Грозного кормленщиков уже не было. Правда, о наместниках и волостелях упоминается еще в первой четверти XVII века, но в-таких грамотах, которые даны были еще прежними царями, и потом переписаны на имя нового государя. Из актов последнего рода нельзя сделать верного заключения ¹). Если светские волостели исчезли к концу XVI века и уже не встречаются в XVII, то нельзя того же сказать об архиерейских волостелях, они несомненно существовали по крайней мере в первой половине XVII века. В жалованной грамоте п. Филарета детям боярским Рогозиным 1631 года между прочим говорится: «волостели наши и приказщики людей их и крестьян не судят ни в чем и не въезжают к ним и

¹) Дмитриева, стр. 32.

— 179 —

не всылают ни почто»... в смесном суде «волостели наши и приказщики тех их людей и крестьян судят, а они Микитка да Ондрюшка (Рагозины) с ними ж судят, а присудом делятся на полы» ¹). Из приведенных слов грамоты п. Филарета ясно видно, что волостели существовали еще в 1631 году и как нечто отличное от прикащиков, хотя из грамоты и не видно, в чем именно состояло различие между ними. Приведенное свидетельство нельзя ослабить и тем соображением, чтобы оно взято из такой грамоты, которая была дана прежними иерархами и потом переписана на имя патриарха Филарета, так как эта грамота дана Рогозиным именно п. Филаретом.

Что касается содержания волостелей, то они вероятно пользовались теми же доходами, какими пользовались и княжеские волостели, т. е. в Рождество, Пасху и Петров день они получали с жителей своей волости известные пошлины натурою или деньгами, получали известный процент со всех Тяжебных дел; кроме того жители обязаны были исполнять на них различные работы, во. время их объездов давать им корм, проводников и пр. Различные архиерейские грамоты о пошлинах в пользу волостелей обыкновенно выражаются так: «ни волостели мои, ни их доводчики не въезжают к тем людям пришлым ни почто, ни кормов, ни поборов у них не емлют, ни судят их»; или: «и волостели и их доводчики, к ним в пустыню не везжают, и не всылают к ним ни почто, и корму и дару и подвод и проводников, и всех своих пошлин не емлют ничего».

При волостелях, как видно из сейчас приведенных свидетельств, находились всегда доводчики, обязанности которых, конечно, были те же, что и обязанности доводчиков при десятильниках: тоже было, конечно, и их содержание.

___________

с) Прикащики. В то время как волостели управляли по большей части целыми округами, прикащики заведывали управлением отдельных сел и деревень. С течением времени они мало по малу стали смешиваться с волостелями и наконец совершенно отождествились с ними. В жалованной грамоте дмитровского князя Юрия Васильевича м. Филиппу 1465 года

¹) А. Э. III, № 192.

— 180 —

сказано: «а ведает и гудит тех людей отец ной Филипп митрополит всеа Руси, или его приказщик. А кому искати чего на митрополиче приказщике, ино его сужу аз сам князь Юрий Васильевич или мой боярин введенной» ¹). В жалованной грамоте в. князя Василия Васильевича м. Ионе 1463 года сказано: «а будет суд смесной, и мои наместницы и их тиуни судят, а отца моего Ионы митрополита всеа Русии прикащик с ними судит» ²). Очевидно, что в приведенных грамотах митрополичий прикащик является тем же, чем был и волостель. Прикащики назначались на свою должность архиереями; они обязаны были наблюдать за разработкой земли, призывать и водворять крестьян, собирать с них подати, наблюдать за правильною их раскладкой, за полною и своевременною их доставкой в архиерейскую казну. Относительно крестьян прикащики имели власть полицейскую и судебную. Они наблюдали за жизнью и поведением крестьян, судили их в их ссорах и распрях; в случае исков на подведомственных им крестьян, со стороны посторонних лиц, они участвовали на суде смесном вместе с княжескими судьями, в своем управлении и своей деятельности они давали отчет самому архиерею или его дворецкому. В случае жалоб на прикащиков их судил сам архиерей, или же князь и его введенный боярин.

Со времени учреждения патриарших приказов прикащики в патриаршей области назначались самим патриархом чрез дворцовый приказ ³). Обязанности их в патриарший период были те же, что и в митрополичий. Они вели хозяйство в своем участке, раскладывали подати, наблюдали за правильным

¹) А. Э. I, № 75.

²) Горчакова. При. № VI. Тоже сказано только с прибавлением: «а кому будет чего искати на митрополиче прикащике, ино его сужу аз князь великий или мой боярин введенной». (Там же № XVI, XX, XXI, А. Э. I, 139 и др.).

³) 1698 года «по имянному святейшего патриарха указу и по помете на челобитной дьяка Бориса Остолопова велено в Карашской волости в силинской трети быть на приказе князь Грнгорью, князь Петрову сыну Шелешпанскому». (Горчакова, прил. стр. 113, № 27). «По указу святейшего патриарха (Адриана) отпущен на приказ Андрей Федоров сын Возницын во Владимирской уезд в патриаршу дворцовую сенежскую волость, велено ему той Сенежской волости крестьян и бобылей судом и расправою ведать». (Там же стр. 124, № 42).

— 181 —

их сбором, ведали и судили крестьян, давали отчет о состоянии хозяйства и о всем своем управлении в дворцовом приказе, от которого они во всем непосредственно и зависели. Помимо прямых своих обязанностей по управлению вверенными им землями, прикащики исполняли иногда и различные частные поручения архиереев: описывали хозяйство домовых архиерейских монастырей, присутствовали при размежевании земель 1). Иногда прикащикам давались даже поручения по епархиальному управлению. Так в патриаршем наказе белозерских сел патриарших прикащику Рогозину сказано, чтобы он, собрав священников, велел им выбрать из среды себя поповского старосту, который бы собирал церковные доходы, ведал духовные дела, смотрел за церковным благочинием; при этом прикащику строго запрещается вмешиваться самому в дела духовные ²).

Прикащики заведывали управлением не всех архиерейских земель; на те земли, где была так называемая домовая пашня, обыкновенно посылались, для заведывания хозяйством, посельские старцы, которые по большей части избирались из монахов, и только в редких случаях из светских лиц ³). Посельские старцы в домовых архиерейских землях заменяли собою прикащиков, почему их обязанности были те же, что и обязанности прикащиков.

В прикащики обыкновенно посылались светские служилые люди архиерея из детей боярских или дворян, назначение на приказ было для них кормлением, наградою за службу. В большинстве случаев прикащики назначались на один год, но иногда по особенным случаям годовой срок увеличивался. Так, патриаршим указом 1698 года Никифору Рагозину повелевается быть на Воронеже при постройке мирских судов «и за тое службу указал быть ему за его службу на приказе в варашской волости в чашнитской и в силинской третях два года без съезда» ⁴). Если назначение на приказ с продолженным против года сроком было наградою за исправную службу, то с другой стороны за нерадение по службе, дворяне лишались права поступать в прикащики. Указом 1697 года п.

¹) А. до Ю. б. ΙΙ, № 183, 218, 230-ХХХVII. ²) А. Э. ІV. № 198.

³) А. доЮ. б. I, № 103, І-III. ⁴) Горчакова, прил. стр. 119, № 25.

— 182 —

Адриан повелел дворцовому приказу не назначать в прикащики перечисленных им в указе дворян и не давать им десятильничьего годового денежного и хлебного жалованья за то, что они не исполняли указанной им службы ¹). Отнятие права поступать на приказ было очень чувствительным наказанием для архиерейских дворян, так как содержание и доходы прикащиков были довольно значительны. В одном указе п. Адриана доходы прикащика определяются следующим образом: «домовых своих подмосковских вотчин прикащиком вместо годового хлебного и денежного жалованья и обиходу брать жалованья со крестьян денег по 23 алт. по 2 деньги, да хлеба по четверти ржи, овса потомуж, да по барану с выти в год человеку. А село Озерецкое с селом Владыкиным вытми поверстать ровно для того, что в селе Владыкине вытей малое число, а судам и расправою ведать, и мелкие со крестьян прикащичьи доходы брать по прежнему, которые крестьяне у кого в присуде были, да им же прикащиком дать домовых по лошади, да по корове; а будет домовых не хотят, и им держать своих по лошади, да по корове и кормить домовым кормом на домовых дворех с домовыми лошадьми и коровами, а не особо» ²) и проч. Мелкие прикащичьи доходы, о которых упоминает приведенный указ н. Адриана перечисляются подробно в грамоте п. Иова Цареву Константинову монастырю 1602 года. Прикащикам «имати на крестьянех въезжего на четыре праздники: на Рожество Христово, на Велик день, на Петров день, на Семен день, на праздник с выти по алтыну, да по полуосмине ржи, да по осмине овса на год; а судовые пошлины имати... с рубля по гривне; а которой крестьянин выдаст за волость девку или вдову, и за выводную куницу приказщику гривна, а которой крестьянин женится в своей волости или за волостью и приказщику имати убрусного десять денег; а который крестьянин продаст за волость или в своей волости лошадь, или корову, или меняет, и с того имати явки по две денги; а который крестьянин продаст за волость или в своей волости хоромину, или одонья ржи, или овса, или стог сена, или купит, и с того явки по четыре денги; а который крестьянин подышет на межу из барана, и на виноватом за баран два алтына; а который

¹) Горчакова, прил. стр. 112, № 20. ¹) Горчакова, прил. стр. 113, № 23.

— 183 —

крестьянин сварить пиво, и явки имати с пива с четверти по денге; да приказщику-ж имати с крестьян в осень по нуряти, да по поярку с дому» ¹). Таким образом доходы архиерейских прикащиков были очень значительны и запрещение какому-либо дворянину быть в приказе было очевидно для него очень чувствительным наказанием.

___________

d) Стряпчие. В числе других архиерейских чиновников второго разряда, мы встречаем стряпчих или поверенных и ходатаев в различных присутственных местах по делам кафедры. Стряпчие, как особый род чиновников, явились при архиереях в позднейшее время в XVII веке, когда особенно умножились государственные приказы, заведывавшие всеми отраслями государственного управления. Обыкновенно каждый архиерей всегда имел много дел в различных государственных приказах, для успешного ведения которых требовался особый сведущий человек, знакомый хорошо со всеми условиями приказного делопроизводства, и который специально мог бы следить за ходом этих дел и поддерживать и защищать везде, где только нужно, интересы своего доверителя— архиерея; так явилась должность стряпчих или ходатаев по различным делам. Обязанности стряпчего точно определяются в одной поручной записи по монастырском стряпчем. Именно, в этой грамоте говорится, что стряпчий обязан жить в Москве на монастырском подворье, ходить за всякими делами, радеть и прибыли искать монастырю не оплошно. Различные монастырские крепости, которые будут у него, тщательно беречь у себя, никому не давать и не употреблять их во вред монастырю я его крестьянам; он обязан во всем подчиняться монастырским властям, к известному сроку очистить накопившиеся дела; должен был, ради монастырских дел, ходить по судам, вчинять иски, чинить различные сделки, по производить все эти дела обязан не иначе, как по прямой инструкции и приказаниям монастырских властей. За свою службу стряпчий получал от монастыря жалованье деньгами и различными припасами в размере строго определенном в по-

¹) А. до Ю. б. I, № 13. Те же мелкие прикащичьи доходы, только еще с большею подробностью перечисляются в уставной грамоте приписному к патриаршему дожу Боголюбову монастырю 1688 года. (А. И. V, № 171).

— 184 —

ручной записи ¹). Обязанности архиерейских стряпчих были совершенно те же, что и обязанности стряпчих монастырских, т. е. они вели различные дела архиереев в различных присутственных местах, защищали архиерейские интересы, если им угрожала опасность, вчиняли иски, производили различные сделки ²) и проч. Стряпчие от различных кафедр обыкновенно жили в Москве, где они хлопотали по различным делам своей кафедры, и в тоже время осведомлялись о всех распоряжениях светского и духовного правительства, касающихся в каком-либо отношения их доверителей; о-таких распоряжениях правительства они доносили немедленно своим архиереям, прося их сделать те или другие соответствующие распоряжения. С другой стороны, к ним обращалась светская и духовная власть, если считала нужным что-либо частным образов передать тому или другому архиерею ³). За свою службу и хлопоты по разным делам стряпчие получали жалованье и содержание от кафедры, а на расходы, необходимо сопряженные с производством дел в разных правительственных учреждениях, особые деньги.

___________

а) Стольники. В числе других архиерейских чиновников встречаются еще стольники, кравчие, конюшие, чашники. Стольники получили свое название от стола государева, за которым они служили. Их обязанность при царском дворе состояла в том, чтобы принимать кушанья от служителей и ставить их на стол, а потом принимать со стола. Стольники присутствовали по назначению при всех обедах государя

¹) А Ю. № 330.

²) А. И. IV, № 213. V, № 133 А. Ю. № 115-Х, XI, Аr. Мельникова № LIV, LVII, LVIII, LXV. А. до Ю. б. I, № 55-XXX, Ист. рос. иер. ч. V, стр. 103. Горчакова, прил. 89, № б.

³) А. до Ю. б. Н, № 215. А. Ю. № 369.

— 185 —

как частных, так и особенно церемониальных. Возница или попросту кучер государя всегда был из стольников, они же стояли на ухабах, когда ехал государь. Красивые и молодые стольники избирались в рынды, которые в великолепных, по большей части белых атласных одеждах, опушенных дорогими мехами, присутствовали в качестве почетной стражи при посольских аудиенциях. Стольники всегда сопровождали государя на войну в качестве его оруженосцев. Они были нередко судьями в приказах, посылались воеводами в неважные города и почти всегда участвовали в посольствах ¹). Архиерейские стольники встречаются очень рано. В новгородской летописи под 1228 годом упоминается стольник владычный и стольник софийский ²); в чем состояли обязанности стольника при новгородском владыке и чем различались между собою стольники владычный и софийский, решительно неизвестно. В 1397 году м. Киприан посылал в Новгород своего стольника Климентия звать владыку Иоанна в Москву: «и владыка митрополича боярина отпусти на Москву» ³). Когда Псковичи предложили себя в посредники в распре в. князя Иоанна III с новгородцами, то вече новгородское послало в Псков для переговоров владычнего стольника Родиона ⁴). В описании чина поставления п. Иоасафа 1539 года сказано: «митрополит сел за столом, да послал к великому князю с разносками стольника своего, боярина своего сына Богданова» ⁵). Приведенные свидетельства об архиерейских стольниках, единственные, впрочем, какие мы имеем за митрополичий период, показывают, что стольники появились очень рано, еще в первой половине XIII века и вероятно даже ранее; стольникам всегда усвоилось и даже в XVI веке звание боярина, или точнее они избирались всегда из боярских родов. Они, как и царские стольники присутствовали при архиерейском столе и иногда исполняли по повелению архиерея те иди другие частные поручения, так, например, стольник м. Киприана в качестве почетного посла от митрополита отправлялся в Новгород звать владыку Иоанна в Москву. При

¹) Др. вивл. ч. ХХ.²) П. С. Р. Л. III, стр. 44. ³) П. С. С. Л. III, стр. 98.

⁴) Костомарова «северно-русские народоправства», т. 1. стр. 167, 185.

⁵) А. Э.I стр. 161.

— 186 —

патриархах, когда пышность двора еще более увеличилась, стольников несомненно было очень много, хотя сведений о них сохранилось за это время и очень мало. В чине поставления п. Питирима говорится, когда новопоставленный патриарх обедал по обычаю у царя, то «перед патриарха есть носили его патриарши стольники» ¹). В дворцовых записках упоминаются патриаршие стольники, которые участвовали в военных походах, распределялись в полки различных воевод, и имели своих голов ²). В книге «о старинных степенях чинов в России» между прочим говорится: «патриархи также наизнатнейших родов людей в стольников жаловали, так как в 138 году, Июня 24 числа, пожаловав был в стольники к Филарету Никитичу князь Никита Иванович Лобанов. Из стольников же патриарших не одинаково производились: одни прямо жаловались в стольники к государю, как сие видно по пожалованию патриарших стольников, в стольники государевы, в 138 году Декабря 25 числа, князя Нефела Ивановича Щербатова; другие же были жалованы в стряпчие государевы, яко в 142 году из патриарших стольников пожалован был в стряпчие князь Михайло Васильевич Вяземский. В 1634 году князь Елецкой из патриарших стольников был пожалован в Московские дворяне ³). Вот все сведения, какие только мы имеем об архиерейских стольниках за патриаршее время, и из которых мы можем узнать об обязанностях стольников, о их положении в ряду других архиерейских чиновников, а также и об отношениях их к государственным чинам в патриарший период. Нужно заметить, что скудость известий об архиерейских стольниках объясняется главным образом тем, что они были, исключительно придворными чиновниками, несли исключительно службу только при дворе архиерея и решительно не принимали никакого участия в епархиальном архиерейском управлении, а потому их положение и не было особенно заметным и видным в ряду других архиерейских чиновников, которые так или иначе принимали участие в архиерейском управлении епархией или землями кафедры. Это замечание вполне приложимо и к другим чинам архиерейского двора: кравчим и конюшим, встречающимся в числе архиерейских чиновников.

¹) Двор. разряды IV, стр. 459. ²) Ч. I, стр. 51. 57. ³) Древн. вивл. ч. XX, стр. 143.

187 -

b) Кравчий или Крайний. Кравчий или крайний государев наблюдал за всем, что касалось стола, во время церемониальных обедов стоял против государя, чтобы разрезывать и подавать кушанья, которые приносил стольник. У архиереев кравчие исполняли те же обязанности, т. е. прислуживали при столе архиерея. На царском церемониальном обеде новопоставленному патриарху Адриану, царь соизволил патриарху подавать кубки по чину; святейший же патриарх, приняв, отдавал кубки крайнему своему Андрею Владыкину, крайний же ставил на стол ¹). Иногда, впрочем, на кравчих возлагалось и исполнение каких-либо частных поручений, не имевших никакого отношения к их прямым обязанностям. Так в посыльной грамоте новгородского архиепископа Александра повелевается его кравчему Шестневу отвести деревни в поместье софийскому боярскому сыну Томилу Тяполкову ²). В 1600 году по указу патриарха Иова его кравчий, игумен Левонтьевичь Белой, вместе с городовым прикащиком ездил по делу о спорной земле «на спорное место на пустошь на Розгоняй к земленому отходу и к суду ездили» ³).

с) Конюший. Конюший, в качестве начальника княжеских конюшен, встречается еще очень рано и назывался в древности тивуном конюшным, старейшиной конюхов, а в последствии конюшим ⁴). Конюший, как особый чин при княжеском дворе, появился в первый раз, по свидетельству древней вивлиофики, в 1496 году при Иоанне III, и первым конюшим был назначен Андрей Федорович Челяднин; на эту должность князья всегда назначали бояр ⁵). При архиереях конюший в первый раз встречается в половине XV века при митрополите Ионе и называется боярином ⁶). В последствии мы не встречаем конюших, как особых чинов-

¹) Др. вивл. ч. VIII, стр. 356. ²) А. И. I. № 196. ³) А. доЮ. б. I, № 80—I.

⁴) Чт. общ. ист. ст. Затыркевича: «о влиянии борьбы между народами и сословиями на образование русского государства». 1873 года, кн. I, стр. 58.

⁵) Ч. XX, стр. 177. ⁶) А. И. I, 36 50.

— 188 —

ников при архиерейском дворе, их должность, как надсмотрщиков за архиерейскими конюшнями, исправляла обыкновенная архиерейская прислуга.

d) Чашники. Кроме упомянутых чинов мы встречаем еще при архиерейском дворе чашников, которые в древнейшее время были из бояр ¹).

III

Патриаршие приказы до 1700 года.

Очерк происхождения и развития светского архиерейского чиновничества подтверждает высказанную в начале нашего исследования мысль, что архиерейское епархиальное управление в древней Руси, а также управление архиерейскими имениями слагалось под сильным и заметным влиянием управления государственного. Как в основе древнего княжеского управления лежал частно-владельческий характер, в силу которого князь управлял своим уделом как своим частным владением, так точно и в основе епархиального архиерейского управления, исключая по делам чисто духовным,—лежал тот же частно-владельческий характер; у архиерея, как и у князя, был свой многочисленный штат светских служилых людей, которые несли личную службу при дворе архиерея, управляли его частными имениями и делами и в тоже время занимали различные епархиальные должности. Этот частновладельческий характер архиерейского епархиального управления, сложившийся уже в. XV в. и выразившийся в существовании многочисленных светских архиерейских чиновников, совмещавших в себе в одно и тоже время обязанности домашних слуг архиерея и вместе обязанности епархиальных чиновников, продолжал существовать почти без всяких изменений до начала XVII века. Между тем государственная жизнь, под влиянием которой сложился такой порядок архиерейского управления, шла вперед и изменяла свои формы; прежний, исключительно вла-

¹) П. С. Р. Л. IV, стр. 128.

— 189 —

дельческий характер княжеского управления, с течением времени заменился государственным; явились, на место единичных лиц, придворных слуг князя, целые правительственные учреждения, между которыми разделены были все области государственного управления, и которые получили с течением времени определенную организацию, известный круг занятий и образ действий. Это изменение в характере государственного управления, начавшееся еще с Иоанна III и в XVІІ столетии достигшее своего полного развития, естественно, не могло остаться без влияния на внешние формы церковного управления, как сложившиеся под влиянием иного государственного порядка и как уже несовместные теперь с изменившимся положением дел. Разлад в характере управления церковного и государственного не мог по тесной связи государственной жизни с церковною, продолжаться долго. Чем более государственное управление теряло свой частновладельческий характер, тем более являлась необходимою реформа церковного управления, построенного на этом начале и до последнего времени неизменно остававшегося в том виде, как оно сложилось еще в XV веке. Если прежде архиереи, при устройстве своего двора и управления, брали за образец, двор и управление князя, то конечно и теперь, в виду более или менее ясно сознаваемой необходимости реформы церковного епархиального управления, они естественно опять обращались к государству и в нем находили образец, по которому и старались устроить свое управление, тем более, что государственное управление в то время несомненно представляло высшую форму нежели старое, архиерейское управление, более пригодное в XV веке, а не в XVII. К этому же приводили и другие обстоятельства. В России в конце XVI века учреждено патриаршество. Правда, патриаршество ничего не давало нового, ни особых прав, ни власти, какими бы и прежде не владел митрополит московский, но оно значительно возвысило его сан, придало чрезвычайный блеск московской кафедре и тем самым требовало в окружающей патриарха обстановке изменения, увеличения блеска во внешнем положени.Учреждение патриаршества в России было результатом не только внутреннего развития церковной жизни, стремившейся в полной автономии русской церкви относительно константинопольской патриархии, но и следствием политического развития России. В ней явилась самодержавная власть царя, который считал себя равным царям

— 190 —

греческим и римским, который хотел, чтобы и глава русской церкви занимал более высшую степень, нежели какую он занимал доселе, чтобы его положение, по своей высоте и блеску, вполне соответствовало высокому положению царя. Поэтому если митрополит свой двор и управление построил по образцу дара и управления княжеского, то патриарху вполне естественно было устроить свой двор и управление по образцу царскому,—управлять всею русскою церковью и своею епархией чрез точно такие же учреждения, чрез какие совершалось царское управление. Тем более это должно было случиться, когда патриарший престол занимал человек, который был не только главою церкви, но фактически и главою государства (п. Филарет); естественно было такому человеку создать вокруг себя во всем царскую обстановку, сделать из церковного управления копию государственного и таким образом в сфере церковного управления явиться отображением царя. Но и помимо всего сказанного, самое управление чрез приказы, как более совершенное и лучшее, нежели управление чрез единичных лиц, побуждало патриархов учредить их и для церковного управления. Вместе с учреждением приказов вносилось в последнее более порядка, стройности, отчетности и контроля, нежели какой был при управлении отдельных лиц, когда каждый чиновник знал только самого себя и действовал почти бесконтрольно, когда их обязанности и положение часто были случайны и почти всегда неопределенны и запутаны, — все эти неудобства управления чрез единичных лиц в значительной степени устранялись с учреждением приказов, так как вместе с ними являлись постоянные, более или менее прочно организованные, правительственные учреждения, которые получили с течением времени определенный круг деятельности и известный определенный, образ действий.

Некоторые из писателей, например, г. Неволин, существование архиерейских приказов относят еще к митрополичьему периоду. Он говорит: «приказы, какие могли доселе существовать при митрополите московском и всея России, теперь (с учреждением патриаршества) получили название приказов патриарших.. Именно в это время уже могли существовать: патриарший разряд и патриарший казенный приказ» ¹). Это мнение о существовании приказов еще в митрополичий пери-

¹) Т. VI, стр. 133. «Обр. упр. в Рос. от Иоанна III до П. Великого».

— 191 —

од не только не имеет за себя решительно никаких серьезных оснований, кроме произвольных предположений и догадок, но и опровергается положительными данными. В «Записке о царском дворе, церковном чиноначалии, придворных чинах, приказах» и проч. 1610 или 1613 года сказано: «а в справедливости в духовных делех, судить его (патриарха) боярин да дворецкой, да с ними два дьяка, и носят дела пред него (патриарха), и казначей сбирает и заведует казну патриаршу» Следовательно, до 1610 или 1613 года патриаршее управленье совершалось чрез дворецкого, бояр и дьяков, т. е. чрез отдельных лиц, а не чрез целые учреждения, каковы приказы. Точно также во всех, дошедших до нас актах, до 1620 года нигде ни разу не говорится и даже вовсе не намекается, чтобы за это уже время существовали патриаршие приказы, а между тем многие из этих актов касаются патриаршего управления, так что отсутствие каких-либо указаний в них на существование патриарших приказов, если бы такие действительно тогда были, является решительно не объяснимым. В статьях о святительских судах, собранных по повелению п. Андриана, сказано, что все дела по духовным, по рядным, по кровосмешению и проч. судились святительскими судьями, «и тако бысть и в московском государстве, дому святительском до 138 году. И со 138 году, с патриаршества великого государя, святейшего патриарха Филарета Никитича московского и всея России, и по нем бывших святейших патриархов, вышеупомянутые дела быша под судом церковным и их святейших патриархов, в их святительских приказех непременно: о том свидетельствуют старые дела и записные книги»²). Это—самое прямое и решительное свидетельство, что патриаршие приказы начали существовать только со времени Филарета Никитича. Почему же именно приказы появились только со времени п. Филарета, когда нужда в них была уже сильна и при первых патриархах, это объясняется теми особыми обстоятельствами, в которых находились первые два патриарха и которые не дозволяли им обратить внимание на церковное управление тем болей производить реформы в нем. Иов, как первый в России патриарх.

¹) А. И. II, № 355

²) Чт. общ. и древн. рос. 1847 г. № 4, стр. 15—16. ст. Калачева «о значении кормчей в системе древнего русского права».

— 192 —

не скоро освоился с новым для всех положением патриарха, и ему в начале не когда было думать о серьезных реформах в управлении; затем наступило смутное время. Гермоген за все время своего патриаршества занят был исключительно спасением погибавшего отечества, ему не только не было времени, но было и совершенно неуместно заниматься реформами церковного управления, когда отечество и самая церковь находились в большой опасности. При вступлении на патриарший престол Филарета Никитича положение дел было совершенно иное. Смуты и волнения в государстве почти совсем прекратились, патриарх мог теперь с большею свободою заняться чисто церковными делами и между прочим реформою церковного управления. К тому же Филарет, как человек, сосредоточивавший в своих руках в одно и тоже время власть церковную, государственную, яснее нежели всякий другой мог видеть и на деле испытать разлад в характере государственного и церковного управления и все, проистекающие отсюда неудобства, яснее, нежели всякий другой, мог видеть превосходство государственного приказного управления сравнительно с церковным управлением, совершавшимся чрез единичных лиц; поэтому вполне было естественно, что п. Филарет, по вступлении своем на патриарший престол, озаботится об учреждении в церковном управлении приказов. В дошедших до нас актах в первый раз упоминается в 1620 году патриарший дворцовый приказ ¹). В 1622 году в грамоте п. Филарета упоминается патриарший судный приказ ²). В царской же жалованной грамоте п. Филарету1625года сказано: «все монахи и монастырские люди Сергиева, Вознесенского и Новодевичьего монастырей ищут и отвечают святейшего патриарха Филарета Никитича московского и всеа Руссии в приказех пред его государевыми бояры и приказными людми» ³). Таким образом патриаршие приказы учреждены Филаретом Никитичем: дворцовый не позже 1620 года, другие—Разряд или Судный не позже 1622 и Казенный не позже 1625 года ⁴).

¹) «Лета 7129 октября в 12 день бил челом великому государю святейшему Филарету князь Иван, князь Михайлов и искал в его государеве Дворцовом приказе». (А. до Ю. б. I, № 62—IX)

²) «Отписку велели отдати, говорит грамота, на вашем патриаршем дворе в нынешнем в судном приказе». (Сборн. Муханова № 149).

³) А. 9. III № 161.

⁴) Духовный приказ и приказ церковных дел явились в позднейшее

— 193 —

Патриаршие приказы, учрежденные Филаретом Никитичем, явились довольно точным воспроизведением царских приказов, так что по своему устройству, отправлениям и всей вообще, своей организации, они почти ничем не отличались от последних; патриарх „взял уже готовые учреждения и только применил их к духовному управлению. Котошихин, описавши царские приказы, замечает в одном месте: «а бывают у патриарха и у властей судные дела в духовных статьях и смертях и в иных во всяких делах против того ж, что и в царском суде»¹). Так как патриаршие приказы в своем общем устройстве были тожественны с царскими, то мы, при изображении общей организации патриарших приказов, нередко будем прибегать в аналогии приказов царских.

Патриаршие приказы были, после патриарха, высшие правительственные и судебные учреждения, в которые поступали все дела, относительно управления, и суда епархиального, также все дела по управлению патриаршими землями и лицами, жившими на них. На решения патриарших приказов, подобно как и на решения царских приказов, допускалась апелляция в боярскую думу и к самому царю ²). Они находились под непосредственным ведением самого патриарха, который назначал в них служащих лиц, требовал от последних отчета в деятельности, назначал им жалованье и определял доходы,— некоторые лица в патриаршие приказы назначались и царем ³). Патриарх сносился с приказами посредством указов, которые записывались в особую книгу и служили руководством для приказных чиновников при решении ими различных дел; чрез приказы он заведывал всеми делами по управлению епархией и имениями, чрез них же посылал свои распоряжения относительно общего церковного у правления к епархиальным архиереям. Приказы, с своей стороны, делали все от лица патриарха, от его имени посылали все указы и распоряжения. Во время между патриаршества приказами заведывал митрополит Крутицкий, или, как еще его называют грамоты,

время: первый в 1668 году, второй при п. Иоакиме.

¹) Гл. VII ст. 45.²) Улож. гл. XII, ст. 2.

³) Например одного из бояр патриаршего разряда всегда назначал только один царь; дворецкий в патриарший Дворцовый приказ иногда назначался тоже царем, а не патриархом. См. ниже о п. Разряде и Дворцовом приказе.

— 194 —

владыка Сарский и Подонский, распоряжения которого носили название не указов, как распоряжения патриарха, но приказов.

Состав служащих лиц, во всех патриарших приказах, был трех родов: одни занимались обсуждением, производством и решением, поступавших в приказ дел; эти лица, заправлявшие всеми делами приказов, назывались судьями и избирались или из патриарших бояр, или из монахов. Обыкновенно если в приказе было несколько судей, то одному из них всегда принадлежала большая власть и значение, нежели другим, которые уже назывались товарищами первого ¹). Ко второму разряду лиц, служащих в приказах, принадлежали дьяки и подьячие, на которых лежало все письменное производство дел приказа, только подпись дьяка сообщала всем бумагам, исходящим из приказа, официальный характер. К третьему разряду принадлежали приставки или недельщики, которые обязаны были, по очереди, день и ночь находиться в приказах и исполнять все поручения служащих в них лиц. На их обязанности лежало: позыв на суд обвиняемых и свидетелей, содержание под арестом обвиняемых, не отданных на поруки, приведение в исполнение судебных решений, относительно взысков и наказаний, доставка по принадлежности письменных распоряжений приказов.

Все служащие в приказах лица должны были ежедневно собираться, каждый в своем приказе, и заниматься в нем делами известное, определенное законом, время ²).

¹) Улож. ст. 23—24, гл. Х.

²) По уложению, во всех приказах, исключая «нужных государственных дел», не было заседаний: во все воскресные дни, в Рождество Христово, в Богоявление и, вообще, во все господские праздники, в сырную неделю, в первую неделю великого поста, в страстную неделю, в семь дней пасхи, во все царские дни. (Гл. X, ст. 25). Указов 1649 года, декабри 23, в приказах, крове Разряда (царского) посольского и Большего дворца, повелевается никаких дел не делать и не сидеть по субботам после обеда, по воскресеньям до обеда (П. С. 3 № 21). Указом 1658 года, октября 20. дьякам и подьячим велено сидеть в приказах, 12 часов в сутки (там же № 237). Указом 1679 года, ноября 26, велено было судьям приказов приезжать в приказы в 11 часов утра и находиться там до 6-го часа по полудни, потом приезжать в первом часу ночи, а выезжать в седьмом часу утра (там же № 777). Указом 1691 года повелевается превращать делопроизводство во всех приказах с 24 декабря по 8 января (там же 1393).

— 195 —

Внутреннее устройство и характер делопроизводства в патриарших приказах, были, следующие: приказы, обыкновенно делились на повытья и столы, из которых к каждому был прикомандирован как начальник стола и несколько молодых подчиненных старому. Все дела приказа писались на столбцах из простой бумаги, эти столбцы, обыкновенно, склеивались один с другим, при чем, для избежания подлога, на месте склейки, делалась помета дьяком. Вследствие именного указа 1699 года, Генваря 23 ¹), о введении гербовой бумаги во все приказы, с 1700 года все дела патриарших приказов, как то: «вотчинные и лавочные и дворовые и на людей крепости, и сделочные записи и заемные кабалы и челобитные мировые и челобитные же о всяких делех и сказки» писались уже не на простой, а на гербовой бумаге ²).

Самое производство дел в приказах происходило таким образом: истцы подавали судьям приказов, о предмете своего иска, приставные памяти; дьяки, получивши эти памяти, скрепляли их своими руками, за тем записывали в книги и посылали за ответчиком пристава, чтобы тот представил судьям самого ответчика, или его жену, сына, или человека, который ходил по его делам. Когда ответчик доставлялся в приказ, то здесь, по нем и по истце, собирались поручные записи, чтобы они явились к суду в указанный им срок, который назначался или судьями, или избирался истцом и ответчиком, по взаимному соглашению. После того, как истец и ответчик, в назначенный срок, являлись на суд, истец подавал судье челобитную, просмотрев которую, судья спрашивал ответчика: готов ли он отвечать? И если он был не готов, то ему назначался срок для ответа, при чем челобитной ему не читали, равно не давали ему ее и в руки. Если же ответчик говорил, что он готов отвечать, то ему читалась челобитная, против которой он должен был отвечать; начиналось судоговорение. Все это записывалось подьячим, который присутствовал на суде; к этой записи, по окончании судоговорения, истец и ответчик должны были приложить свои руки,—в случае их безграмотности, доверенные

¹) П. С. З. № 1673.

²) „О зем. влад. всероссийск. митр. патр. и св. синода. Горчакова прил. стр. 119, № 34

196 —

от них лица; затем они отдавались на поруки, что никуда не скроются, до выслушания окончательного решения дела. Между тем, подъячий, из подлинной записи судоговорения, делал краткую выписку о судном деле и передавал ее судьям, которые, на основании этой записи, и поставляли свои решения; если же они, почему-либо, не могли решить какого дела, то отсылали его на рассмотрение бояр и царя ¹) Все, решенные в приказе, судные дела немедленно заносились подьячим в особую записную книгу, за подписью дьяка. Эта запись решенного дела в книгу происходила тотчас же, как кончался суд; в противном случае, подьячий мог вовсе не записывать судного дела и употребить в свою пользу судные пошлины ²). Дела из одного приказа могли быть переносимы в другой, если какая-либо из тяжущихся сторон подозревала судей в недружелюбии к себе; впрочем, отвод судей дозволялся только до суда; если же челобитная, об отводе судьи, подавалась после суда, то она не имела никакого значения и приговор заподозренного судьи вступал беспрепятственно в силу ³). Приказы патриаршие сносились между собою памятями, исключая Разряда, который посылал от себя указы. Дела в приказах решались всеми судьями вообще; если же, по каким-либо обстоятельствам, судей не было в приказе, дела решались их товарищами, при чем имена отсутствующих не вносились в приговор, но только имена их товарищей, которые решали дело ⁴). В решении дел судьи патриарших приказов руководствовались, в делах духовных, собственно церковными правилами, решали дела «по священным правилом»; в делах гражданских и уголовных они руководствовались, так называемыми, градцскими законами, уложением, указами патриархов, составлявшими особую книгу, различными указами, присылаемыми из царских приказов и наконец выписками из решений прежних дел ⁵).

Прежде чем перейдем к обозрению каждого патриаршего приказа в отдельности, считаю не лишним решить вопрос: сколько было патриарших приказов и какие именно; так

¹) Ктошихин, гл. VII, стр. 40—42. Улож. гл. X, ст. 11.

²) Улож. гл. X, стр. 128 и 129. ³) Улож. гл. X, стр. 3, 4.

⁴) Улож. гл. X, стр. 23. Ктошихин, гл. VII, стр. 38.

⁵) Чт. общ. ж древн. Рос. 1847 г. № 4, стр. 16 и 74. П. С. З. № 34.

— 197 —

как различные писатели, в решении этого вопроса, значительно расходятся между собою. Древняя вивлиофика упоминает только о трех патриарших приказах: Дворцовом, Судном и Разряде ¹); Арх. Филарет признает только четыре патриарших приказа: Судный или Разряд, Церковных дел, казенный дворцовый ²); г. Неволин—шесть приказов: Разряд, или духовный, церковных дел, казенный, дворцовый, судный и монастырский ³); г. Иванов признает существование семи патриарших приказов: Разряд или судный, дворцовый, казенный, монастырский, духовный, печатный и церковных дел ⁴). О времени п. Никона Сирийский дьякон Павел в «путешествии» писал: в ряду патриарших комнат находится семь палат, в коих сидят семь судей, со множеством дьяков; каждая палата назначена для известного рода дел: одна для черного духовенства, другая для белого, третья для казначейства и пр. Во вторую палату являются, желающие быть священниками, со свидетельством от жителей околодка; патриарх дает им читать книги, каждому по очереди ⁵) и пр. Если бы в приведенном свидетельстве под палатами разумелись отдельные приказы, то мнение г. Иванова, что патриарших приказов было семь, оказалось бы справедливым, но здесь под палатами, очевидно, разумелись не приказы, а отделения их, так как духовенство, например, белое и чёрное судились в одном приказе. Кроме того другие соображения не дозволяют нам признать существования семи патриарших приказов. Монастырский приказ никак не может быть назван патриаршим, так как он был учреждением чисто светским, а не церковным. Котошихин говорит: «в монастырском приказе сидит окольничий, да два дьяка. А ведомо в том приказе всего московского государства всякой духовной чин митрополиты, и архиепископы, и епископы и монастыри, и попы во всяких делах, и со властелинских и с монастырских крестьян подати, и собирается тех податей в год больши 20,000 Рублев; а расход тем денгам бывает про-

¹) Ч. XX. ²) Ист. Русск. церкви. Пер. 3 и 4, стр. 13, 14 и 15. (Изд. 1857 г.).

³) Полн. собр. его соч. т. VI. Ст. обр. управл. в Рос. от Иоанна III до Петра Великого.

⁴) Опис. госуд. архива старых дел, стр. 2.

⁵) Ист. Русск. церкви. Арх. Филарета,, пер. 3 и 4, стр. 12.

— 198 —

тив того же куды понадобится, что и из иных приказов, и куды царь раскажет» ¹). Патриарх Никон так отзывается о монастырском приказе: и без нашего архиерейского благословения от св. церкви и монастырей животы и поместья емлют и без архиерейского избрания епископы и архимандриты по их воле поставляются и по рассмотрению их посылаются, и на нас самих и весь преосвященный собор мирские люди судят, и называется тот суд монастырский приказ. Учрежден монастырский приказ, повелено в нем давать суд на патриарха, митрополитов и весь священный чин,—сидят в том приказе мирские люди и судят» ²). Очевидно, что монастырский приказ не был церковным учреждением, но чисто светским; он стоял вне всякой зависимости и контроля патриарха, им распоряжался, исключительно, один царь, —следовательно, монастырский приказ никак нельзя отнести к числу патриарших приказов. Точно также, называемый у г. Иванова приказ книгопечатного дела и в официальных документах не называется приказом, а просто печатным двором: «на печатном дворе у дела книг печатных, быть Павлу, митрополиту сарскому и подонскому, а с ним кому великий государь укажет» ³). Печатный двор существовал еще при митрополитах, вовсе не был каким-либо правительственным и судебным учреждением и потому не причислялся и не может быть причислен к патриаршим приказам. Если, таким образом, несправедливо мнение г. Иванова, что патриарших приказов было семь, то точно также не вполне справедливо и мнение преосвящ. Филарета, что их было только четыре, так как на деле их было пять: разряд, духовный, казенный, церковных дел, и дворцовый. Что духовный приказ, опущенный пр. Филаретом, действительно существовал при патриархах, хотя и очень короткое время, на это мы имеем положительные данные, которые и приведем в своем месте.

Патриарх был духовною главою, и в известных отношениях, управителем всей Русской церкви; вместе с этим, он был епархиальным архиереем и наконец владельцем обширных населенных и не населенных земель,—которые принадлежали ему, как первому сановнику русской церкви.

¹) Гл. VII, ст. 44. Сн. Улож. гл. XII.

²) Монастырский приказ, Горчакова, стр. 92. ³) А. Э. IV, № 155.

199 —

Сообразно такому положению патриарха, его управление должно было простираться на всю русскую церковь, на его епархию и на частные его земли и, таким образом, быть общецерковным, епархиальным и частновладельческим. При учреждении приказов, как центров всего патриаршего управления, самое лучшее было бы держатся указанного разделения патриаршей власти, — одни из приказов назначались для общецерковного управления, другие для епархиального, третьи для управления патриаршими землями я лицами, жившими на них. На деле, это разделение патриарших приказов не было проведено во всей строгости, и именно, при их учреждении вовсе не было обращено внимания на различие между обще церковным и епархиальным патриаршим управлением, так что каждый приказ, заведывавший известною областью епархиального управления, в тоже время имел в своем ведении, какие-либо отправления, простиравшиеся на всю патриархию. Так например относительно, судебной деятельности патриарших приказов: до 1675 года всякого чина московские люди, архимандритов, игуменов и вообще весь монашеский и священнический чин, митрополичьих, архиепископских и епископских детей боярских, во всех делах, требовали к суду в Москву в патриаршие приказы, где они «волочася долгое время проедалися и протори подымали с великими убытками», где ««всякого духовного чина людем бывало утеснение великое, и душевредство, и убытки, и волокита напрасная». В виду такого положения дел, собор 1675 года постановил не судить в патриарших приказах лиц посторонних епархий, «а велеть бити челом всякого чина людем и искать судом, на кого доведется из духовного чину, митрополитом, архиепископом и епископом; а боляром и окольничим, и думным и столпником, и дворяном московским посылати своих стряпчих в город бити челом и искать ко архиереом... где кто в котором городе престол свой держит,—а будет по какому прилучаю, в каких делех, митрополичьи, архиепископьи и епископьи судии духовного чину людей не право станут судить, а Архиереи право в том деле не рассудят, и тем челобитчиком бити челом на Москве нам, святейшему патриарху, и о том указ будет смотря по делу» ¹). Таким образом, до 1675 г. судебная деятельность патриарших приказов про-

¹) А. 9. Т. IV, № 204—6.

— 200 —

стиралась, в известных случаях, не на одну, только патриаршую область, но и на лиц, живущих в других епархиях; даже служилые люди епархиальных архиереев судились в патриарших приказах, лишь бы только в них внесен был иск на-таких лиц. Это незаконное притязание патриарших приказов на право судить всех лиц, подведомственных собственно епархиальным архиереям, было уничтожено—добором 1675 года, который однако, оставил за ним очень важное право,—принимать апелляции от лиц, недовольных судом местных архиереев, и перерешать таким образом все обжалованные дела, так что и после 1675 г. судебная деятельность патриарших приказов простиралась, до некоторым делам на все вообще епархии. Тоже, что мы сказали о судебной деятельности патриарших приказов, можно сказать и об их деятельности административной, т. е., что она носила тот же двойственный характер, была вместе и общецерковною и епархиальною. Если, таким образом, при учреждении патриарших приказов не было обращено строгого внимания на различие власти патриарха, как главы всероссийской церкви и как епархиального архиерея, то, с другой стороны, тут уже вовсе не было смешения епархиального управления с частновладельческим, патриаршими землями и лицами, жившими на них, как это было в архиерейском управлении, до последнего времени. В XVII веке архиерей уже ясно отличал свое частное от епархиального, а потому при учреждении приказов, для управления всеми патриаршими землями и лицами, жившими на его землях, был учрежден особый, так называемый дворцовый приказ, не имевший уже никакого отношения ник обще-церковному, ни к епархиальному патриаршему управлению, так что все патриаршие приказы можно, следовательно, ^с разделить таким образом: одни из них заведывали епархиальным и, в известных границах, обще-церковным управлением, это: Разряд, Духовный, Казенный и церковных дел другие, и именно дворцовый приказ, заведывал исключительно управлением патриарших земель и лиц, живших на них.

¹) О приказе церковных дел мы говорили выше (см. тиуны), и потому, при обозрении патриарших приказов, мы уже не будем более упоминать о нем.

— 201 —

1) Патриарший Разряд иди Судный Приказ. В ряду других патриарших приказов, по важности, обширности и—разнообразию предметов своей деятельности, первое место принадлежит Разряду, или Судному Приказу, который был центром всего административного и судебного патриаршего управления, значение которого не ограничивалось одною патриаршею епархией, но простиралось на всю вообще русскую церковь, особенно по делам относительно веры, или собственно духовным и по делам общего церковного управления.

Ведению патриаршего разряда подлежали следующие предметы:

1) Дела собственно духовные. На эту сторону деятельности патриаршего разряда, мы находим следующие указания: 1632 года в Никольский Корельский монастырь отправлен был поп Иван на покаяние за его вольнодумство и ересь, о чем отписку велено отдать в Патриаршем Разряде ¹). В грамоте новгородского митрополита Киприана 1633 года игумену архангельского монастыря Варсонофию повелевается повсеместно отобрать и отослать в Москву уставы, напечатанные при царе Василие Иоанновиче, чернецом Логином, без патриаршего благословения, а отписку и книги и тем книгам роспись велено отдать в патриарший разряд ²). Грамотою из патриаршего разряда 1677 года повелевается новгородскому митрополиту Корнилию отобрать, из монастырей и церквей его епархии, харатейные книги, не употребляемые при богослужении и отослать их в Москву, в патриарший разряд ³). Со времени появления раскола, все дела о раскольниках решались в патриаршем разряде. В «статьях о святительских судах, собранных по повелению п. Адриана», сказано: «а в патриарш разряде, по указам святейших патриархов и по делам, раскольником и противником церковным и новоисправным книгам и церковным догматом, которые в таких противностях по изветам исканы были в патриарш разряд, которые от противности своей обращалися к покаянию и вины свои приносили истинно, такие посыланы под начали в разные монастыри, а о иных отцам духовным приказано надсматривать, и собираны по них поручные записи, чтобы они впредь противности такой не держадися и с раскольниками не зналися, и ходили бы в цер-

¹) А. Э. IV, № 323.²) А. Э. III, № 228. ³) Дополн. к А. И. VII, № 63.

— 202

ковь Божию, и имели бы отцов духовных, и исповедывались и по достоинству причащались Св. Таин от священников приходных, кто в котором приходе живет. А сущих таких противников, которые от противности к покаянию не обращались и в упорстве и в расколе стояли непреклонны ко истине, и такие из патриарша разряду отсыланы в Стрелецкий приказ и в иные приказы и в городы к воеводам ко градскому суду» Точно также, в инструкции п. Адриана поповским старостам повелевается, что если где «будет в городе и в селех и деревнях явятся раскольники чернецы... и станут в мирских домех жить, и христиан от православные веры, своим злохитрством и учением сатанинским, совращать и безчинство какое чинить», то таким лицам должно сделать предварительный допрос, на десятильничем дворе, и о результатах допроса немедленно доносить в патриарший разряд ²).

2) Ведению патриаршего разряда подлежали различные дела по епархиальному и обще-церковному управлению: а) «Митрополитам, архиепископам, епископам, архимандритам, игуменам, протопопам и протодьяконам, которые посвящены будут святейшими патриархами, и игуменьями, которых благословит святейший патриарх, настольные подписные грамоты, строителям и келарям строительския грамоты даваны; b) о создании святых Божиих церквей патриарши области благословенные грамоты ³); c) опись монастырей и всего монастырского имущества, которая производилась при назначении в монастырь нового настоятеля ⁴); d) разряду подчинены были все десятильничьи дворы, в которых заседали поповские старосты, обязанные наблюдать за всем церковным благочинием и жизнью духовенства в их округах и о всем сколько-нибудь важном обязанные доносить немедленно в патриарший разряд 5).

¹) Чт. общ. и древн. рос. 1847 г. № 4, стр. 77. ²) Ст. 18. ³) А. Э. IV, № 155.

⁴) Дополн. к А. И. IV, № 36. Ист. Рос. иерарх., ч. VI, стр. 349. П. С. З. № 1437.

⁵) «А буде черные попы в диаконы учнут у приходских церквей и в мирских домех служить и жить, и простые чернцы в домех жить же и зазорныя лица держать и какое безчинство чинить и про тех людей учинится от кого ведомо или сам уведаешь: и их сыскав на десятильниче дворе роспрашивать, и сыскать про них подлинно и праведно,

— 203 —

3) Патриарший разряд судил все белое и черное духовенство, во всех делах: «архимандритов и игуменов и иноки, протопопов, "священников и диаконов, и церковных причетников и их детей, игуменьи и инокинь, и весь церковный и монашеский чин во всяких, делех судят (в п. разряде); а указ чинят святейшие патриархи по святым правилом» ¹). Согласно этому п. Адриан, в инструкции поповским старостам, говорит: «а будет который воевода попов и дьяконов и церковных причетников и мирских людей в духовных делах и по челобитью мирских людей в каких будет делах станут к суду к себе имать, и о том святейшему патриарху на того воеводу писать в разряд, не мотчав» ²). Точно также оговоренные ворами и разбойниками попы и дьяконы «в татиных, и разбойных и убийственных делах» не предавались светским властям, но об этом немедленно доносилось в патриарший разряд и до указа патриарха оговоренных держали за крепким караулом ³). В случае нужды допросить какое-либо духовное лицо по делу, разбирающемуся в другом приказе, тот не мог требовать к себе и допрашивать его, но посылал память в патриарший разряд, где и снимался допрос с указанного духовного лица. «Архимандритов и игуменов и протопопов, священников и диаконов, и весь церковный и монашеский чин по памятем изо всех приказов в чем кого доведется допросить доложа святейшаго патриарха допрашивают» ⁴). В патриарший разряд поступали все жалобы и иски на духовные лица от людей посторонних, живущих в Москве. «Всяких чинов люди, которые живут в Москве, бьют челом священного чину и на церковных причетников и всяких чинов на людей, в духовных и во всяких делах.... и по их челобитью потех людей даваны судимые и зазывные грамоты» ⁵). Таким образом, патриарший разряд судил все духовенство по всем делам: духовным, гражданским и уголовным, только иски между духовными, лицами относительно церковных доходов, земель и угодьев,

и розыскав о том к святейшему патриарху писать в розряд». (Инстр. поповск. стар. п. Адриана, ст. 17, 19).

¹) А. Э. IV, № 155. ²) Ст. 25. ³) Ст. 26. ⁴) А. Э. IV, № 155. ⁵) А. Э. IV, №155.

— 204 —

челобитья духовных на посторонних людей и посторонних на духовных, относительно земельных владений, разбирались и решались не в разряде, а, в патриаршем казенном приказе ¹). Впрочем, право патриаршего разряда судить все духовенство, во всех делах не всегда принадлежало ему. Вследствие постановления собора 1667 года, о неподсудимости духовных лиц мирским судьям, в 1668 году был открыт новый духовный приказ с специальною целью давать суд, во всех делах, всем духовным лицам. Таким образом, право суда над духовенством, принадлежавшее патриаршему разряду до 1668 г., с этого времени было отнято от него и передано в другой приказ, и вся судебная деятельность разряда, с этого времени, ограничилась разбирательством и решением дел гражданских. «А в патриарше разряде (с 1668 г.), по указом святейших патриархов, дела о зауморных животах, по духовным и по рядным записям в вене, сиреч, о приданых животах, архиерейского суда, под рассуждением святейших патриархов, ведали патриарши бояря и диаки по прежнему исконному повелению» ²). Так продолжалось дело до 1675 г., когда был закрыт духовный приказ и все дела, бывшие в нем, опять поступили в ведение патриаршего разряда, судебная деятельность которого, таким образом, была восстановлена в ее прежнем объеме, с тем лишь единственным различием, что прежде все дела о духовных лицах решались патриаршими боярами, в качестве судей, заседавших в приказе, теперь же, для разбирательства этих дел, назначен был особый приказный старец из монахов.

4. В-патриаршем разряде ведались и судились все мирские лица по делам, которые предоставлены были ведению и суду церкви еще уставами первых христианских русских князей, Владимира и Ярослава. Сюда относились: а) суд и указ на людей всякого чина по духовным и по рядным записям; b) челобитья от жены, детей и родственников умершего о разделе оставшихся после него животов; с) об отношении родителей к детям: жалобы родителей на непослушных детей, на таких, которые обвенчаются без воли своих родителей; d) дела, по нарушению с какой-либо стороны, обетов брачной

¹) Инстр. поповск. стар. в приб. ст. 12. А. Э. III, № 92.

²) Чт. общ. ист. и древн. рос. 1847 г. № 1, стр. 15.

— 205 —

верности; е) о насилии женам и детям; f) об оскорблении нравственности словом или действием; g) о незаконнорожденных детях; h) об усыновлении, побратимстве и получении наследства усыновленным; i) о душеприкащиках, которые, после умершего, берут за себя его жену; к) о рабах, которые обвиняют своих господ в разврате и насилиях; l) о рабах, которые, убежав от господ своих, постригутся, или наденут на себя монашеское платье и будут находиться на послушании; m) о рабах, которые, убежав от господ, женятся, и рабынях, которые, убежав, выходят замуж, или живут беззаконно; n) по обвинениям духовными отцами их духовных детей в непослушании и безчинии; о) по челобитным священников на прихожан, что те не ходят в праздники и посты в церковь, не соблюдают постов и не имеют у себя духовных отцов; р) о делах брачных: «о беззаконных сродных и племянных и четвероженных и от живых жен женившихся»; «о разводе, кто женится в родстве, или в крестном братстве, или в кумовстве, или в сватовственеправильно»; q) все дела о духовных завещаниях: «будет кто отходя сего света, напишет духовную, и той духовной без указу святейшего патриарха не свидетельствовать и ничего по той духовной отнюдь не чинить, а писать о том ко святейшему патриарху к Москве в разряд» ¹). Обыкновенно, все духовные завещания поступали в патриарший разряд, для засвидетельствования и подписи их рукою патриарха; здесь, прежде всего, решался вопрос, правильна ли известная духовная, или нет; если все условия к признанию духовной правильною были, то она немедленно подписывалась патриархом и затем беспрепятственно приводилась в исполнение. «А которые духовные писаны неправильно, о управлении имений, или не пред многими свидетелями писана, пред сколкими указано в правилех, и таковые духовные святейшего патриарха рукою неподписываются; а в животах чинят по правильному суждению» (т. е. уже не по духовной). Свидетельствование духовных отсрочивалось в том случае, если до свидетельства, или при самом свидетельстве поступало в приказ от родственников умершего спорное челобитье; тогда производился духовный «розыск», состоявший в том, что против спорного челобитья давались очные ставки, из которых и выводилось то,

¹) А. Э. IV. № 135. Инстр. поп. стар. ст. 27, 34, 64.

206 —

или другое решительное заключение о спорном завещании. Впрочем, если духовная была написана вполне правильно, то хотя бы относительно ее и было заявлено спорное челобитье, оно не принималось во внимание, духовная подписывалась патриархом, только к этой подписи обыкновенно прибавлялось, в таком случае, точное обозначение самой челобитной и причин, по которым она не принята во внимание. Что касается самого свидетельства духовной и признания ее несомненно подлинною, то это совершалось таким образом: духовного отца умершего, сидельцев при нем, свидетелей и писца, писавшего духовную, допрашивали: умерший был ли действительно тому попу сын духовный, и такую ли духовную велел писать умерший, какая предъявлена к свидетельству, был ля умерший при написании духовной в здравом уме, или нет, что знают об этом свидетели и т. п. Когда на все предложенные таким образом вопросы получался от всех единогласный ответь, то их показания прописывались на духовной и на копии с нее, затем патриарх делал свою подпись на духовной и копии; первая за распиской отдавалась кому следует, последняя оставалась при деле. В патриаршем разряде свидетельствовались не только духовные завещания, но им же производилась еще оценка оставшегося, после умершего, имущества, а также и раздел его. Когда родственниками подавалась челобитная о переписке животов после умершего, тогда, по указу патриарха, в дом умершего посылались очередные протопопы и с ними старый подьячий, которым вручалась печать патриарха. Переписав все на лицо за-уморные животы, они оценивали их «по Христове евангельской заповеди», пригласив наперед торговых людей, и прикладывали затем протопоп и ценовщики свои руки к оценочной росписи, которая подавалась в приказ, а переписанное и оцененное имущество запечатывалось патриаршею печатью и оставалось или в доме, если кому было беречь, или бралось в приказ, «а о разделе тех животов указ чинить святейшего патриарха по святым правилом и по своему рассмотрению». Имущество умершего в Москве описывалось только вскоре после его смерти, если челобитье об этом заявлено не позже года, в противном случае «указано родственником умершего-таких за-уморных животов искать судом, кто в дому его и в животах останется; а по суду указ чинят чего доведется» ¹).

¹) А. Э. IV, № 309.

207 -

5. В патриаршем разряде хранились списки всех служилых патриарших люде; него подавались челобитные от различных лиц, желавших поступить в число патриарших дворян; в него поступали указы патриарха о принятии челобитчика в число патриарших дворян, о даче им поместий и окладов или о лишении оных,—издавались общие распоряжения о патриарших поместьях и применялись к ним государственные законы о поместьях вообще ¹). В патриарший разряд посылал свои указы царь с различными распоряжениями по духовному ведомству; разряд, с своей стороны, если эти царские указы касались всего вообще церковного управления, рассылал от себя ко всем архиереям свои указы, с точным прописанием указа царского и с напоминанием о приведении его в исполнение ²). К обязанностям патриаршего разряда относилось также наблюдать за точным отбыванием со всех церковных и патриарших земель военной повинности ³), так что его деятельность, в этом отношении, вполне совпадала с деятельностью царского разряда.

Состав служащих лиц, в патриаршем разряде, был следующий: 1) царский боярин, выбиравшийся всегда из царских окольничих или бояр. Назначение его в приказ, равно и увольнение из него, зависело исключительно от царя, так что этот боярин являлся, при патриаршем управлении, представителем самодержавной царской власти. Все бумаги, поступавшие в приказ, писались на имя этого боярина и в патриарших грамотах обыкновенно говорится: «а отписку велети подать в нашем разряде государеву и нашему боярину» такому-то ⁴). Что касается того значения, какое он имел в патриаршем разряде, отношений, в каких он находился к патриарху, то об этом нет никаких прямых данных; но судя потому, что все бумаги, поступавшие в приказ, писались прежде всего на его имя, можно думать, что он был главным и первым лицом в приказе; вероятно, на его обязанности главным образом лежало: быть посредником между

¹) О земельных владениях всероссийских митрополитов, патриархов и св. синода,—Горчакова, стр. 401. Прилож. стр. 77, № 3, стр. 120, № 36.

²) А. И. V, № 135, 167. А. Э. IV, № 113. II. С. 3. № 34 и 1437 и др.

³) Историч. опис. Серпуховского Владычного монастыря, Рождественского, 139. А. Э. IV, № 71, 86. П. С. З. № 599. А. Ю. № 320.

⁴) А. Э. III, № 177, 198 и др.

— 208 —

светским и духовным правительством в делах, которые касались церкви и государства; Как назначенный от царя и служивший в качестве его представителе, царский боярин не пользовался содержанием от патриарха и в его пользу не шли пошлины с различных дел, производящихся в приказе, по крайней мере его имя нигде не встречается в актах, в которых говорится о разделе с разного рода дел пошлин между лицами, служащими в приказе, вероятно, за свою службу при патриаршем управления, он получал жалованье от Царя. 2) После царского боярина следует собственно патриарший боярин, который хотя и назначался из царских чиновников, но утверждался в своей должности патриархом. В грамотах он обыкновенно поставлялся непосредственно после царского боярина, так что все бумаги в приказ писались на имя царского и собственно патриаршего боярина, и хотя последний по достоинству был гораздо ниже первого, но самое производство дел приказа вероятно лежало на нем одном, тем более, что он получал известные пошлины с производящихся в приказе дел. 3) До 1668 г. все дела, подлежащие ведению патриаршего разряда, обсуждались и решались, исключительно, заседавшими в приказе боярами, они, одни судили во всех делах все белое и черное духовенство, судей из духовных лиц в приказе вовсе не было. После закрытия духовного приказа в 1675 году и после восстановления круга деятельности разряда в прежнем объеме, как это было до учреждения духовного приказа, в разряде явилось новое лицо, занявшее место наряду с боярами, это так называемый «приказный старец», заведывавший целым отделением приказа, в котором судились во всех делах духовные лица, изъятые с 1667 г. из-под суда патриарших бояр. Приказный старец выбирался из архимандритов, или иеромонахов, назначался на должность самим патриархом, пользовался в приказе одинаковым значением с другими судьями—боярами и его имя в грамотах поставлялось наравне с последними 4) Всем письменным делопроизводством приказа заведывали дьяки, на имя которых вместе с боярами поступали бумаги ²). Дьяки помечали все, входящие в приказ

¹) Чт. общ. ист. и древн. Рос. 1847 г. № 4, стр. 16. А. Э. IV. № 813. А. до Ю. б. I, № 45.

²) А. Э. III, № 147, 198 и др.

— 209 —

и исходящие из него бумаги, которым их подпись сообщала официальный характер, они же разделяли занятия между подьячими и наблюдали за деятельностью последних. 5) Подьячие Разряда, как и других приказов, разделялись на старых и молодых; первые заведывали различными столами приказа и имели всегда в своем распоряжении несколько молодых. 6) При приказе находилось несколько приставов или недельщиков, которые, по распоряжению приказа, ездили с приставными памятями, отдавали ответчиков на поруки, или держали их при себе под арестом и пр.

Служащие в приказе лица: боярин, приказный старец, дьяки, подьячие и приставы содержались на счет пошлин о различного рода дел, производящихся в приказе. Так, с судных дел между белым и черным духовенством и с дел, по жалобам мирских лиц на духовных, бралось на виноватом пошлин с рубля по гривне, из которых боярину шло пять денег, приказному старцу, которому приказано духовные дела ведать, тож, дьякам шесть денег, подьячим на приказ четыре деньги. «А будет по чьему челобитью, пошлется в который город, или уезд грамота, или память, или пристав с наказною памятью, а челобитчик в челобитье будет один, и крепостей в челобитье никаких не написано, и с таких грамот в Разряде емлется подписных пошлин по пяти алтын, и теми пошлинами пожалованы дьяки и подьячие; а будет в челобитье напишутся сколко человек по имяном, или в челобитье кто напишет взять на ком какой долг иди иное что по крепости, и с таковых емлют пошлин со всякаго имени по пяти алтын, а с крепости потому ж по пяти алтын; а приставом хоженаго и езд, и за прокорм, и за пожелезное дается по уложению. С дел по духовным завещаниям брались, между прочим, такие пошлины: если в духовной оставшееся после умершего имущество и дома не оценены и находятся в Москве, то с таких духовных «с животов и дворов берут пошлины с рубля по два алтына по две денги», из которых патриарху шло шесть денег, дьякам тож, подьячим на приказ две деньги. Впрочем, если в духовной оставшееся после умершего имущество отказывается монастырям, или церквам в поминовение, то с таких духовных пошлин не бралось. Когда оставшееся имущество переписывалось от приказа, то с переписного имущества бралось пошлин с рубля по гривне; из них патриар-

— 210 —

xy шло шесть денег, его боярину и дьякам тож, подъячим на приказ две деньги. «А в приставных памятях и в исковых челобитных за упорные животы описывать указано имянно, на сколько рублев искать, и как то судное дело вершится, и с того иску и с иных всяких исков на виноватом емлют с рубля по гривне, и теми пошлинами пожалованы приказные люди, и из того числа патриаршу боярину десять денег, дьякам шесть денег, подьячим четыре деньги» ¹).

После смерти последнего патриарха Адриана, 1700 года 16 декабря, последовал именной высочайший указ, в котором сказано, «что патриаршему Разряду более не быть, все находящиеся в нем дела по искам и челобитным всякого чину людей и духовенства белого и черного,—все те дела и проводы и подьячих старых и молодых, у которых ныне те дела, отослать с теми делами в те приказы, в которых которые чины расправою ведомы, и впредь расправу чинить в-таких делах в тех приказах; а кто на кого бил челом по духовным и по рядным и по иным каким крепостям в поместьях и вотчинах; и те дела отослать и ведать в поместном приказе». О пошлинных деньгах, имеющихся на лицо в приказе и еще не полученных с каких дел повелевается «выписать в доклад именно». «А которые дела в патриаршем приказе были, и впредь будут в расколе, и в каких противностях церкви Божией и ересях: и те дела ведать преосвященнейшему Стефану, митрополиту Рязанскому и Муромскому» ²). Указом 1701 года ноября 7 повелено монахов, попов и дьяконов по искам сторонних людей ведать в патриаршем духовном приказе; а для свидетельства и допросов требовать в московский судный приказ; к нему же на место разряда, отнесены все дела о зауморных животах, по рядным записям и новым сговорным росписям и духовным и иным всяким делам. Духовные же лица, всякого чина, на посторонних людей должны искать в тех приказах, каким подсудны ответчики ³). В 1703 году, ноября 19 вышел указ «о свидетельстве духовных и завещательных писем в тех местах, где кто по судному ведомству состоит, а не

¹) А. Э. IV, № 309. ²) П. С. З. № 1818. ³) П. С. З. № 1876.

— 211 —

в одном судном московском приказе, как прежде ¹). Таким образом, вместе с смертью последнего патриарха, прекратил свое существование и патриарший Разряд, более семидесяти лет бывший главным административным и судебным центром патриаршего управления, все подведомственные ему дела, область которых была так обширна и разнообразна, были распределены по другим приказам и ведомствам, как духовным, так и светским.

2) Патриарший духовный приказ. Некоторые из писателей отрицают самое существование патриаршего духовного приказа. Г. Неволин, отождествляя его с патриаршим разрядом, говорит: «патриарший разряд, иначе патриарший духовный приказ, существовал уже под своим именем, по крайней мере в своей истории русской церкви, вовсе не упоминает о существовании патриаршего духовного приказа ³). Напротив, г. Иванов признает существование духовного приказа с 1667 года, за все время патриаршества и после, уничтожения последнего ⁴). Первое, из этих мнений, отрицающее самое существование духовного приказа, как самостоятельного учреждения, решительно ложно; второе, признающее его существование за все время патриаршества, решительно неверно в последнем.

Что духовный приказ существовал как самостоятельное, отдельное от разряда, учреждение, хотя и за очень короткое время, да это мы имеем положительные данные. «В статьях о святительских судах, собранных по повелению п. Адриана», сказано: «в прошлом во 176 году, генваря во 2 день, великий господин, святейший Иоасаф, патриарх московский и всея России, указал послать в монастырской и во иные приказы памяти, чтоб архиереев, архимандритов и игуменов и священников, и диаконов и монахов, и инокинь и церковных причетников и их людей судить в духовном приказе властем, по повелению великого государя, царя и великого князя Алексия Михайловича,... и по изложению всего освященного со-

¹) П. С. З. № 1949. ²) Полн. собр. его соч., т. VI, стр. 202—203.

³) Период IV, $ II, отд. 1. ⁴) Опис. госуд. архива стар. дел, стр. 15.

— 212 —

бора. И во 176, генваря в 4 день, против соборного изложения, в монастырский приказ, послана память, а в памяти написано: архиереов, архимандритов, и игуменов, и священников и диаконов, и монахов и инокинь и весь церковный чин и их людей мирским людем ни в чем не судити, а судити их во всяких делех архиереем, комуждо во своих епархиях, или кому повелят от духовного чину, а не от мирских. И по указу великого государя и по изложению святейших патриархов и всего освященного собора, на патриарше дворе, велено быть в духовном приказе судиами из Переславля Залесского, Горицкого монастыря архимандриту, да Чудова монастыря келарю, да Стретенского собора протопопу, а по иных приказех архиереев, священнического и иноческого чину и их людей судити не велено.—А в патриарше Разряде, по указом святейших патриархов, дела о зауморных животах, и по духовным, и по рядным записям в вене, сиречь о приданых животах, архиерейского суда, под рассуждением святейших патриархов, ведали патриарши бояря и диаки по прежнему исконному повелению» ¹). Таким образом, приведенными указами учреждается в 1668 году патриарший духовный приказ, обозначается круг его деятельности, назначаются в него служащие лица и ясно определяется его отношение в патриаршему Разряду, как учреждения вполне самостоятельного относительно последнего; очевидно, в виду этого, факт существования духовного приказа отрицать решительно нельзя.

Но если несправедливо мнение тех, которые отрицают существование духовного приказа, как самостоятельного от Разряда учреждения, то точно также несправедливо и мнение г. Иванова, что духовный приказ существовал во все времена патриаршества, без перерыва, начиная с 1668 года. В тех же «статьях о освятительских судах, собранных по повелению п. Адриана», сказано: «а в 183 году, сентября в 18 день,... царь Алексий Михайлович и святейший Иоаким, патриарх московский и всея России указали: которые в патриарше духовном приказе дела ведали а расправою ведомы были, и те дела ведать в патриарше Разряде, а духовному приказу не быть; а в патриарше разряде быть судиам Чудова монастыря архимандриту, да патриаршу боярину, да Симонова монастыря келарю, да диаком, и в патриарше разряде архимандриту и келарю суди-

¹) Чт. общ. ист. и древн. Рос. 1847 г. № 4, стр. 15—16.

— 213 —

ти освященный и монашеский чин и причет церковный, а мирских всяких чинов людей судити патриаршу боярину, с товарищи. А буде освященнаго и монашескаго чина учнет искати на освященном или монашеском чину какого дела, и им архимандриту и патриаршу боярину и келарю с товарищи, таковых людей судити вкупе» ¹). Что приведенный указ п. Иоакима, 1675 года, о закрытии духовного приказа, действительно был приведен в исполнение, что действительно духовный приказ с 1675 года не существовал более, как самостоятельное от разряда учреждение, но составлял только одно его отделение, это подтверждается целым рядом свидетельств. В 1676 году патриарх повелевает подать отписку о переделке печей и постройке новой поварни в Кирилло-Белозерском монастыре для п. Никона,—в свой разряд Чудова монастыря архимандриту Павлу и своему боярину с товарищами ²). В зазывной грамоте п. Иоакима 1678 года сказано: «а отписку велел подать и ему Андрею явиться в нашем разряде думному дворянину и боярину нашему Тимофею Петровичу Савелову, да духовных дел приказному старцу Иоасафу Конищеву, да дьяком нашим Ивану Калитину, Анисиму Озерову» ³). Следовательно, в 1676 году в патриаршем разряде, вместе с патриаршим боярином, заседал чудовский архимандрит, а в 1678 году в нем был для разбирательства духовных дел приказный старец из монахов,—ясно, что в это время все духовные дела ведались в разряде, а не в духовном приказе. В 1694 г. архиеп. колмогорский и важский Афанасий спрашивал патриарха Адриана, как и какие дела ведаются в его патриаршем разряде: «писал ты, говорит патриарх, к нашей мерности просительно, как по древнему обычаю, в царствующем великом граде Москве, в нашем архиерейском разряде, чин и расположение всяких судимых дел духовным и земляных» и пр. Перечисляя затем различные дела, производящиеся в разряде и способ их производства, патриарх говорит: «абудет судятся священнический чин с священническим же или монашеским чином, или мирские люди судятся с священническим и монашеским чином, и с таких дел на виноватом емлют пошлин с рубля по гривне, и из того числа патриаршу боярину пять денег,

¹⁾ Чт. общ ист. и др. Рос. 1847 г № І, стр. 16. ²) А. Э. IV, № 213.

³) А. до Ю. б. I, № 45.

— 214 —

приказному старцу, которому приказано духовные дела ведать, тож ¹). Таким образом, патриарх, отвечая на предложенный ему архиепископом официально вопрос об управлении, сделанный ему как главе церкви, в своем ответе прямо говорит, что дела духовные ведались только в патриаршем разряде, и что к ним приставлен был особый приказный старец, заседавший в разряде вместе с боярином. Очевидно, если бы духовные дела в 1694 г. ведались в духовном приказе, то патриарх, в таком случае, не мог бы говорить, что духовные дела ведались в разряде, что для их производства назначалось особое духовное лицо, под именем приказного старца. И если бы в то время действительно существовал, как самостоятельное учреждение, духовный приказ, заведывавший всеми духовными делами, то какой бы смысл имело присутствие в патриаршем разряде приказного старца, которому приказано духовные дела ведати? Г. Иванов говорит, что в приказе духовных дел судились в преступлении противу православия, рассматривались дела совести, а между тем в указе 1700 года 16 декабря, о закрытии патриаршего разряда, сказано: «а которые дела в патриаршем приказе (разряде) были, и впредь будут в расколе, и в каких противностях церкви Божией и в ересях: и те дела ведать преосвященнейшему Стефану, митрополиту рязанскому и муромскому» ²), следовательно, все дела противу православия ведались в патриаршем разряде, до самого его закрытия, а не в духовном приказе. Таким образом, патриарший духовный приказ, открытый в 1668 году, в 1675 году, указом патриарха Иоакима, снова был закрыт, как самостоятельное учреждение и все дела, какие производились в нем, снова перешли в ведение патриаршего разряда, который поэтому разделился на два отделения: одно для гражданских дел, другое дли духовных; в первом заседал патриарший боярин, во втором—приказный старец. Последнее отделение, после закрытия разряда, возведено было на степень самостоятельного приказа ³), и духовный приказ снова был вызван к существованию.

Патриарший духовный приказ, за короткое время, своего существования при патриархах, имел своею исключительном

¹) А. Э. IV, № 309. ²) П. С. З. № 1818.

³) См. указы 1701 г. ноября 7, № 1876; 1709 г. апр. 14, № 1908 и др.

— 215 —

обязанностью судить все духовенство, как белое, так и черное во всех делах. В нем заседал главный судья избираемый из архимандритов и два его товарища—один келарь, другой протопоп, им придано было два дьяка и несколько подьячих. Духовный приказ, уже по самой краткости своего существования, не мог иметь большего значения; кажется, что особенно важных дел в нем и не производилось, по крайней мере, судия приказа церковных дел, архимандрит Антоний, в 1721 году доносил между прочим Синоду: «о бывшем патриарше духовном приказе важных дел как напредь сего не было, и ныне нет, но и тут, при оных делах был судия да при нем два дьяка» ¹).

3) Патриарший казенный приказ. В патриаршем казенном приказе сосредоточено было все финансовое управление патриаршею епархией; все сборы и повинности, поступавшие сюда с духовенства, церковных земель и прихожан, были распределены с большой точностью и определенностью; приказ знал, в каком приходе сколько было дворов у причта, сколько церковных земель и угодий, сколько и какие прихожане были при известной церкви и пр. и, сообразно с этим, он делал раскладку податей, до мелких подробностей определяя с чего и сколько брать пошлин. Точно так же с большою определенностью и тщательностью были обозначены все расходы поступавших в приказ денег: оброчные, например, деньги шли на один известный предмет, венечные—на другой, и проч., так что патриарший казенный приказ представлял из себя, по определенности строгой отчетности своих операций, образцовое, по тогдашнему времени, финансовое учреждение. Понятно, какое важное значение, вследствие этого, он должен был получить, с течением времени, для всего вообще тогдашнего финансового церковного управления. Прежде, все финансовое управление епархиями зависело только от благоусмотрения и личной воли святителей, и в значительной степени от добросовестности или недобросовестности их случайных многочисленных сборщиков податей. Прежде, каждый святитель облагал подведомственное ему духовенство податями по своему только личному усмотрению, или руководствуясь обычаем, ко-

¹) Оп. док. и дел св. Синода, ч. I, № 446.

— 216 —

торый, в различных епархиях, был очень различен; его чиновники, собирая подати, дозволяли себе много лишних поборов, которые и без того были велики и обременительны, от чего финансовое управление каждой епархии страдало, обыкновенно, множеством злоупотреблений, которые крайне тяжело и неблагоприятно отзывались на благосостоянии и на всем вообще положении духовенства. В виду такого положения дел, п. Иоаким послал, чрез свой казенный приказ, грамоту к епархиальным архиереям, в которой, между прочим, писал: «ведомо ему, святейшему патриарху учинилось, что в некоторых епархиях прихоцких старых и новопостроенных церквей на попов и на церковных причетников дань накладывают и венечные пошлины и всякие окладные и неокладные денежные доходы сбирают с прибавкою, не против того, как дань накладывается и неокладные всякие денежные доходы собираются святейшего патриарха в казенном приказе; и от того не равенства церковному чину и всяких чинов людям чинятся лишние убытки, и в народех смущение и ропот и ему, святейшему патриарху, челобитье». «И великий господин святейший кир Иоаким, московский и всеа Росии и всех северных стран патриарх, указал: всех митрополитов и архиепископов и епископов во епархиях их старых и новопостроенных приходских церквей на попов с причетники дань налагать и с пустовых церковных земель оброк и всякие окладные и неокладные денежные доходы в их архиерейские домы сбирать против тогож, как дани и оброки и всякие окладные и неокладные денежные доходы собираются его, святейшего патриарха, в казенном приказе, чтоб от неравенства платежей впредь на архиерейские домы укоризны и святейшему патриарху челобитья и в народех смущения и ропоту не было; а почему святейшего патриарха во области на попов и церковных причетников дань накладывается, и с них та дань и с пустовых церковных земель оброк и всякие окладные и неокладные денежные доходы в казенном приказе собираются; и о том из указов святейшего патриарха с грамотами послать к ним выписки в тетратех.... И потому святейшего патриарха указу послать грамоты к архиереом» ¹). В силу приведенного указа п. Иоакима, выполнение которого было обязательно для всех архиереев,—различные подати, со-

¹) Оп. док. мин. юст. Калачова, кн. 1. Прил. № 1.

— 217 —

бираемые с епархиального духовенства и прихожан в пользу архиерея, во всех епархиях, сделались по размеру совершенно одинаковы; для всех архиереев при обложении ими пошлинами церквей, причтов и прихожан, служила образцом патриаршая область, даже обозначены были те статьи или предметы, на которые должны были расходоваться те или другие сбиравшиеся пошлины. При этом, очевидно, патриарший казенный приказ, со всем своим устройством и способом ведения дел, был для них образцом, по которому они должны были устраивать финансовое управление своими епархиями.

Патриарший казенный приказ ведал все денежные доходы, которые сбирались на патриарха с причтов, прихожан и церквей его епархии. Эти денежные доходы были двух родов: окладные и неокладные; под первыми разумелись подати, под вторыми разного рода пошлины. Первые сбирались 1) с дворов поповых по 4 деньги, с дьяконовых по две деньги, с дьячковых и пономаревых, с просвирниных и бобыльских, находящихся на церковных землях, по 1 деньге с двора; 2) с церковной земли пахотной и поросшей лесом, с чети по три деньги с одного поля; 3) с различного рода угодий—с сенных покосов, с копны по 2 деньги, с озер, с рыбных ловель в реках, с бортных ухожьев, с бобровных юн и с мельниц по гривне с угодья; 4) с приходских домов: в городах с воеводских, гостей, гостиной и суконной сотен по 6 денег с двора, с домов подьячих, лучших посадских людей, с Старостиных и целовальниковых по 4 деньги с двора, с крестьян посадских средней статьи по 3 деньги с двора, с посадских и крестьян младших по 2 деньги, тоже с различных низших безпоместных служилых людей, с бобыльских вдовьих и задворных людей по 1 деньге с двора; 5) сверх указанного оклада собиралось заезда гривна; 6) с церквей за год десятильничого дохода 10 алтын; 7) казенных пошлин по 3 алтына по 4 деньги; 8) отвозных на приказ по 10 денег с церкви; 9) если при какой церкви не было причта, то церковные земли отдавались на аренду и с них платились в приказ определенные оброчные деньги за все время арендаторства. Неокладные доходы или пошлины, которые поступали в патриарший казенный приказ были следующие: 1) венечные пошлины с свадеб: с отрока, который женится на девке, 4 алтына, который женится на второбрачной, 6 алтын и т. д.;

— 218 —

2) с судных дел с иску с рубля по гривне, пересуду и правого десятка по 7 алтын по 2 деньги на виноватом; 3) с различного рода челобитных грамот с одного человека подписных и печатных 8 алтын 2 деньги и проч.; 4) с благословенных грамот, выдаваемых на построение церквей, по полуполтине с престола; 5) пошлины с разного рода грамот, выдаваемых по различным случаям священно и церковно-служителям: а) с благословенных, b) с настольных, с) епитрахильных и орарных, выдаваемых вдовым священникам и диаконам; d) с перехожих памятей; е) со всех ставленых грамот, подписываемых каждым новым патриархом; f) с новоявленных памятей дьячкам, пономарям и просвирням. С 1684 года со всех причтов собирались в царскую казну, так называемые, полоняночные деньги по 8 денег со двора,—каждый причт должен был сам доставлять их воеводам и приказным. В 1687 г. п. Иоаким, «милосердуя о попах и церковных причетниках», постановил, чтобы поповские старосты, вместе с другими пошлинами, сбирали и полоняночные деньги и доставляли их в патриарший казенный приказ, который потом передавал их в Ямской приказ, заведывавший сбором этих денег

Для раскладки и для сбора различных окладных и неокладных пошлин, патриарший казенный приказ имел в своем распоряжении особых чиновников. В 1667 году, псковский архиепископ жаловался п. Иоасафу, что в его епархии церкви, и при тех церквах причты и прихожане данью не обложены, и просил патриарха сделать распоряжение об обложении податями всех церквей, причтов и прихожан в псковской епархии, сообразно тому, как они обложены в патриаршей области. Отвечая на это заявление архиепископа, патриарх писал, что «в прошлом во 161 г., из нашего казенного приказу, посыланы великого государя дворяне в нашу патриаршу область, во все городы и уезды и десятины, описывати в городех и уездех приходския церкви и во дворех церковников и церковную землю, пашню и сенные покосы и всякие угодья, и прихожан велено по именом писать, а описав те церкви писцы великого государя данью окладывали: с попова двора по 4 ден.» ¹) и проч. Следовательно, из патриаршего казен-

¹) Оп. док. мин. юст. Колачова, кн. I. Прил. № 3. ²) А. И. IV, № 195.

— 219 —

ного приказа, в известное время, посылались в патриаршую епархию особые чиновники, которые делали подробную опись всех церковных земель и угодий, домов, земли и угодий причтов, переписывали всех прихожан церквей и затем, сообразно сделанной описи, производили раскладку податей; самые описи отсылались в казенный приказ, где они составляли особую книгу и хранились для нужных справок ¹). Для сбора окладных и неокладных пошлин, до 1675 г., посылались десятильники, избиравшиеся из патриарших дворян или детей боярских, которые, два раза в год, объезжали свои десятины и сбирали требуемые пошлины, доставляемые ими в казенный приказ. Но так как десятильники дозволяли себе большие злоупотребления: «от них объявилося всякое безчиние, ко священному чину налоги и обругательство и убытки, сверх указных статей имали лишние сборы», то, по определению собора 1675 г., они были заменены поповскими старостами и закащиками ²). Выбором поповских старост и закащиков заведывал казенный приказ; дело происходило, обыкновенно, таким образом: в начале сентября, собирались в город все священники, известного округа, и выбирали из своей среды, для сбора окладных и неокладных пошлин, «в старосты поповские попа доброго и пожиточного, которому-б в старостах поповских быть было за обычай, и в денежной казне верить было-б мочно»; в отдаленных от города местах, каждые десять церквей выбирали своего особого закащика, который и заменял собою поповского старосту; о выборе старост и закащиков, за собственноручною подписью избиравших лиц, сообщалось в казенный приказ. Выбранному поповскому старосте вручались, под роспискою, «указные всякие святейшего патриарха грамоты и сии уставные статьи (т. е. инструкция) и данным церквам и церковным землям окладные книги и судные вершеные и невершеные дела и всякие письма». С собранными деньгами и с записными книгами этих денег, поповские старосты, в сопровождении подьячего и провожатых, два раза в год, являлись в казенный приказ, где сдавали собранные деньги ³).

Все пошлины, собиравшиеся сначала десятильниками, а потом поповскими старостами и поступавшие в патриарший ка-

¹) А. Э. III, № 92. Извлечения из таких описных книг помещены у Калачова в его «Опис. докум. и бум. мин. юст.», ч. II.

²) А. Э. IV, № 204-ст. 4. ³) Инстр. поповск. стар п. Адриана, ст. 35, 40, 41, 44, 71.

— 220 —

зенный приказ, расходывались последним, на разные предметы: оброчные деньги с церквей и пустовых церковных земель, пошлины с венечных и новоявленных памятей, а также штрафные деньги, шли на домовые расходы. Казенные пошлины с церквей и пустовых земель и отвозные деньги, сбиравшияся с церквей и венечных памятей, шли начальным людям и подьячим приказа. Десятильничьи сборы шли домовым патриаршим дворянам и детям боярским в третий год, кому, что святейший патриарх укажет. Пошлины с различного рода грамот и подписей шли патриарху и служащим лицам. Остатки от расходов домовой казны обращались в келейную, которою распоряжался сам патриарх, по своему усмотрению; она считалась уже собственностью патриарха, как частного лица, и потому не переходила к его преемнику, но расходовалась согласно его завещанию ¹).

Кроме финансового управления патриаршею областью, казенный приказ ведал и судил некоторые монастыри ²), сообщал епархиальным архиереям о подчинении их ведению какого-либо монастыря, зависевшего прежде от другого архиерея и сам получал донесения о приписке монастырей к патриаршему дому ³). Он заботился о целости и неотчуждаемости всех вообще епархиальных церковных земель ⁴), при постройке новых церквей заботился об их обеспечении. Он наблюдал, чтобы все подати платились попами вполне исправно; в противном случае, по его распоряжению, церкви запечатывались, попы отрешались от мест и на их место назначались другие ⁵). Наконец, казенный приказ разбирал все иски между духовными лицами, относительно церковных доходов, земель и угодий, челобитные духовных на посторонних людей и посторонних на духовных, относительно земельных владений ⁶).

Казенный патриарший приказ находился в ведении казначея, который обыкновенно был монах; кроме казначея в нем был один дьяк и несколько подьячих ⁷).

¹) Оп. док. мин. юст. Колячова, кн. I, № 3. 176. ²) А. Э. III, 176.

³) Дополн. к А. И. VII, № 65. ⁴) А. Э. IV, № 285. ⁵) Инстр. поп. стар. п. Адриана, ст. 11.

⁶) Инстр. поп. стар. п. Адриана, cт. 12. ⁷) А. Э. IV, № 198, 228, 285 и др.

— 221 —

4) Патриарший дворцовый приказ. Если, рассмотренные нами, патриаршие приказы были правительственными учреждениями при патриархах, как первых духовных сановниках русской церкви, имели в виду или управление всею русскою церковью, на сколько она зависела от патриарха, или управление патриаршею епархией, так как патриарх был вместе и епархиальным архиереем, то патриарший дворцовый приказ является, в этом отношении, учреждением совершенно иного характера, отличным от всех других патриарших приказов. Этот приказ решительно не имел никакого отношения ни к делам общецерковного патриаршего управления, ни к делам патриаршей епархии,— в его исключительном ведении находилось управление всех патриарших земель и лиц, живущих на них, а также вся хозяйственная власть патриаршего дома. Если там патриарх является главою всей русской церкви и вместе епархиальным архиереем, то здесь он является богатым землевладельцем, который владея обширными землями, заботится об их благоустройстве, правильном управлении и выгодной их эксплуатации, для чего имеет у себя целое правильно организованное учреждение, специально назначенное для управления имениями.

Когда именно и каким образом основан патриарший дворцовый приказ, об этом решительно нет никаких сведений,— вероятно, немедленно по восшествии на патриарший престол Филарета Никитича, этот приказ, в первый раз, встречается в 1620 году: «лета 7129 октября в 12 день, бил челом великому государю, святейшему Филарету, патриарху московскому и всеа Русии князь Иван княж Михайлов, сын Борятинской в его государстве, в дворцовом приказе, перед дворецким» ¹) и проч.

Дворцовый приказ ²), во всем зависел от патриарха, который назначал в него различных должностных лиц, распределял между ними занятия, определял им жалованье, препровождал к нему свои распоряжения, наблюдал за их

¹) А. до Ю. б. I, № 52-IХ.

²) Более обстоятельное и подробное исследование о п. дворцовом приказе находится в сочинении Горчакова: «О земельных владениях всероссийских митрополитов, патриархов и Св. синода», у него относительно этого приказа, в приложении, напечатано много новых документов, на которые мы будем делать частые ссылки.

222 —

исполнением и всем вообще ходом дел приказа. Он сносился с приказом непосредственно указами, или чрез разряд: во время между патриаршества им заведывал митрополит Крутицкий.

Предметы ведения патриаршего дворцового приказа были следующие: управление патриаршими вотчинами, сбор различных с них податей, заведывание патриаршим двором и всеми, жившими в нем, дворовыми людьми, суд и расправа над всеми жившими на патриарших землях.

К патриаршим вотчинам принадлежали, так называемые домовые патриаршие вотчины, земли домовых патриарших монастырей в пользование патриаршим служилым лицам, преимущественно дворянам и детям боярским. Относительно земель первого рода, дворцовый приказ наблюдал за их обработкой, за находящимися в них хозяйственными учреждениями, за принятием новых крестьян, за населением пустопорожних мест, за внутренним бытом и управлением крестьянских общин, за раскладкой в них податей, правильным их сбором, за размежеванием земель, за их целостью и неотчуждаемостью и проч. В те вотчины, в которых была патриаршая домовая пашня, приказ назначал, так называемых, посельских старцев, которые брались по большей части из Монахов, хотя иногда назначались и из светских лиц, они вели все хозяйство в указанных землях и давали отчет во всем приказу. В те же вотчины, где не было домовой пашни, дворцовый приказ посылал прикащиков из патриарших дворян, которые управляли определенными имениями, во всем зависели от приказа, действовали по его инструкциям и после, назначенного для них, срока службы, отдавали ему подробный отчет в своем управлении.

Ведению дворцового приказа подлежали домовые—патриаршие монастыри. В них, указом патриарха из дворцового приказа поставлялись настоятели, которым давались отсюда наказы об управлении, определялось количество податей, которые должны были вносить монастырские крестьяне, количество доходов, права и обязанности монастырских прикащиков, иногда же, (для управления вотчинами домовых монастырей, посылались патриаршие дворяне ¹).

¹) Ист. Рос. иер., ч. II, стр. 687. Горчакова Прил. стр. 45, ХIII. А. И. V, № 156, А. до Ю. б. I, № 69, 1—III.

— 223 —

Дворцовый приказ заведывал раздачей» поместий, патриаршим служилым лицам: дворецким, боярам, дьякам, и особенно многочисленным патриаршим дворянам. У Горчакова в приложении ¹) помещен «великого господина святейшего кир Адриана и всеа Русии и всех северных стран патриарха список его святейшего патриарха дворяном и детем боярским поместным и безпоместным и дворовым верстанным поместным окладом и не верстанным». Из этого списка видно, что патриаршие дети боярские и дворяне разделялись, относительно поместной системы, на имеющих поместья, но не верстанных окладами, на верстанных окладами, но не имеющих поместий, и на таких, которые и поместий не имели и окладами были не верстаны. Всеми разверстками окладов патриаршим дворянам и детям боярским, а также раздачею дворовым хлебного жалованья, заведывал дворцовый приказ.

Все финансовое управление патриарших вотчин зависело также от дворцового приказа. В него поступали все продукты, получаемые с домовых запашек, вотчин, угодий, промысловых и хозяйственных заведений; все они шли на содержание патриаршего дома и на жалованье служащим в нем лицам. В него поступали все оброчные и пошлинные деньги с патриарших вотчин и имений, доставляемые прикащиками посельскими, и старостами крестьянских общин.

На патриаршем дворцовом приказе лежала обязанность вести всю хозяйственную часть патриаршего дома, доставлять из вотчин все необходимое для его содержания, заботиться о всяком «домовом наряде», напр. о ремонте старых зданий, о постройке новых, о покупке различных хозяйственных принадлежностей—саней, напр., колес, телег и проч., расписывать служащих в доме по их занятиям, выдавать им хлебное жалованье и проч. ²).

Наконец, патриарший дворцовый приказ имел судебную власть над всеми патриаршими служилыми людьми и над всеми лицами, жившими на патриарших землях. Уложение говорит: «на патриарших приказных, и на дворовых людей, и на детей бояр-

¹) Стр. 100, № 17.

²) Оп. док. и дел Св. Синода, ч. I, стр. 163. Прил. № XXVI. Оп. гос. арх. стар. дел, Иванова, стр. 332. «Выписка из столовых книг о кушаньях, подававшихся святейшим патриархам» и пр.

— 224 —

ских, и на крестьян, и на всяких чинов людей, которые живут в патриарших в домовых вотчинах во всяких делех суд давать бессрочно на патриарше дворе, потому что, при прежних государех.... ни в которых приказех на них суда не давали. А судили их на патриарше дворе, что судные дела слушает и указывает патриарх ¹). До 1642 г. на всех лиц, подведомственных суду патриарха и других архиереев, можно было вчинать иски посторонним людям, только три раза в год в определенные сроки. Тогда, в 1642 году дворяне и дети боярские подали царю челобитную, в которой говорили, что архиерейские приказные люди и крестьяне, пользуясь назначенными сроками, от суда «отбиваются», надеясь на безнаказанность, обижают их крестьян, а между тем они сами, ради службы, не могут являться в Москву, в назначенные сроки, почему и просиди царя давать суд на архиерейских и монастырских приказных людей и крестьян бессрочно, с крестным целованием, а не с жеребьем, как прежде. Вследствие этой челобитной дворян и детей боярских повелено было на всех патриарших разных чинов людей суд давать бессрочно, что потом была подтверждено уложением ²). Если посторонние лица могли вчинать иски на патриарших приказных людей и крестьян только в патриаршем дворцовом приказе, то наоборот «разного чину люди» и крестьяне, все иски на посторонних людей вчинали не в дворцовом уже приказе, но в тех царских приказах, которым подсудны были ответчики, и если те, не сходя с суда, подавали на них, в тех же приказах, встречный иск, то в тех же приказах и судили патриарших людей ³). Вследствие жалобы, поданной царю, патриархом Иосифом, в 1672 году, все иски патриарших людей, на сторонних лиц, велено ведать в одном поместном приказе ⁴). Таким образом патриаршему дворцовому приказу, в судебном отношении, подчинены были все служилые люди патриарха, все лица жившие на его землях, и землях домовых его монастырей; он судил их во всех делах гражданских и уголовных за

¹) Гл. XII, ст. 1. Кошихин, гл. XI, ст. 2. А. И. IIІ, № 92-IV, №15 -V, № 135, 137.

²) А. И. III, № 92. Улож. гл. ХII, ст. 1. ³) Улож. гл. XII, ст. 3. ⁴) П. С. З. № 505.

225

исключением татьбы с поличным, убийства и разбоя ¹), и заисключением тех исков, которые между крестьянами разбирались посельскими и прикащиками, в домовых монастырях прикащиками монастырскими и настоятелями и наконец, за исключением исков, подававшихся на патриарших людей сторонними лицами, которые разбирались в тех приказах, которым подсудны были ответчики, или, как в последствии, в поместном приказе. Самый суд, обыкновенно, производился дворецким с участием дьяка; они разбирали и выясняли все обстоятельства спорного дела и затем оно поступало к самому патриарху, который, выслушав доклад от дворецкого, постановлял тот или другой приговор ²).

Впрочем, особенно в начале своей деятельности, дворцовый приказ вмешивался в область, совершенно ему не принадлежащую, ведал иногда такие дела, которые подлежали другим приказам, и которыми, в последствии, он никогда не занимался, Так, в 1621 году патриарх писал своему десятильнику, игумену Сийского монастыря, Ионе, чтобы он везде в церквах его десятины отобрал все требники, в которых, в чине освящения богоявленской воды, сделано прибавление «и огнем», и повелевает отписку и роспись подать в дворцовый приказ, дворецкому Леонтьеву и дьяку Шипулину ³). В патриаршей грамоте 1628 года, в нижегородский печерский монастырь, о наказании дьячка Семейка, за найденные у него гадательные тетради, отписку об этом повелевается подать в дворцовый приказ ⁴). Точно также, в 1633 году относительно стольника Колычева, сосланного в Никольский корельский монастырь, отписку велено подать в дворцовый же приказ ⁵). Наконец, в 1647 году архимандриту горицкого монастыря, была послана патриаршая грамота, относительно почитания воскресных и праздничных дней, о чем отписку велено подать в дворцовом приказе ⁶). Нужно заметить, что указанные случаи являются единственными, какие мы имеем в этом роде, и суть, конечно, не более, как исключения, тем более, что они касались домовых патриарших монастырей.

¹) А. И. IV, № 215. V, № 135 и 137. Кошихин, гл. VII, ст. 45.

²) А. до Ю. б. 1, № 52-IХ. ³) A. Э. III, № 166.

⁴) А. Э. III, № 176. ⁵) А. Э. III, № 216. ⁶) А. Э. IV, № 324.

— 226 —

Таким образом, дворцовому приказу принадлежала власть административная, судебная, финансовая и полицейская над всеми лицами, жившими в патриаршем доме и патриарших вотчинах, все управление патриаршими землями и всеми учреждениями в них.

Состав служащих лиц, в патриаршем дворцовом приказе, был следующий:

1) Ближайшим и непосредственным образом во главе дворцового приказа стоял дворецкий ¹), который назначался в приказ или самим патриархом ²), или царем ³). На имя дворецкого, как главного лица, заведывающего всем приказом, поступали указы, памяти и доклады от патриарха, других приказов и разных лиц, на его же имя подавались в приказе отписки об исполнении тех, или других предписаний патриарха и приказа, различные челобитные, докладные записки и пр. Обязанности дворецкого, по управлению приказом, состояли в том, что он непосредственно наблюдал за всем делопроизводством в приказе, о всем докладывал и давал отчет патриарху. Относительно управления патриаршими имениями, дворовыми и разными приказными людьми, обязанности дворецкого были те же, что и в митрополичий период, т. е. он заведывал всем хозяйством патриаршего дома, ведал и судил патриарших дворовых людей, назначал и поверял прикащиков, судил их, а равно и всех, живших на патриарших землях,—вообще ведению дворецкого подлежали все дела, которыми только заведывал дворцовый приказ. Содержание и жалованье дворецких определялось особым указом патриарха. В патриаршем указе 1699 года, из разряда в дворцовый приказ о жалованье дворецкому, сказано: «что шло дворецкому Дмитрею Сурмину, с подмосковных вотчин, с 8 сел по 1 рублю в выти, да по четверти хлеба, да по барану и всякие прикащичье доходы..., а что ему дворецкому Дмитрею дана была сенежская волость и брал с той волости уговорных вытных прикащичьих денег и хлеба и всяких мелких прикащичьих доходов по 80 р.... А что судие монаху Иосифу Булгакову, как он был судиею в дворцовом приказе, дано ему святейшего патриарха жалованья, из казенного приказу

¹) А. Э. III, № 166, 176, 226, А. И. V, 156 и др.

²) Горчакова. Прил. стр. 112, № 21. ³) Горчакова, Прил. стр. 116, № 29.

— 227 —

по 50 р., да емуже судие шло с спаския волости с 39 вытей прикащичья доходу, вместо хлеба и денег по рублю с выти, да прикащичьи мелкие доходы, да что ему же судие было с домовых вотчин и с приписных монастырей с 8761 двора по деньги со двора... а дворецкого, Матвея Григорьевича Баскакова, святейший патриарх пожаловал против умершего дворецкого Дмитрея Сурмина, что ему Дмитрею шло с подмосковных ево святейшего патриарха с 8 сел да с онежския волости денежной и хлебной и всякой обиход и прикащичьей всякой доход, и что ему же дворецкому даны были в житье село Сбоево, да в сельце Бухалове, и что дано судие монаху Иосифу Булгакову вместо того со всех своих святейшего патриарха с домовых сел и деревень и с приписных домовых монастырей против переписных книг 186 г. с 8761 двора ему дворецкому Матвею Григорьевичу давать по 10 денег, да ему дворецкому Матвею к выше писанному своему жалованью пожаловал в дмитровском уезде домовое село Сбоево со всеми угодья пожить, да ему ж, будучи удел в дворцовом приказе, с розыскных дел святейший патриарх указал брать из пошлин против указу, а с оброчных денег пошлинные и подымные деньги сбирать по прежнему» ¹). Таким образом, жалованья дворецким, как это видно из приведенного свидетельства, было, в различное время, не одинаково и зависело от воли и благоусмотрения патриарха, но, во всяком случае, оно всегда было очень значительно.

2) После дворецкого, в патриаршем дворцовом приказе, как и в других приказах, самое важное место занимали дьяки, имя которых, на ряду с дворецким, встречается во всех бумагах приказа. Первоначально, в дворцовом приказе был один только дьяк, но с 1628 годя их назначалось два, оба на одинаковых правах ²). На дьяках лежала письменная сторона дел; они составляли записки, доклады, различные бумаги, присутствовали на суде дворецкого и пр. Дьяки, непосредственно, зависели от дворецкого; с своей стороны они распоряжались всеми подьячими приказа, распределяли между ними занятия, наблюдали за правильным ведением ими дел и пр. Дьяки получали следующие доходы: а) известный процент, с так называемых, подымных денег, собиравшихся

¹) Горчакова. При. стр. 117, № 32.

² А. Э. III, № 166, 176, 226. А. до Ю. б. I, № 52-ІХ, А. А. V. № 166 и др.

— 228 —

со всех патриарших сел и волостей и домовых монастырей, вотчин, с бобыльских и крестьянских домов; b) от сбора пошлин с судных дел и мировых; с) с отписных. Кроме этого, дьяки получали на прожитие поместья; так, после смерти дворецкого Сурмина, дьяку Борису Остолопову, дано поместье в пожить в сельце Бухолове, и это поместье велено передавать другим дьякам, которые будут после Бориса ¹).

3) Дворцовый приказ делился как и другие приказы на повытья или столы, из которых, при каждом находилось известное число подьячих. Подьячие разделялись между собою на старых и молодых или «с справою» и без «справы», т. е. с правою подьячие имели право делать свои пометы на различных документах, удостоверяя тем в их подлинности,—«справа» жаловалась молодым подьячим как награда и повышение. Подьячие определялись в приказ по челобитной, которая, за пометою дьяка, представлялась самому патриарху и тот, выслушав ее, давал свой указ, при чем поступивший отдавался на поруки ²). Обязанности подьячих определялись тем повытьемь, к какому они приписывались. При п. Иоакиме в дворцовом приказе было пять повытей: а) прихода, b) расхода, с) хлебных дел и домового всякого наряду, d) стряпческих дел, е) и поместных дел. При этих пяти повытьях находилось 13 человек подьячих,—пять старых, из которых, каждый заведывал повытьем и 8 молодых, подчиненных старым ³). При п. Адриане, как это видно из одного его указа, разделение занятий между подьячими дворцового приказа было несколько иное ⁴). Два подьячие должны были, исключительно, ведать дела «денежнаго приходу и расходу», под условием личной ответственности за нерадения и опущения. Все другие дела исключались из круга их обязанностей; от них строго требовалось, чтобы они непременно изготовляли приходорасходные книги в определенный срок— к Семенову дню, и чтобы в тот же день представляли их судье приказа. Все другие дела «домовые монастыри, челобитья разные, ямские, полоняночные и подымные деньги», велено ведать по повытьям, сообразно росписи, представленной в до-

¹) Горчакова. Прим. стр. 99, № 16, стр. 117, № 32.

²) Горчакова, прим. стр. 125, № 43; стр. 114, № 25.

³) Горчакова. Прим. стр. 133, № 57. ⁴) Горчакова. Прим. стр. 110, № 19.

— 229 —

видной выписке, чтобы тем избежать спутанности и медленности в производстве дел, так как прежде дела запускались из года в год и нередко вовсе пропадали. С этою же целью «для приказной ведомости и скорого прииску и бережи» велено было завести записные погодные книги, которые должны были постоянно лежать на столах приказа. В эти книги вносились все вступившие в приказ дела, которые затем, того ж числа раздавались по повытьям, чем контроль над производством дел в приказе значительно облегчался. Записью в книгах должны были заведывать подьячие, от каждого повытья попеременно — по месяцу, а не один подьячий у всех книг, чтобы не было замедления постановки дел. Наконец, чтобы подобный порядок ведения дел в приказе был всем известен, велено было: «для подьяческого памятного содержания и волостным и челобитчиком для ведения», сделать на особом листе роспись повытьям, за приписью дьяка и наклеить на столб в приказе. О жалованьи подьячим, в приведенном указе, говорится: «с приема денежного и за справу и за отпись имать им подьячим сверх пошлинного сбору, по деньге с рубля, а больши того не имать и крестьян на Москве для взятков излишних отнюдь ничем не держать и не убыточить... с приему ямских и полоняночных денег имать для приказной отдачи и за отпись и за всю работу по деньге с рубля, а с обротчиков с московских и с берешковских за отпись и справку старому подьячему по десяти денег, молодым на подел по четыре деньги, а больши того с оброчников не имать, а с приему подымных денег отнюдь ничего не имать же, для того, что сбираются на весь приказ дьяком и им подьячим на раздачу».

4) Кроме подьячих, заседавших в самом приказе, были еще, так называемые, площадные дворцовые подьячие, такие подьячие были также и при разряде. Те и другие стояли при входе приказы и ожидали-просителей, предлагая им написать просьбу, письмо и пр., платою за что они и жили. Желая заработать кусок хлеба, они перехватывали челобитчиков друг у друга, дворцовые перебивали у разрядных, те у дворцовых, что сопровождалось шумом, ссорами, доходившими до драк, и разными бесчинствами. Чтобы прекратить все эти беспорядки п. Адриан повелел, чтобы разрядные площадные подьячие писали только те дела, челобитные, письма, рукоприклад-

— 230 —

ства и проч., которые подлежали исключительно ведению разряда, а площадным дворцовым подьячим дела только этого приказа, чем отнимался повод к ссорам и дракам. С этою же целью судьям приказов велено было принимать и помечать только те челобитные, письма и пр., которые писаны площадными подьячими их приказа, в противном случае они не должны были принимать челобитных. За нарушение этих правил патриарх угрожает площадным подьячим жестоким наказанием и отставкой от приказа ¹).

5) К патриаршему дворцовому приказу принадлежали патриаршие стряпчие, которые были представителями интересов патриаршей кафедры при различных государственных учреждениях, посредниками в различных сношениях между патриаршими и государственными учреждениями ²).

6) К патриаршему дворцовому приказу принадлежали еще дворяне, обязанные, в качестве приставов или недельщиков, исполнять различные поручения приказа. Указом 1702 года приказано домовых дворян патриарха, «которые по разбору и по рассмотру, за которыми есть поместья и которые служат с поместного окладу и недорослей росписать по четвертям по три месяца, кроме тех, которые отпущены на приказ без езду, а которые написаны по дворовому списку, и тех росписать по дневальнем, и дневать и ночевать им в крестовой, святейшего патриарха, палате неотлучно ³).

После смерти п. Адриана и прекращения с ним патриаршества на Руси, патриарший дворцовый приказ не прекратил, однако своего существования и даже по учреждении святейшего Синода. Внешняя его история, за это время, в коротких словах такова: 1701 года начальником и управителем его был назначен государем Мусин—Пушкин, который заменил собою для приказа власть и значение патриарха. Так как Мусин-Пушкин был вместе и заведующим монастырским приказом, то дворцовый приказ очень скоро стал в полную зависимость от монастырского, в большинстве случаев от него стал получать указы и распоряжения. Со времени учреждения коллегий, монастырский приказ в 1720 году был закрыт, и дворцовый приказ стал зависеть по доходам от

¹) Горчакова. Прил. стр. 120, № 35.

²) Горчакова. Прил. стр. 89, № 6. А. И. IV, № 213. См. выше «стряпчие».

³) Горчакова. Прил. стр. 137, № 63.

— 231 —

камер-коллегии, по расходам от штат-контор коллегии, по судебным от юстиц-коллегии и пр. Со времени учреждения св. Синода патриарший дворцовый приказ получил название синодального дворцового приказа и находился под ведением св. Синода, хотя в его отправления, по-прежнему, продолжали вмешиваться упомянутые государственные коллегии. За тем, синодальный дворцовый приказ находился, некоторое время, опять в зависимости от вновь открытого монастырского приказа, потом до 1730 г. от учрежденной при св. Синоде коллегии экономии, а в 1738 году синодальный дворцовый приказ был уничтожен или слит с коллегией экономии.

Патриарший дворцовый приказ, со времени уничтожения патриаршества до учреждения святейшего синода, имел следующий состав: боярин, сначала Мусин-Пушкин, а потом Прозоровский, глава и управитель всего приказа. С 1702 до 1719 года место дворецкого было не занято, а потом дворецким был назначен Алексей Владыкин с правами, обязанностями и содержанием, как во времена патриархов. С 1716 года явилась в нем новая должность комиссара, обязанного, вместе с дьяками, ведать все дела приказа, докладывать их боярину,—он подучал на свое содержание денежный и хлебный оклад. В нем было двое дьяков, как и прежде, с прежними обязанностями и содержанием, исключая подымных денег, которые были заменены определенным окладом. Подьячие оставались с теми же обязанностями, исключая площадных, которые были уничтожены. 1715 г. вместо подьячих явились 4 канцеляриста, 1 подканцелярист и 10 копиистов. Бак и прежде при приказе были стряпчие и приставы с теми же обязанностями.

В указанный период, патриаршие земли постепенно отчуждались от патриаршего дома, пока наконец за ним из, всех бывших патриарших земель, стали считаться только те; которые находились в московской губернии и при домовых патриарших монастырях. Дворцовый приказ, по-прежнему, управлял всеми имениями патриаршего дома, назначал в них прикащиков, собирал подати и налоги; ему принадлежала в них власть административная, судебная, финансовая и полицейская.

Со времени учреждения святейшего синода состав лиц синодального дворцового приказа постоянно изменялся: вместо дворецкого назначается судия, вместо одного комиссара—два;

232 —

дьяки переименовываются в секретари, уцелевшие старые подьячие—в канцеляристов. Приказ, по-прежнему, продолжал заведывать управлением бывших патриарших вотчин, только судебная его деятельность была ограничена, ибо крестьянам, прикащикам и людям других чинов, кроме духовных, велено было, в судных и розыскных делах, быть ведомым у губернаторов и только за управителями и прикащиками оставлено было право судить крестьян в тех преступлениях, в которых имели право судить своих крестьян все помещики ¹).

__________

Учреждение патриарших приказов имело значение не для одной только патриаршей области, но и для управления всею вообще русскою церковью. Как прежде двор и управление митрополита служили образцом для всех епархиальных архиереев, так теперь образцом для них был патриарх. Как скоро он произвел реформу в управлении своей епархии, учредил приказы, то и прочие епархиальные архиереи немедленно последовали его примеру, и произвели туже реформу в своем епархиальном управлении и, таким образом, вместе с учреждением патриарших приказов, произошло изменение в управлении епархий всей русской церкви. Если патриарх, при устройстве своих приказов брал за образец приказы царские, то для епархиальных архиереев служили образцом, патриаршие приказы. Мы знаем, что епархиальные архиереи, не раз, обращались к патриарху: с вопросами о том, как совершается управление в его приказах, чтобы и им управление своими епархиями, устроить точно таким же образом. Так, например, п. Адриан писал Афанасию, архиепископу колмогорскому и важркому 1694 года: «в нынешнем в 202 году писал ты к нашей мерности просительно, как по древнему обычаю, в царствующем великом граде Москве, в нашем архиерейском разряде, чин и расположение всяких судимых дел духовных и земляных, и пошлин по духовным, и с зауморных животов, и с грамот, и с памятей, и всяко елико

¹) Более подробные сведения о патриаршем дворцовом приказе, после уничтожения патриаршества, и потом о Синодальном дворцовом приказе, можно найти у Горчакова «о земельных владениях всероссийских митрополитов, патриархов и святейшего Синода», периоды III и IV.

— 233 —

имать управления христианского жительства, и с новых уставов и повелений, и каковым чином и образом всякие приказные приходы делятся приказным чиновным людем и подьячим, или Архиерею, чтобы тебе управляти во своей пастве люди привильно; и мы не презря твоего прошения....послахом к тебе статьи, како тебе в твоей пастве в приключившихся делех всякого чину людем чинити управление» ¹). Или, например, патриарх посылает из своего казеннаго приказа ко всем епархиальным архиереям выписки о том, какими и по скольку пошлин должны они окладывать церковные земли и угодья, дома причтов и прихожан, и делает это с тем, чтобы все епархиальные архиереи следовали примеру патриаршей области, подражали в этом случае его казенному приказу, о чем прямо и говорит грамота патриарха: «оброк и всякие окладные и неокладные денежные доходы в их архиерейские домы сбирать против тогож, как дани и оброки и всякие окладные и неокладные денежные доходы сбираются его, святейшего патриарха, в казенном приказе» ²). Таким образом епархиальные архиереи старались устроить свое управление по образцу патриаршему, о чем заботились и сами патриархи. И если прежде каждый архиерей, в управлении своею епархией, во многих отношениях, руководствовался своей только личною волею и благоусмотрением, от чего в управлении различными епархиями не могло быть строгого единства и однообразия, то теперь, с открытием во всех епархиях одинаковых правительственных учреждений, с одинаковою организацией, с одинаковым кругом и образом деятельности, все церковное епархиальное управление получило характер единства и относительной определенности и, вместе с тем, потеряло свой прежний частно-владельческий характер. Что у различных епархиальных архиереев существовали приказы, как и у патриарха, об этом сохранилось, в различных актах, очень много свидетельств ⁴), из которых, кроме того, видно, что, во всем своем устройстве, архиерейские приказы ничем не отличались от патриарших. Возьмем, например, новгородскую епархию. У новгородского митрополита, как и у патриарха, был свой

¹) А. Э. IV, № 309.

²) Оп. арх. мин. юстиц. Колачева. См. приложение.

³) Кошихин гл. VII, ст. 44. А. Э. ІV, № 275, 303, 315, А. до Ю. б. I, №39— VII, № 74, 75. А. Ряз. края. Пискарева. № 17, 34 и др.

— 234 —

разряд, который заведывал всем административным и судебным управлением епархии, именно: он избирал поповских старост, которые наблюдали в епархии за церковным благочинием, и обязаны были о всех делах, решение которых превышало их полномочия, доносить в разряд. В нем, как и в патриаршем разряде, свидетельствовались духовные завещания; он рассматривал дела о незаконнорожденных, о незаконных браках, дела о разводе ¹) и пр.; производителями всех приказных дел были светские служилые люди митрополита, по крайней мере до реформ после большего московского собора ²). В казенный приказ новгородского митрополита, также как и в патриарший, поступали все пошлины окладные и неокладные, т. е. подати с дворов, причта и прихожан, с церковных земель и разных угодий, казенные пошлины, десятильничьи и венечные, новичные и перехожие гривны и пр. В него, затем, доставлялись поручные записи о выборе закащиков; поповские старосты доставляли сюда священников, у которых не были подписаны настоящим архиереем ставленные грамоты, или которые пришли из других епархий, без отпускных грамот, или, если кто из вдовых священников и дьяконов служили без епитрахильных и стихарных грамот и проч. ³). В Новгороде, также как и в Москве, существовала тиунская изба или приказ. Он, как и патриарший приказ церковных дел, наблюдал, чтобы благовест в церквах был в указанное время, чтобы в церквах пение было чинное, наблюдал за порядком священников и дьяконов, во время крестных ходов, за жизнью и поведением духовенства, чтобы священники и дьяконы не таскались по кабакам и не пьянствовали, за благочинием молящихся при богослужении, за соблюдением постов и пр. Председательствующим в приказе было духовное лицо и при нем три выборные священника, для письмоводства в приказах назначались три дьячка выборных, или очередных, для рассылки разных бумаг и распоряжений приказа шесть человек пономарей ⁴).

Таким образом, приказы не только существовали у епархиальных архиереев, но они устроены были по образцу, патриар-

¹) А. И. V, № 244. IV, № 106, 203, 240. А. Ю. № 350. А. Э. IV, № 208. и др.

²) А. И. IV, № 203.

³) А. И. IV, № 151, 240. V, № 244—II. А. Э. IV, № 295. и др.

⁴) А. И. V, № 152 и 203.

— 235 —

ших приказов, с которыми, по этому, и сходны были, по своей организации и деятельности; вследствие чего архиерейское управление потеряло свой древний частновладельческий характер и для всех епархий сделалось одинаковым, т. е. все епархиальные архиереи управляли своими епархиями чрез одни и те же учреждения, одинаковые по своему устройству и отправлениям, и, таким образом, то разнообразие, неопределенность и не устойчивость, которые необходимо сопровождали прежде архиерейское епархиальное управление, с учреждением приказов, должны были постепенно уничтожиться и замениться более определенным и постоянным.

В заключение нашего исследования постараемся дать ответ на вопрос: имело ли учреждение архиерейских приказов какое-либо существенное влияние на^-положение светских архиерейских чиновников? Ответ на этот вопрос получается отрицательный; так как учреждение архиерейских приказов нисколько не изменило положения светских, архиерейских чиновников, ничего не прибавило и не убавило к их власти и значению, тем более, что низшее епархиальное управление осталось в прежнем виде, без всяких перемен. Если прежде, при архиереях, их бояре составляли при них нечто в роде нынешней консистории,—в которую поступали и где предварительно рассматривались все дела, относительно административного и судебного управления епархией, то теперь эту консисторию из бояр заменил собою архиерейский разряд, который сделался центром всего административного и судебного епархиального управления, при чем роль бояр ни сколько не изменилась, так как они сделались председателями в разряде, все дела, поступавшие в приказ, по прежнему, проходили чрез их руки. Мало этого, до 1867 года, мы де видим, чтобы в патриаршем разряде присутствовали духовные лица, а между тем в него поступали дела и чисто духовного характера, так что предварительное рассмотрение и обсуждение этих дел, конечно, производилось не без участия архиерейских бояр. Только, после 1667 года дела, строго духовные, отняты были из-под ведения архиерейских приказных бояр—и переданы были, в патриаршей области, в ведение сначала духовного приказа, а потом особого «приказного старца» из монахов, заседавшего в разряде вместе с боярами, и судившего все белое и черное духовенство, по делам собственно духовным. Следовательно, учреждение приказов ни-

— 236 —

сколько не уменьшило значения архиерейских бояр, по-прежнему все важнейшие епархиальные дела проходили чрез их руки, они по-прежнему, в качестве председателей в приказах, стояли во главе архиерейского управления, так что значение их с учреждением приказов, не только не уменьшилось, но еще увеличилось. Тоже, что мы сказали о боярах, нужно сказать и о дворцовом председателе, в дворцовом приказе, и о дьяках всех вообще архиерейских приказов. — Значение этих чиновников с учреждением приказов, если и не увеличилось, то во всяком случае нисколько и не уменьшилось, сравнительно с предшествующим периодом; их обязанности, власть и значение остались в существе те же. Что же касается низших чиновников при архиерейском управлении, каковы: десятильники, недельщики, прикащики и пр., то в их положении, правах и обязанностях не произошло, с учреждением приказов решительно никакого изменения; они совершенно остались тем же, чем были и прежде, и так продолжалось до самого уничтожения светских архиерейских чиновников после 1675 года.

Страница сгенерирована за 0.24 секунд !

ССЫЛКИ

Московская епархия

Община "Светоч" с.Сидоровское

Прежний вариант сайта

Спасский храм с.Усово

Храм вмч. Пантелеимона

Храм прор. Илии

Храм свт. Николая д. Дарьино

Правообладателям

Контактный e-mail: odinblag@gmail.com